Чем отличается симфонический ансамбль в 1922. Персимфанс

Традиционно, по субботам, мы публикуем для вас ответы на викторину в формате «Вопрос - ответ». Вопросы у нас самые разные как простые, так и достаточно сложные. Викторина очень интересная и достаточно популярная, мы же просто помогаем вам проверить свои знания и убедиться, что вы выбрали правильный вариант ответа, из четырех предложенных. И у нас очередной вопрос в викторине - Чем отличался Первый симфонический ансамбль, созданный в Москве в 1922 году?

музыканты играли стоя
играли без нот
не было дирижера
музыканты были самоучками

Правильный ответ С. Не было дирижера

Персимфанс (Первый симфонический ансамбль) – оркестр без дирижёра – был организован в Москве в 1922 году и стал одним из самых замечательных явлений культурной жизни в Советской России. Ансамбль давал более семидесяти концертов за сезон; не выступив ни одного раза за пределами Москвы, Персимфанс обрёл всемирную славу как один из лучших симфонических коллективов того времени. По его подобию были организованы оркестры без дирижёра не только в СССР, но и за границей – в США и Германии.

В 2008 году Персимфанс был возрождён по инициативе Петра Айду после нескольких десятилетий вынужденного перерыва в деятельности. Под эгидой Персимфанса проводятся культурологические исследования, организуются выставки и театральные постановки. Персимфанс сегодня – универсальный комбинат искусств.

В Москве в зале им. Чайковского прошел еще один проект, посвященный 100-летию Октябрьской революции, а заголовком его концертов явился отзыв вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина о прослушанной им Сонате «Аппассионата» Бетховена - «нечеловеческая музыка».

«Персимфанс» (Первый симфонический ансамбль), оркестр без дирижера, был организован в Москве в 1922 году и стал одним из самых замечательных явлений культурной жизни Советской России. Коллектив давал до семидесяти концертов за сезон. Не выступив ни разу за пределами Москвы, Персимфанс обрел всемирную славу как один из лучших симфонических коллективов того времени. По его подобию были организованы оркестры без дирижера не только в СССР, но и за границей - в США и Германии. Спустя некоторое время наступили десятилетия вынужденного перерыва в деятельности Персимфанса.

Его возрождение началось в 2008 году по инициативе Петра Айду, пианиста и композитора, педагога на факультете исторического и современного исполнительства Московской консерватории. Интересы его широки - от музыки барокко до современной. Заинтересовал его и Персимфанс. В одном из интервью Айду говорил о славной истории оркестра без дирижера и о том, что его нарочно исключили из истории советской музыки, как многие культурные и научные явления в сталинскую эпоху. «Я тогда находился в поиске новой формы музицирования и нашел, что нам его надо продолжать», - вспоминает Айду. «Персимфанс должен существовать как Большой театр, консерватория. Это наше московское, он находился на территории Московской консерватории, а его базой был Большой зал».

Демонстрацией достижений Персимфанса последних лет стал его совместный проект с дюссельдорфским Тонхалле. Объединенный симфонический ансамбль двух городов-побратимов - Москвы и Дюссельдорфа дал три концерта. 7 и 8 октября московские музыканты объединились с артистами симфонического оркестра Дюссельдорфа, а 14 декабря третий концерт прошел в Зале им. П. Чайковского. В Москве к нашим музыкантам присоединились дюссельдорфцы. Единственный столичный концерт организовало агентство Apriori Arts в партнерстве с агентством Helikon Artists и дирекцией Tonhalle Dusseldorf при активной поддержке Гёте-Института в Москве, МИДа Германии и Федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия.

В программу концерта были включены редко исполняемые произведения, написанные в 20-е годы ХХ в. в послереволюционных Германии и СССР, а также классическая музыка: произведения Бетховена и Моцарта. Начали с Моцарта. Камерный состав Персимфанса исполнил Увертюру к опере «Волшебная флейта». В это время на сценическом экране мелькали кадры из жизни советских людей, которые никак не сочетались с музыкой Моцарта. Зачем они были нужны? Но можно было на них не смотреть, а только слушать прекрасную музыку австрийского гения. Играл оркестр замечательно. Затем прозвучали Квартет № 1 Александра Мосолова и весьма любопытная симфоническая рапсодия «Октябрь» Иосифа Шиллингера, умело наполненная мотивами революционных песен.

Второе отделение тоже началось с классики. Прозвучала увертюра Бетховена «Эгмонт». Именно «Эгмонт» стал главным центром концерта. Яркая драматическая напряженность и идеальное звуковедение сразу захватили слушателей, разразившихся громом аплодисментов. За Увертюрой последовала музыка Эдмунда Майзеля к фильму Сергея Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин». Вот здесь более чем уместны были кадры фильма. Фильм органично сливался с музыкой, и смотрелось, и слушалось отлично. Потом были две мелодекламации Юлия Мейтуса «Удары коммунара» и «На смерть Ильича». Завершился вечер его же симфонической сюитой «На Днепрострое» - жизнерадостной, насыщенной энтузиазмом картиной трудовых будней советских тружеников.

