«Где я? Что со мной?» - пришло ему в голову.

Глава 2

О, щоб тоби!.. - закричал вошедший сторож.

Який тоби бис помогае! Грицко! Иван!

Идите швидче, бо вин развязавсь.

Глава 6

«Утром его нашли мертвым. Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье. Когда его клали на носилки, попробовали разжать руку и вынуть красный цветок. Но рука закоченела, и он унес свой трофей в могилу». Так погиб герой самого известного рассказа Всеволода Гаршина (1855-1888).

Сюже тные элементы. В рассказе 6 глав. В 1 главе (завязка п ервая) новый душевнобольной доставлен в больницу, он сопротивляется со страшной силой. Все медицинские манипуляции он воспринимает как пытки, видит в себе христианского мученика за веру, например, святого Георгия. Во 2 главе (развитие действия) ночью больной проснулся ненадолго здоровым человеком и снова уснул. Недаром эта глава самая короткая. 3 глава (завязка вторая) содержит разговор больного с доктором о свободе, затем безумец видит цветы мака в больничном саду. 4 глава (развитие действия) наполнена событиями: фантазии героя, первая дневная попытка сорвать мак, вторая вече рняя попытка оказалас ь удачной, бешеный аппетит, уничтожение цветка. В 5 главе (кульминация первая) мы узнаём, зачем нужно уничтожить мак: «В этот яркий красный цветок собралось все зло мира… Это было таинственное, страшное существо, противоположность Богу, Ариман, принявший скромный и невинный вид. Нужно было сорвать его и убить». Через три дня больной сорвал второй алый цветок. Худеет, успокоительные лекарства (морфий) не действуют. В 6 главе (кульминация вторая и развязка) больной в смирительной рубахе привязан к кровати, рвётся, кричит о страшной опасности, к нему приставлен сторож, ночью безумец освобождается, срывает третий цветок, утром его нашли мёртвым.

Хронотоп (время и место текста). Действие происходит в больнице и больничном саду, то есть в замкнутом горизонтальном пространстве. Вертикальное же пространство разомкнуто, поскольку безумец связывает себя с небом: «Я иду к вам, - прошептал он, глядя на небо». Неслучайно повторяются однокоренные слова «луна, лунный»: «За кустами, прямо против окна, темнела высокая ограда, высокие верхушки деревьев большого сада, облитые и проникнутые лунным светом, глядели из-за нее. Справа подымалось белое здание больницы с освещенными изнутри окнами с железными решетками; слева - белая, яркая от луны, глухая стена мертвецкой. Лунный свет падал сквозь решетку окна внутрь комнаты, на пол, и освещал часть постели и измученное, бледное лицо больного с закрытыми глазами; теперь в нем не было ничего безумного».

День и ночь находятся в оппозиции. Днём герой безумен (главы 1, 3, 4, 5, 6), ночью в первой половине рассказа он чувствует себя здоровым (главы 2, 4). Противоположны также образы мака (дневная бодрость) и морфия (ночной сон). Как известно, морфий получают из сока маковых головок - какая злая ирония! Душевнобольной стремится уничтожить мак (источник всемирного зла в его глазах), а доктор впрыскивает ему дозу морфия в качестве лечебного средства.

Главная тема рассказа - смерть. Именно на мысль о смерти наводят сильные позиции текста (начало и конец, повторы, ключевые слова). Название «Красный (символ крови) цветок». Посвящается памяти недавно умершего Тургенева. Начало 1 главы: «Именем его императорского величества, государя императора Петра Первого, объявляю ревизию сему сумасшедшему дому!» Конец: «Его отнесли на койку в беспамятстве, которое перешло в глубокий, мертвый и долгий сон». Начало 2 главы (самой короткой): «Он очнулся ночью». Конец: «На несколько мгновений он проснулся в полной памяти, как будто бы здоровым, затем чтобы утром встать с постели прежним безумцем». Начало 3 главы: «Как вы себя чувствуете? - спросил его на другой день доктор». Конец: «Больной почти не спал и целые дни проводил в непрерывном движении». 4 глава (самая длинная). Начало: «Он сознавал, что он в сумасшедшем доме; он сознавал даже, что он болен». Конец: «Он дрожал как в лихорадке и судорожно стискивал себе грудь, всю пропитанную, как ему казалось, неслыханно смертельным ядом». 5 глава. Начало: «Он не спал всю ночь». Конец: «Впрочем, я сомневаюсь, чтобы он уцелел». 6 глава. Начало: «И больного связали». Конец: «Но рука закоченела, и он унес свой трофей в могилу».

Ключевые слова мотива смерти рассыпаны по всему тексту: «Место тайной казни, ад, за что убивать меня, в смертельном ужасе, отрубили голову, мёртвый сон, глухая стена мертвецкой, худел с каждым днём, мёртвые, убитые, умерших, ядовитое, смертельное дыхание, погибну, побледнел как смерть, задушу, смертельный яд, погибнет, умрёт, лучше смерть, чуть живым, погибаете, убить, умерли, смерть, закоченела, могила. Если так пойдет дальше, он не выживет. Если так пойдет дальше, он умрет через два дня. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы он уцелел. Я иду к вам, - прошептал он, глядя на небо».

Герой Гаршина - гордец, а гордыня, как известно, смертный грех и духовная болезнь. «Он видел себя в каком-то волшебном, заколдованном круге, собравшем в себя всю силу земли, и в горделивом исступлении считал себя за центр этого круга». «Он надеялся, что к утру цветок потеряет всю свою силу. Его зло перейдет в его грудь, его душу, и там будет побеждено или победит - тогда сам он погибнет, умрет, но умрет как честный боец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира». «Який тоби бис помогае!» «Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье». Вспоминается также тематический повтор, связанный с российским императором: «Пётр Первый, Пётр Великий, Полтавская битва». Безумец воспринимает себя христианским спасителем мира, почти мучеником, святым Георгием. Красному кресту на больничном колпаке он придаёт мистическое значение.

Символы. Число 3. Три красных цветка . «Одно из самых положительных чисел-эмблем в символике, религиозной мысли, мифологии и фольклоре. Может рассматриваться как взаимодействие (сумма) двойственности и единства. Участвует вместе с четверкой (символом телесного) в образовании священных семерки (сложение) и двенадцати (умножение), в обоих случаях представляя небесное или Дух (душу)».

Мак. «Древние греки считали мак атрибутом не только бога сна (Гипноса), но и бога смерти (Танатоса). Известно, что приготовленное из мака снотворное зелье имелось уже у древних египтян, которые пользовались им как лекарством и для этого возделывали даже близ города Фив тот же самый вид мака (Рараver somniferum), который возделываем и мы. В наше время целительные свойства мака отступили, не выдержав конкуренции с синтетическими анальгетиками. И на первый план выступил смертельно опасный сок этого цветка, опиум, источник героина, морфина и других опаснейших наркотиков. Но цветок ни в чем не виноват. Виноваты люди, потерявшие чувство меры, не ощущающие грани между жизнью и смертью, а иногда и просто некрофилы, поклонники Танатоса».

Красный цвет. «Среди переживаний, которые отражает красный цвет, можно выделить, с одной стороны, любовь, страсть, эротическое начало, вдохновение, а, с другой стороны, агрессию, ненависть и опасность. Считается, что выбор красного цвета связан также с тенденцией к самореализации. Наиболее часто красный цвет вызывает такие ассоциации, как пламенный, огонь, огненный, пекло, жар, кровь, раздражение. Красный цвет оказывает на человека разнообразное психическое воздействие. Часто он вызывает волнение, беспокойство, усиливает нервное напряжение. Повышая уровень тревоги, он заставляет больше внимания уделять окружающему миру. Находясь в окружении красного, человек интуитивно старается побыстрее из него выбраться».

Крест. «Крест - главный символ Христианства, представляющий собой орудие казни Богочеловека Иисуса Христа, на котором он был распят для искупления грехов мира. Крест является символом жертвенной любви всеблагого Бога к падшим людям, всепобеждающим духовным оружием христиан, основанием и средоточием церковной жизни».

Толковый словарь. «Ариман (дух бедствий ) — бог зла в религии древнего Ирана, осно ванной Зороастром. А. — источник зла, несправедливости, всех в редных сил природы; во всякое доброе нач инание он может заронить зерно зла. Ему п одчинены все другие злые духи».

«Морфий - бесцветный кристаллический порошок, получаемый из опия, горький и ядовитый; в малых дозах является болеутоляющим и усыпляющем средством. Наркотическое, болеутоляющее средство, добываемое из млечного сока маковых головок. [От Morpheios - бога сна в греческой. мифологии.]»

«Георгий Победоносец — христианский святой, великомученик, наиболее почитаемый святой этого имени. Пострадал во время правления императора Диоклетиана, после восьмидневных тяжких мучений в 303 (304) году был обезглавлен».

«Палладиум, палладий (др.-греч. παλλάδιον) — священная статуя-оберег, изображавшая Афину-Палладу. Являлась святыней и талисманом города, в котором хранилась. В переносном смысле — талисман, сакральный предмет, приносящий удачу владельцу (чаще стране)».

«Далия. Георгин - русское название этого цветка. Ботаническое его название Далия (Dahlia), относится он к семейству астровых. Георгины - это многолетнее клубневое растение с отмирающими к зиме стеблями и мощными многолетними клубнями, имеющими запас питательных веществ. Родина далии - Северная Америка. Эти растения хорошо были известны ацтекам и майя».

Глеб Успенский о «Красном цветке» : «Но ведь Гаршин в своем "Красном цветке" сумел упомнить и удержать в своем внимании переходные моменты не только болезненного состояния.

Читая такую вещь, как "Красный цветок", мы, кроме тонких наблюдений над симптомами психической болезни, видим, что источник страдания больного человека таится в условиях окружающей его жизни и что оттуда, из жизни, страдание вошло в его душу. Видим, что жизнь оскорбила в нем чувство справедливости, огорчила его, что мысль о жизненной неправде есть главный корень душевного страдания и что нервное расстройство, физическая боль, физическое страдание только осложняют напряженную работу совершенно определенной мысли, внушенной впечатлениями живой жизни. Огорченная жизнью мысль бьется, как бьется перелетная птица с ветром, с туманом, -- бьется с симптомами физической болезни, но она, эта мысль, как птица, знающая цель своего полета, -- не искажается этими встреченными на пути ее полета препятствиями, а старается пробиться сквозь них, устремляясь к известной цели, в данном случае к похищению цветка, к истреблению его как источника всякого зла. Одно уже то обстоятельство, что психически больной сосредоточивает свое внимание не просто на цветке, а именно на красном, и что именно этот цвет обнаруживает неразрывную связь просто физического страдания с страданием нравственным, возбужденным жизнью, впечатлениями пережитого, окрашенными в этот именно красный, кровавый цвет, -- уже одно это доказывает, что живые впечатления действительной жизни, известного тона, свойства, смысла и качества, -- имеют в психическом расстройстве такого человека, как Гаршин, первенствующее перед физическим расстройством значение».