Концертная программа «Нечеловеческая музыка» возрождающегося Персимфанса показалась неоднозначной. Создалось впечатление, что пока в его существовании заинтересованы только музыканты, а совсем не слушатели. Слишком давно это было. Сегодня и в России, и мире царствует дирижерский оркестр. Публика ходит на дирижеров. На прошедший концерт собрался далеко не полный Зал им. Чайковского, а после перерыва ряды его значительно поредели, хотя ряд номеров, как я уже писала, принимался восторженно. В программке вечера есть несколько строк о том, что «под эгидой Персимфанса проводятся культурологические исследования, организуются выставки и театральные постановки. Персимфанс сегодня – универсальный комбинат искусств». Прекрасно, но это только в музыкантских кулуарах. Что же касается широких масс, которые в двадцатые годы прошлого века наслаждались концертами Персимфанса, то сегодня они далеки от его искусства, и вряд ли оно им нужно. А вот студентам музыкальных заведений это интересно и очевидно необходимо. Там пожелаем же им успехов в этом направлении. Может быть и нам что-то любопытное перепадет.

Итак, сегодня мы расскажем вам про рождение джаза в СССР.

Интерес к джазу, как к музыкальному направлению, возник в послереволюционные годы. Одним из первых, кто обратил внимание на этот стиль музыки, стал поэт Валентин Парнах. Именно он написал первые очерки на джазовую тематику и привлек к нему внимание советской публики. В 1922 году в столице появился первый джазовый ансамбль или, как было заведено говорить в то время, «джаз-банд». Дебют ансамбля прошел в одном из известных залов театрального искусства. Концерт прошел в октябре 1922 года и имел большой успех.

Огромную роль в становлении джаза сыграли два человека: москвич Леонид Варпаховский и харьковчанин Юлий Мейтус. Эти люди сформировали первые джазовые коллективы. Для республики Советов такой жанр музыки был в диковинку и не имел сложившихся традиций и правил. Репертуар джазовых коллективов того времени не носил какого-то определенного характера, поскольку главным ориентиром для музыкантов являлась музыка американских ансамблей Фрэнка Уитерса и Сэма Вудинга, гастролировавших в европейской части в 20-е годы. Новое направление вызвало бурные споры и жтвой интерес советской публики.

Следующим этапом в развитии джаза стало создание оркестра, который возглавил Александр Цфасман в 1927 году в Москве. Ответом столице стал ленинградский оркестр под управлением Леопольда Теплицкого, появившийся в эту же пору. Мастерство отечественных исполнителей джаза неуклонно росло. Костяк репертуара ансамблей составили зарубежные пьесы и транскрипции классических джазовых произведений, а также блюзов и госпелов. Наркомпрос принял решение отправить Теплицкого в штат Филадельфию, чтобы перенять опыт создания музыки для, популярных на то время, немых фильмов. Побывав в Нью-Йорке, руководитель советского коллектива был просто очарован творчеством Пола Уайтмэна и его оркестра, в дальнейшем получившее название «симфоджаз».

Немалый вклад в становление отечественного джаза внесла «Ленинградская джаз-капелла»- оркестр созданный Георгием Ландсбергом и Борисом Крупышевым в Ленинграде в 1929 году. Большим прорывом стало появление в репертуаре коллектива пьес начинающих советских авторов: Алексея Животова, Николая Минха, а так же Генриха Терпиловского и других, наряду с известными зарубежными пьесами. Их стилю была присуща академическая направленность. За шесть лет своего существования «Джаз-капелла» оказала огромное влияние на укрепление позиций джаза в стране Советов.

На фотографии фрагмент репетиции кантаты Даниила Хармса «Спасение» В оранжевом – Григорий Кротенко, на корточках – Пётр Айду

Это, безусловно, любопытная деталь сама по себе, достаточно ярко выглядевшая со стороны и несколько парадоксальным образом демонстрирующая тот факт, что оркестр без дирижёра является таким же шоу-объектом, как оркестр с дирижёром. Просто с другим знаком при ключе.

Ну хорошо, оркестр без дирижёра… Можно подумать, что оркестранты так уж часто смотрят в сторону дирижёрского подиума. На этом факте основано большое количество оркестровых баек и анекдотов, посвящённых тому, что музыканты даже и не знают, кто дирижировал концертом, потому что ни разу не подняли глаза в сторону маэстро. Как известно, в каждой шутке есть доля…

Но! За таким явлением, как Персимфанс, тянется целый шлейф смыслов.