Внесюжетные элементы (портрет, пейзаж, интерьер, отступления)
Портрет героя. «Он был страшен. Сверх изорванного во время припадка в клочья серого платья куртка из грубой парусины с широким вырезом обтягивала его стан; длинные рукава прижимали его руки к груди накрест и были завязаны сзади. Воспаленные, широко раскрытые глаза (он не спал десять суток) горели неподвижным горячим блеском; нервная судорога подергивала край нижней губы; спутанные курчавые волосы падали гривой на лоб».

Интерьер. «Это было большое каменное здание старинной казенной постройки. Два больших зала, один - столовая, другой - общее помещение для спокойных больных, широкий коридор со стеклянною дверью, выходившей в сад с цветником, и десятка два отдельных комнат, где жили больные, занимали нижний этаж; тут же были устроены две темные комнаты, одна обитая тюфяками, другая досками, в которые сажали буйных, и огромная мрачная комната со сводами - ванная. Верхний этаж занимали женщины. Нестройный шум, прерываемый завываниями и воплями, несся оттуда. Больница была устроена на восемьдесят человек, но так как она одна служила на несколько окрестных губерний, то в ней помещалось до трехсот. В небольших каморках было по четыре и по пяти кроватей; зимой, когда больных не выпускали в сад и все окна за железными решетками бывали наглухо заперты, в больнице становилось невыносимо душно.

Нового больного отвели в комнату, где помещались ванны. И на здорового человека она могла произвести тяжелое впечатление, а на расстроенное, возбужденное воображение действовала тем более тяжело. Это была большая комната со сводами, с липким каменным полом, освещенная одним, сделанным в углу, окном; стены и своды были выкрашены темно-красною масляною краскою; в почерневшем от грязи полу, в уровень с ним, были вделаны две каменные ванны, как две овальные, наполненные водою ямы. Огромная медная печь с цилиндрическим котлом для нагревания воды и целой системой медных трубок и кранов занимала угол против окна; все носило необыкновенно мрачный и фантастический для расстроенной головы характер, и заведовавший ванными сторож, толстый, вечно молчавший хохол, своею мрачною физиономиею увеличивал впечатление».

Пейзаж. «Угол сада зарос густым вишняком; вдоль него тянулись аллеи из вязов; посредине, на небольшой искусственной горке, был разведен самый красивый цветник во всем саду; яркие цветы росли по краям верхней площадки, а в центре ее красовалась большая, крупная и редкая, желтая с красными крапинками далия. Она составляла центр и всего сада, возвышаясь над ним, и можно было заметить, что многие больные придавали ей какое-то таинственное значение. Новому больному она казалась тоже чем-то не совсем обыкновенным, каким-то палладиумом сада и здания. Все дорожки были также обсажены руками больных. Тут были всевозможные цветы, встречающиеся в малороссийских садиках: высокие розы, яркие петунии, кусты высокого табаку с небольшими розовыми цветами, мята, бархатцы, настурции и мак. Тут же, недалеко от крыльца, росли три кустика мака какой-то особенной породы; он был гораздо меньше обыкновенного и отличался от него необыкновенною яркостью алого цвета. Этот цветок и поразил больного, когда он в первый день после поступления в больницу смотрел в сад сквозь стеклянную дверь».

Тема: «Философские мотивы в рассказе «Красный цветок»

Выполнил: Алексеева К., 9Гкл., МОУ СОШ№8

«Они не видели его. Я увидел. Могу ли я оставить его жить? Лучше смерть…». Это были слова героя Гаршина, героя «Красного цветка», сумасшедшего героя.

Сразу после выхода первого сборника рассказов Гаршина современники почувствовали и поняли, что Гаршин создает разные варианты единого типического образа. Это образ человека, не способного мирится с «несправедливостью и злом одряхлевшего и развращенного мира». Рисуя духовное прозрение героя, Гаршин заостряет трагизм жизненных ситуаций. Любое происшествие перерастает бытовые рамки и становится в сознании героя Гаршина трагедией всечеловеческого значения. Поражая единичный «цветок зла», гаршинский герой как бы вступает в борьбу со всем злом мира, в каждом конкретном проявлении зла он пытается изобличить всю «невинно пролитую кровь, все слезы, всю желчь человечества». Поэтому рассказ приобретает характер аллегории , романтических символов. И рядом с психологической новеллой у Гаршина появляется в качестве другого излюбленного жанра аллегорическая сказка. «Красный цветок» несомненно, является шедевром, представляя собой как бы синтез этих двух жанров.

«Именем его императорского величества, государя императора Петра Первого, объявляю ревизию сему сумасшедшему дому!» – этими словами героического безумца открывается «Красный цветок». В таком начале есть нечто символическое. «Сему сумасшедшему дому» объявлена ревизия (пересмотр чего-нибудь с целью внедрения коренных изменений). Герой отожествляет себя с Петром, великим реформатором устоявшихся порядков. Образ сумасшедшего дома тесно связан с Россией 70-х годов девятнадцатого века. так писал об этом периоде русской жизни: «Новое принималось плохо, старое всякую силу потеряло…весь поколебленный быт ходит ходуном, как трясина болотная…». Герой «Красного цветка» намерен бороться, как многие революционно настроенные люди 70-х годов, он находится во власти великих ожиданий и грядущее обновление представляет себе почти как космический переворот. «Скоро, скоро распадутся железные решетки, все эти заточенные выйдут отсюда и помчатся во все концы земли, и весь мир содрогнется, сбросит с себя ветхую оболочку и явится в новой, чудной красоте». Мир нуждается в обновлении - такова идея безумного героя. Он ведет себя как человек, сознающий свою моральную правоту, но находящийся в руках врагов. Он ходит «быстрою, тяжелою и решительной походкою, высоко подняв безумную голову».

Сад представляет собой отдельный мир, в центре которого цветет большая крупная далия, казавшаяся больному как бы палладиумом всего здания (Палладиум - статуя греческой богини Афины Паллады, охранявшая, по верованию древних греков, безопасность города). Но даже в этом идеальном мире, где все цветет и благоухает, находится место злу. Красный цветок растет отдельно от других, на невыполотом месте, так что густая лебеда и какой-то бурьян окружали его. Они словно скрывались от окружающих, и только человек, который находится на высшей ступени духовного развития, способен разглядеть это скрытое зло. Таким человеком является сумасшедший герой. В его сознании красный цветок есть воплощение зла. Когда больные выходили в сад им давали колпаки с красным крестом на лбу, эти колпаки побывали на войне. Больной придавал особое значение кресту. «Он снял с себя колпак и посмотрел на крест, потом на цветы мака. Цветы были ярче». Это показывает, что такое ужасное событие как война не сравнима со злом этого цветка. Почему герой прятал красные цветы у себя на груди? Идет противопоставление всех грехов, всего зла человечества (первый цветок ассоциируется как прошлое, второй цветок как настоящие, а третий, соответственно, будущее) и невинной, чистой души, искренне борющейся ради других с всемирным злом. Герой называет цветок – Ариманом, (Ариман – олицетворение сил зла, божество тьмы и преисподней, часто отождествляемое в христианстве с сатаной) принявшим «скромный и невинный вид». И чтобы победить такую силу надо быть не только простым человеком, поэтому герой сравнивает себя с противоположностью Аримана, он бог света и добра, он бог Ормузд, который «живет во всех веках, живет без пространства, везде или нигде». В последней схватке с третьим цветком герой разговаривает со звездами на равных. Он становится еще выше, сравнивая себя с первым борцом человечества, т. е. с Иисусом для него уже не существует земных преград как-то смирительная рубашка или кирпичная ограда. В конце концов, он умирает, но лицо его выражает какое-то горделивое счастье. Свой трофей он унес в могилу. Его миссия окончена и уже не имеет смысла жить на этой земле без цели.

К 1880-ому году Гаршин тяжело заболел психическим расстройством и был помещен в лечебницу для душевнобольных. (профессор зоологии, друг Гаршина) навестил писателя в Харькове: «Он был худ и изнурен, страшно возбужден и взволнован. Общий строй его, тон его разговора, приветствия, которыми он обменивался с больными,- все казалось мне диким, странным, не похожим на прежнего Всеволода Михайловича. Я живо припоминал это позднее, читая «Красный цветок».

Фидлер (переводчик рассказов Гаршина на немецкий язык) вспоминал, что когда поинтересовался, был ли кто прототипом «Красного цветка», Гаршин ответил: «Я сам был объектом моих психиатрических наблюдений. Когда мне было 18 и 25 лет, я страдал расстройством нервной системы, но меня оба раза вылечили. Однажды разыгралась страшная гроза. Мне казалось, что буря снесет весь дом, в котором я тогда жил. И вот, чтобы этому воспрепятствовать, я открыл окно, - моя комната находилась на верхнем этаже, взял палку и приложил ее один конец к крыше, а другой - к своей груди, чтобы мое тело образовало громоотвод и, таким образом, спасло все здание со всеми его обитателями от гибели».

Особенностью болезни было то, что Гаршин помнил все, что происходило с ним во время помутнения рассудка: все слова, которые он произносил, все действия, которые совершал. Тогда в нем одновременно жили как бы два человека-тот, кто совершал безумные поступки, и нормальный человек, который наблюдал за действиями больного. В этом больном состоянии он сохранял все благородные устремления души. Таким образом, в идеях главного героя отразились мысли писателя. Все, что описано в «Красном цветке» выросло из мучений и болезненного состояния самого автора.

Писатель настолько остро воспринимал существующее зло, что обыденные реалии становились в его произведениях символами. Гаршин вкладывал в свои произведения всю страсть своей души, писал «одними своими несчастными нервами», и «каждая буква стоила… капли крови».

Все рассказы есть что-то фантастическое, но при этом заключают в себе глубокий философский смысл. Если провести аналогию рассказов «Красный цветок» и «Attalea princeps» то мы находим схожесть ситуаций, оба произведения носят некий скрытый политический характер. Огромная оранжерея из железа и стекла в рассказе «Attalea princeps» - место, где живут «заключенные» растения. Им душно и тесно в оранжерее, они лишены свободы. И все же смелый порыв пальмы вызывает всеобщее осуждение. На пути к свободе она преодолевает огромные трудности: «Холодные прутья рамы впились в нежные молодые листья, перерезали и изуродовали их». Но пальма готова погибнуть во имя достижения заветной цели – свободы. В «Красном цветке» перед нами вновь темница, на сей раз – сумасшедший дом. Привезенный сюда больной ни в ком не находит поддержки. Он одержим одной мыслью, которая неотступно преследует его, мыслью о царящем в мире зле. Ради своей цели он преодолевает все преграды в одиночестве, терпит боль и лишение. Но конец у рассказов одинаков – смерть главного героя. Это отражает ситуацию 70-х годов, когда революционеры ради призрачного счастья готовы были пожертвовать своею жизнью. Они встречали мощное сопротивление со стороны властей. Когда, скажем, в «Attalea princeps» автор сообщал о прислужниках теплицы как о людях «с ножами и топорами», которые следили за ростом растений, то у читателя – современника в памяти возникали образы других «прислужников», которые рьяно следили за мыслью и поступками людей. И пальму как создающую угрозу для всей оранжереи вырубают, т. е. с ней расправились как с политически не благонадежной. «Красный цветок» более пессимистичен, трагизм заключается в том, что рассказ, прежде всего выражение беззаветной жертвенности в борьбе с общественным злом, а источник болезни усматривается в условиях русской жизни гаршинской поры.

Подвиг – героический, самоотверженный поступок. Сумасшедший совершил подвиг. Он поборол зло ценой своей жизни, всего себя другим отдал. Гаршин выразил свое преклонение перед красотой «самоотвержения и героизма», перед романтикой подвига. «Красный цветок» - это гаршинский гимн «безумству храбрых». В этом заключен его глубокий философский смысл.

Поэт и критик Н. Минский оценил Гаршина как человека, выразившего дух поколения 80-х годов девятнадцатого века: «Мне кажется, что среди писателей каждого поколения существует такая личность центральная, такой герой своего времени, и отличается он от других своих собратьев, помимо талантливости, еще главным образом тем, что литературная деятельность и личная жизнь такого писателя удивительно совпадают между собой, как две стороны одного и того же явления. <…> Жизнь такого писателя кажется одною из созданных поэм, и каждая из его поэм кажется повторением его жизни. Не только страдания и борьба, но и смерть такого писателя кажется не случайной, а необходимой, как последняя сцена хорошо задуманной трагедии…». 19 марта 1888 года, предчувствуя приближение безумия, писатель бросился в пролет лестницы своего дома. Всеволод Михайлович умер в больнице 24 марта . В двух словах Чехов выразил причину гибели Гаршина: «Невыносимая жизнь!».

Список литературы:

1. . Всеволод Гаршин. – М.: «Просвещение», 1969.

2. . Смерть. – М., АН СССР, т. 11, 1952.

https://pandia.ru/text/78/371/images/image002_104.jpg" width="219" height="288 src=">

рядовой Всеволод Репин

1877г Портрет Гаршина 1884г

О символическом значении красного цветка в одноименном рассказе Гаршина написано много. Красный цветок в рассказе - это воплощение зла, однако нельзя забывать, что цветок воплощает в себе зло только в воображении несчастного безумца. Герой называет цветок – Ариманом, (Ариман - олицетворение сил зла, божество тьмы и преисподней, часто отождествляемое в христианстве с сатаной) принявшим «скромный и невинный вид». Подвиг – героический, самоотверженный поступок. Сумасшедший совершил подвиг. Он поборол зло ценой своей жизни, всего себя другим отдал. Гаршин выразил свое преклонение перед красотой «самоотвержения и героизма», перед романтикой подвига. «Красный цветок» - это гаршинский гимн «безумству храбрых». В этом заключен его глубокий философский смысл. Драматизм действия заменён у Гаршина драматизмом мысли, вращающейся в заколдованном кругу «проклятых вопросов», драматизмом переживаний, которые и являются основным материалом для Гаршина. Необходимо отметить глубокую реалистичность гаршинской манеры. Для его творчества характерны точность наблюдения и определённость выражений мысли. У него мало метафор, сравнений, вместо этого - простое обозначение предметов и фактов. Короткая, отточенная фраза, без придаточных предложений в описаниях. Широкий охват социальных явлений не удавался Гаршину. Не большой внешний мир мог он изображать, а узкое «своё». И это определяло все особенности его художественной манеры. Глубоким пессимизмом проникнуто все его творчество. Значение Гаршина в том, что он умел остро чувствовать и художественно воплощать социальное зло.

51. Творчество Гарди. «Тэсс из рода д’Эрбервиллей»

Харди - последний из представителей эпохи королевы Виктории. Первые два романа: «Отчаянные средства» и «Под деревом зелёным, или Меллстокский хор», Харди выпустил анонимно. В 1874 году вышел роман «Вдали от обезумевшей толпы», сделавший Харди известным писателем. Всего Харди издано двадцать пять наименований - романов, сборников рассказов и стихотворений. Большинство своих романов и рассказов посвятил крестьянам. Описывая трагическую судьбу своих героев, Харди обнажает социальную основу психологических конфликтов и выступает против мертвящих моральных норм викторианской эпохи. Но обращаясь к противоречиям действительности, Харди не видит путей к их разрешению. Действительность подавляет писателя, чем определяется общий трагический тон его произведений. Наисильнейшей стороной творчества Харди является анализ трагических конфликтов и описание английского быта. В области языка он продолжает традиции английских классиков и целиком принадлежит XIX веку. В «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» честная женщина, пойдя на преступление за своё счастье, гибнет на эшафоте. Героиня Гарди наделена редким очарованием, ее образ особенно трогает читателя. В радостях и страданиях женской души, пламенной и самоотверженной, но легко ранимой, беззащитной перед грубой силой,. Выразились и его омраченная печалью восторженность, и переполнявшие его горечь и негодование. Многие английские романисты, предшественники Гарди, писали о падении женщины, делали горькие наблюдения, будившие совесть, будоражившие мысль. Однако никто из них не связал с этой темой столько кричащих вопросов, не тронул так резко больное место, не высказал столь жесткого упрека обществу. Он сознательно назвал Тэсс «чистой женщиной» и заявил, что говорит только правду. Тэсс – персонаж трагический. Однако ни страсть, ни волевое устремление, ломающее препятствия, сталкивающее разноречивые интересы, не владеют ею. Душевная чистота – пленительное и безобидное свойство – вот ее пафос. Она готова страдать, безропотно переносит все лишения судьбы, занимается самой тяжелой работой, терпит насмешки. Тэсс из рода д Эрбервиллей - классический роман о трагедии и утрате. Любовь и преступление причудливо переплелись в судьбе юной Тэсс, нищей наследницы древнею рода, обреченной на роль содержанки - и готовой переломить эту судьбу ценой собственной жизни.

– Именем его императорского величества, государя императора Петра Первого, объявляю ревизию сему сумасшедшему дому!

Эти слова были сказаны громким, резким, звенящим голосом. Писарь больницы, записывавший больного в большую истрепанную книгу на залитом чернилами столе, не держался от улыбки. Но двое молодых людей, сопровождавшие больного, не смеялись: они едва держались на ногах после двух суток проведенных без сна, наедине с безумным, которого они только что привезли по железной дороге. На предпоследней станции припадок бешенства усилился; где-то достали сумасшедшую рубаху и, позвав кондукторов и жандарма, надели на больного. Так привезли его в город, так доставили и в больницу.

Он был страшен. Сверх изорванного во время припадка в клочья серого платья куртка из грубой парусины с широким вырезом обтягивала его стан; длинные рукава прижимали его руки к груди накрест и были завязаны сзади. Воспаленные, широко раскрытые глаза (он не спал десять суток) горели неподвижным горячим блеском; нервная судорога подергивала край нижней губы; спутанные курчавые волосы падали гривой на лоб; он быстрыми тяжелыми шагами ходил из угла в угол конторы, пытливо осматривая старые шкапы с бумагами и клеенчатые стулья и изредка взглядывая на своих спутников.

– Сведите его в отделение. Направо.

– Я знаю, знаю. Я был уже здесь с вами в прошлом году. Мы осматривали больницу. Я все знаю, и меня будет трудно обмануть, – сказал больной.

Он повернулся к двери. Сторож растворил ее перед ним; тою же быстрою, тяжелою и решительною походкою, высоко подняв безумную голову, он вышел из конторы и почти бегом пошел направо, в отделение душевнобольных. Провожавшие едва успевали идти за ним.

– Позвони. Я не могу. Вы связали мне руки.

Швейцар отворил двери, и путники вступили в больницу.

Это было большое каменное здание старинной казенной постройки. Два больших зала, один – столовая, другой – общее помещение для спокойных больных, широкий коридор со стеклянною дверью, выходившей в сад с цветником, и десятка два отдельных комнат, где жили больные, занимали нижний этаж; тут же были устроены две темные комнаты, одна обитая тюфяками, другая досками, в которые сажали буйных, и огромная мрачная комната со сводами – ванная. Верхний этаж занимали женщины. Нестройный шум, прерываемый завываниями и воплями, несся оттуда. Больница была устроена на восемьдесят человек, но так как она одна служила на несколько окрестных губерний, то в ней помещалось до трехсот. В небольших каморках было по четыре и по пяти кроватей; зимой, когда больных не выпускали в сад и все окна за железными решетками бывали наглухо заперты, в больнице становилось невыносимо душно.

Нового больного отвели в комнату, где помещались ванны. И на здорового человека она могла произвести тяжелое впечатление, а на расстроенное, возбужденное воображение действовала тем более тяжело. Это была большая комната со сводами, с липким каменным полом, освещенная одним, сделанным в углу, окном; стены и своды были выкрашены темно-красною масляною краскою; в почерневшем от грязи полу, в уровень с ним, были вделаны две каменные ванны, как две овальные, наполненные водою ямы. Огромная медная печь с цилиндрическим котлом для нагревания воды и целой системой медных трубок и кранов занимала угол против окна; все носило необыкновенно мрачный и фантастический для расстроенной головы характер, и заведовавший ванными сторож, толстый, вечно молчавший хохол, своею мрачною физиономиею увеличивал впечатление.

И когда больного привели в эту страшную комнату, чтобы сделать ему ванну и, согласно с системой лечения главного доктора больницы, наложить ему на затылок большую мушку, он пришел в ужас и ярость. Нелепые мысли, одна чудовищнее другой, завертелись в его голове. Что это? Инквизиция? Место тайной казни, где враги его решили покончить с ним? Может быть, самый ад? Ему пришло, наконец, в голову, что это какое-то испытание. Его раздели, несмотря на отчаянное сопротивление. С удвоенною от болезни силою он легко вырывался из рук нескольких сторожей, так что они падали на пол; наконец четверо повалили его, и, схватив за руки и за ноги, опустили в теплую воду. Она показалась ему кипятком, и в безумной голове мелькнула бессвязная отрывочная мысль об испытании кипятком и каленым железом. Захлебываясь водою и судорожно барахтаясь руками и ногами, за которые его крепко держали сторожа, он, задыхаясь, выкрикивал бессвязную речь, о которой невозможно иметь представления, не слышав ее на самом деле. Тут были и молитвы и проклятия. Он кричал, пока не выбился из сил, и, наконец, тихо, с горячими слезами, проговорил фразу, совершенно не вязавшуюся с предыдущей речью:

– Святой великомученик Георгий! В руки твои предаю тело мое. А дух – нет, о нет!..

Сторожа все еще держали его, хотя он и успокоился. Теплая ванна и пузырь со льдом, положенный на голову, произвели свое действие. Но когда его, почти бесчувственного, вынули из воды и посадили на табурет, чтобы поставить мушку, остаток сил и безумные мысли снова точно взорвало.

– За что? За что? – кричал он. – Я никому не хотел зла. За что убивать меня? О-о-о! О Господи! О вы, мучимые раньше меня! Вас молю, избавьте…

Жгучее прикосновение к затылку заставило его отчаянно биться. Прислуга не могла с ним справиться и не знала, что делать.

– Ничего не поделаешь, – сказал производивший операцию солдат. – Нужно стереть.

Эти простые слова привели больного в содрогание. «Стереть!.. Что стереть? Кого стереть? Меня!» – подумал он и в смертельном ужасе закрыл глаза. Солдат взял за два конца грубое полотенце и, сильно нажимая, быстро провел им по затылку, сорвав с него и мушку и верхний слой кожи и оставив обнаженную красную ссадину. Боль от этой операции, невыносимая и для спокойного и здорового человека, показалась больному концом всего. Он отчаянно рванулся всем телом, вырвался из рук сторожей, и его нагое тело покатилось по каменным плитам. Он думал, что ему отрубили голову. Он хотел крикнуть и не мог. Его отнесли на койку в беспамятстве, которое перешло в глубокий, мертвый и долгий сон.

Он очнулся ночью. Все было тихо; из соседней большой комнаты слышалось дыхание спящих больных. Где-то далеко монотонным, странным голосом разговаривал сам с собою больной, посаженный на ночь в темную комнату, да сверху, из женского отделения, хриплый контральто пел какую-то дикую песню. Больной прислушивался к этим звукам. Он чувствовал страшную слабость и разбитость во всех членах; шея его сильно болела.

«Где я? Что со мной?» пришло ему в голову. И вдруг с необыкновенною яркостью ему представился последний месяц его жизни, и он понял, что он болен и чем болен. Ряд нелепых мыслей, слов и поступков вспомнился ему, заставляя содрогаться всем существом.

– Но это кончено, слава Богу, это кончено! – прошептал он и снова уснул.

Открытое окно с железными решетками выходило в маленький закоулок между большими зданиями и каменной оградой; в этот закоулок никто никогда не заходил, и он весь густо зарос каким-то диким кустарником и сиренью, пышно цветшею в то время года… За кустами, прямо против окна, темнела высокая ограда, высокие верхушки деревьев большого сада, облитые и проникнутые лунным светом, глядели из-за нее. Справа подымалось белое здание больницы с освещенными изнутри окнами с железными решетками; слева – белая, яркая от луны, глухая стена мертвецкой. Лунный свет падал сквозь решетку окна внутрь комнаты, на пол, и освещал часть постели и измученное, бледное лицо больного с закрытыми глазами; теперь в нем не было ничего безумного. Это был глубокий, тяжелый сон измученного человека, без сновидений, без малейшего движения и почти без дыхания. На несколько мгновений он проснулся в полной памяти, как будто бы здоровым, затем чтобы утром встать с постели прежним безумцем.

Гаршин Порудоминский Владимир Ильич

«КРАСНЫЙ ЦВЕТОК»

«КРАСНЫЙ ЦВЕТОК»

Гроза билась над городом. Яркие, стремительные молнии перечеркивали черное небо. Человеку казалось, что острые стрелы молний летят прямо в старинный двухэтажный дом.

Дом стонал под ударами ветра. Стекла гудели. Человек стоял у окна. Молнии сверкали уже совсем рядом - в саду; они шуршали в густой листве старых кленов. Раскаты грома слились в сплошной гул.

Человек не мог больше терпеть. Он чувствовал: еще мгновение - и молния вонзится в дом. В доме жили люди, человек любил их. Он был обязан их спасти.

Он распахнул окно. Ветер и дождь ворвались в комнату. Сразу стало холодно. Человек разорвал на себе рубаху. Выставил в окно длинную палку. Конец палки крепко прижал к обнаженной груди. Молния должна была ударить в него, сжечь его сердце. Ценою жизни человек хотел спасти людей от гибели…

Больной сорвал цветок. «В этот яркий красный цветок собралось все зло мира… Нужно было сорвать его и убить. Но этого мало, - нужно было не дать ему при издыхании излить все свое зло в мир. Потому-то он и спрятал его у себя на груди. Он надеялся, что к утру цветок потеряет всю свою силу. Его зло перейдет в его грудь, его душу и там будет побеждено или победит - тогда сам он погибнет, умрет, но умрет как честный боец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира…»

Человеком, который подставил под удар молнии свое сердце, был Гаршин. Человеком, который жертвовал свое сердце, чтобы убить все мировое зло, был безыменный он - герой гаршинского «Красного цветка».

У каждого большого писателя есть произведение, без которого он немыслим. Гаршин немыслим без «Красного цветка».

О работе над «Красным цветком» Гаршин сообщал: «выходит нечто фантастическое, хотя на самом-то деле строго реальное…» На фоне строго реального описания сумасшедшего дома (рассказ «относится к временам моего сиденья на Сабуровой даче», - признавал Гаршин) развивается яркая, волнующая тема - плод гаршинской фантазии.

Но не случайно «Красный цветок» стал одним из любимейших произведений современников. Они прочли в нем не только «психиатрический этюд», как доктор Сиккорский, и не далекий от объективности «патологический этюд», как иные критики; современники увидели в рассказе «нечто такое, в чем надо искать аллегории, подкладки, чего-то большого, общежитейского, не вмещающегося в рамки той или другой специальной науки» (Михайловский).

Искать аллегории - это не значит снимать аккуратно с героев масочки и объявлять: «Под видом такого-то скрывался такой-то», «Этой сценой автор хотел сказать то-то»… Искать аллегории - значит, не расчленяя и не коверкая произведение, услышать в нем «музыку времени», почувствовать идеи и среду, в которых оно рождалось, увидеть за частным общее. Именно так прочитал, услышал, почувствовал чеховскую «Палату № б» Владимир Ильич Ленин: «У меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6».

Именем его императорского величества, государя императора Петра Первого, объявляю ревизию сему сумасшедшему дому!

Этими словами открывается рассказ. В них - характер героя и программа его деятельности.

Не по прихоти Гаршина, а в силу логики мышления его героя каменные стены больницы теряют свой смысл: они уже не отделяют горстку безумцев от внешнего мира. Для гаршинского героя в стенах сумасшедшего дома умещается весь мир («больница была населена людьми всех времен и всех стран»). Мир надо было ревизовать. Это значит, между прочим (заглянем в словарь Даля!), «рассмотреть, по праву, порядок и законность дел». Порядка в мире не было, беззаконие чинилось вокруг. Настала пора действовать. «Все они, его товарищи по больнице, собрались сюда затем, чтобы исполнить дело, смутно представлявшееся ему гигантским предприятием, направленным к уничтожению зла на земле».

Как и все герои Гаршина, герой «Красного цветка» понимал, что мир устроен скверно. Жгучие вопросы поставлены - надо их решать. В отличие от многих героев Гаршина герой «Красного цветка» взялся за это. Путь, который он избрал, - борьба. Беззаветная борьба: победа или смерть.

Гаршин боролся. Мысли о несправедливости, насилии, лжи терзали душу раненого Иванова и «труса», Рябинина и Надежды Николаевны. Их оружие - отрицание. Они не принимают, отрицают зло и тем утверждают добро. Герой «Красного цветка» прямо борется со злом.

Безумец из «Красного цветка» богаче других героев Гаршина. Он не только почувствовал и понял, как не надо жить. Он переступил рубеж. Он узнал, как надо жить. Жить надо честным бойцом.

Зло огромно. Красный цветок, подобно анчару, способен все вокруг напоить своим ядом. Кто-то должен отдать себя борьбе, погибнуть, уничтожая зло. У честного бойца не было бы будущего, не будь он последним бойцом. Он последний. И если он погибнет, не все ли равно. Он уже заглядывает в завтра. Оно прекрасно - завтра человечества. «Скоро, скоро распадутся железные решетки, все эти заточенные выйдут отсюда и помчатся во все концы земли, и весь мир содрогнется, сбросит с себя ветхую оболочку и явится в новой, чудной красоте». Ради этого стоило бороться и умереть. И пусть уже не будет последнего бойца - это и его завтра!

Чувство будущего, мысль о всеобщем счастье - вот что отличает героя «Красного цветка» от гордой пальмы. Пальма сделала все, что могла, но этого оказалось мало. Пальма сломала решетки своей темницы, но за стенами оранжереи дул холодный ветер и сыпал мокрый снег. Пальма победила, но не увидела победы.

Безумец пошел на великую жертву, когда «все готово», когда мир готов к обновлению, когда пробил час невероятно трудной и жестокой, но последней борьбы. Умирая, он не произнес горестного «Только-то?». Он умер гордый и счастливый. После него оставался мир, уже обновленный подвигом. Его подвигом. Его победу не сдуют холодные ветры, не смоет мелкий дождь пополам со снегом. Герой «Красного цветка» богаче других героев Гаршина. Он не только знал, как надо жить. Он знал, как надо умирать.

Через полтора десятилетия так же тревожно и спокойно умирал храбрый Сокол: «Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!..» Максим Горький пел песню безумству храбрых.

В бедной доле, неизвестный,

Век трудясь неутомимо,

Совершал ты подвиг честный,

И в приют свой мрачный, тесный

Ты сошел с несокрушимой

Страстной верой в идеал!

Плещееву долго аплодировали. Седобородый поэт приветливо помахал рукой залу и, довольный, ушел с эстрады.

Следом за стариком Плещеевым появился на сцене совсем юный Мережковский и в нескольких красивых стихотворениях объяснил всем, что людям он чужд и мало верит добродетели земной, что жить скучно и в общем-то незачем. Ему тоже хлопали.

Гаршин вышел на эстраду, сел за стол, раскрыл книгу.

- «Красный цветок».

Зал ответил ему овацией. Гаршин поднял голову, медленно обвел взглядом бушующий зал. Стихло. Он начал читать.

В тяжело молчащем безвременье взрывами раскатывались слова.

- …Не сегодня, так завтра мы померяемся силами. И если я погибну, не все ли равно…

Сидели в зале много повидавшие люди недавних семидесятых годов. На их глазах родилось и погибло беззаветно самоотверженное племя героев. Теперь звучал величественный реквием этим героям. Прекрасный венок возложен был на могилы замученных и казненных - на эти