Во-первых, эпоха Персимфанса – это время революционных экспериментов в искусстве Советской России. Каким-то странным, непонятным для меня образом параллельно существовали красный террор, голод, кромешная всеобщая нищета (хотя и в несколько смягчённом варианте после окончания Гражданской войны) – и расцвет экспериментов в архитектуре, живописи, литературе, музыке, кино. Всё это прекратилось практически мгновенно, сразу после того, как партия взяла управление искусством в свои руки, и Родченко, Эль Лисицкий, Мосолов вдруг остались навсегда в истории, ограниченной началом тридцатых годов.

Во-вторых (а все остальные смыслы будут продолжением первого), за созданием Персимфанса стояли музыканты такого уровня, что практически каждый из них оставил свой след в отечественной музыкальной культуре – в музыковедении, исполнительстве и педагогике. Достаточно посмотреть состав оркестра на программке концерта Персимфанса.

Состав Персимфанса 1922-1932

В-третьих, сама по себе идеология Персимфанса была продолжением революционной идеи равенства в её идеалистическом варианте, из чего непосредственно вытекало «в-четвёртых» – равная ответственность всех исполнителей за результат. Это очень точно сформулировано в Основных положениях, опубликованных Персимфансом в 1926 году. Не грех и процитировать отдельные фрагменты (заранее прошу прощения у некоторых современных действующих дирижёров с сопутствующей просьбой не принимать на свой благородный счёт):

«История музыки знала случаи, когда оркестр играл, не пользуясь указаниями дирижёра во время исполнения – потому ли, что дирижёр не в состоянии был давать оркестру точные указания (как это было в случае с глухим уже Бетховеном), или потому, что оркестр исполнял без дирижёра разученную с этим дирижёром программу в честь дирижёра, желая засвидетельствовать силу его воздействия».

«Признавая, что решающим моментом является тщательное предварительное изучение произведения, Персимфанс отрицает непогрешимость и неделимость власти дирижёра, отрицает необходимость его в момент исполнения, когда произведение уже разучено и подготовлено к исполнению».

«Персимфанс впервые расширил рамки этого вопроса, поставив его на принципиальную почву и утверждая, что ставшее совершенно обычным полное обезличение оркестрантов, приводящее к тому, что каждый из них интересуется только своей партией и не знает (и не имеет желания узнать) произведение в целом – крайне вредное в художественном смысле явление, которое не должно более иметь места».

На этом, пожалуй, я приостановлю свой исторический экскурс и перейду к событиям, происходящим в наши дни, то есть девять десятков лет спустя.

Во главе идеи воссоздания Персимфанса хотя бы и не на постоянной основе, а в качестве разового арт-проекта, стоят два замечательных музыканта – Пётр Айду и Григорий Кротенко. Подобный опыт у них уже был, Персимфанс XXI века собирается начиная с 2008 года.

В программе концерта, который состоялся 9 апреля в Большом зале консерватории, были заявлены произведения, отражающие ту эпоху, произведения, аутентичные духу и смыслу Персимфанса: Скрипичный концерт , симфоническая поэма С. Ляпунова «Гашиш» (1913), произведение, в сущности, являющееся калькой «Шехеразады» , оркестровая сюита «Днепрострой № 2» (1932) Юлия Мейтуса, украинского классика, «родившегося в бедной еврейской семье», как это принято писать в самых разных биографиях, написавшего первую классическую туркменскую оперу и кантату Даниила Хармса «Спасение» (1934) – драматическое произведение без нот для хора a capella о чудесном спасении в волнах двух юных дев. Исполняется оркестром с нескрываемым наслаждением. Хармс, конечно, не имел этого в виду, несмотря на то, что был музыкально образован, но по композиторской технике это произведение отсылает нас к временам домензуральным, музыкально-дописьменным, когда ритмика произведения определялась текстом, а звуковысотность вообще не оговаривалась особо. Что не исключает в кантате Хармса элементов канона и полифонической имитации.

Итак, о главном, то есть субъективном.

Коллега, пригласивший меня поучаствовать в этом действе (чьё имя я не буду раскрывать в целях его безопасности), сформулировал суть явления в следующих словах: «Будут ребята из лучших оркестров. Они бегут сюда от рабства».

Да, я увидел музыкантов, достойных тех имён, что были в оркестре того исторического Персимфанса. И пусть слово «ребята» в этом контексте вас не сбивает с толку – это действительно солисты ведущих оркестров страны и педагоги со всеми возможными почётными званиями. Ну, физиономии у них стали чуть потолще, а так-то ничего не изменилось. И, кроме них, в оркестре большое количество юных дев и отроков консерваторского и постконсерваторского возраста, у которых, будем надеяться, большое музыкантское будущее.

Оркестр собрался на репетиции в огромном зале, который Петру Айду предоставило ОАО «Алмазный мир» (спасибо им большое). Половина зала – репетиционная площадка, а вторая половина, что за загородкой с нарисованным Санта Клаусом, – заповедник музыкальных инструментов, собранных и привезённых сюда из самых разных мест и в любом состоянии, под названием «Приют роялей». Ладно, это достойно отдельного рассказа и показа, потому что это не музей, а огромный арт-объект большой эмоциональной силы.

Естественно, всем интересно, как же функционирует оркестр без дирижёра. Мне тоже, всё-таки, новый опыт.

Если попытаться сформулировать в самом общем виде, то здесь действуют те же законы, что и в камерном ансамбле, разница лишь в количестве участников: если в квартете участвует четыре человека, то здесь – девяносто. Вот и всё.

Всё прочее – это лишь решение коммуникативных и акустических вопросов. Для рассадки оркестра за основу были взяты наработки Персимфанса: группы инструментов, наиболее тесно взаимодействующие в партитуре, находятся в пределах видимости и слышимости друг друга. Так, сидящие в ряд гобои и кларнеты находятся лицом к лицу с фаготами и флейтами, напротив друг друга. Рядом, перпендикулярно, сидит группа валторн – у них, как правило, в оркестре больше общего с деревянными, чем с остальными медными, которые находятся позади струнных, расположенных большим полумесяцем. Зато контрабасы стоят так, чтобы их было видно всем, поскольку в оркестре они по сути исполняют роль ритм-секции (я не отрицаю их прочих достоинств), и почти метровые прыжки в высоту на репетициях концертмейстера группы контрабасов Григория Кротенко заметно облегчают ритмическую координацию оркестра.

Произведения, между прочим, непростые, это вам не «Марш Радецкого» И. Штрауса, где дирижёр может спокойно бросить оркестр и кокетливо заняться хлопаньем в ладоши с залом. Это очень плотные многоуровневые партитуры с изменениями темпа и характера.

Чувство ответственности, разбуженное во мне этим проектом, поразило меня до глубины души, потому что весь жизненно-исторический опыт от этого предостерегает. Как правило, излишнее проникновение в материал на пользу не идёт. В этом же случае, когда я пришёл на первую репетицию, «Гашиш» С. Ляпунова я знал почти наизусть, прошёл его с партией, присланной мне по электронной почте, сделал массу карандашных пометок, до начала репетиции мы встретились с группой гобоев, договорились о деталях, построили сложные аккорды – и только после этого началась общая оркестровая работа. И это проделали все. Естественно, проблемы были, на то она и репетиция, но уже на первой репетиции все музыканты знали, с кем они в какой момент играют, на кого где ориентироваться визуально, кого где послушать. Программа делается фактически с четырёх репетиций, при том что кто-то приходит попозже, кто-то вынужден уйти пораньше, так как у всех работа, и, хотя репетиции формально назначены на то время, когда большинство музыкантов свободно, то есть в середине дня, всё же требуется немало времени просто на дорогу.

И ещё один очень важный момент – сочетание предельной доброжелательности и рационального подхода к проблемам. Понятно, что иначе и невозможно, и тем не менее это воспринимается как чудо. И один из вопросов, которые задаёшь сам себе: как удавалось сохранить эти взаимоотношения в историческом Персимфансе в течение десяти лет его существования при том, что там собрались такие яркие, неординарные личности с непростыми, а иной раз и с вполне авторитарными характерами?

Концерт, конечно, обещает быть праздником. Но не меньший праздник – то, что происходит в эти дни на репетициях к этому концерту: свободное музицирование свободных людей.

Владимир Зисман

Пресс-релиз предоставлен организаторами концерта

Объединённый симфонический ансамбль двух городов-побратимов - Москвы и Дюссельдорфа - выступит в Концертном зале имени П. И. Чайковского 14 декабря, подводя музыкальный итог 2017-го года – года столетия Октябрьской революции.

Демонстрацией последних достижений Персимфанса стал совместный проект с дюссельдорфским Тонхалле: 7 и 8 октября московские музыканты объединились с артистами Düsseldorfer Symphoniker.Выступления интернационального Персимфанса произвело настоящий фурор не только в самом Дюссельдорфе, но и по всей стране, поскольку немецкие СМИ – газеты, электронные издания, несколько ТВ- и радиоканалов всесторонне освещали это событие.

Организатор единственного концерта в Москве – агентство Apriori Arts в лице независимого продюсера Елены Харакидзян в партнёрстве с агентством Helikon Artists и дирекцией Tonhalle Düsseldorf при поддержке Гёте-Института в Москве, МИДа Германии и Федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия.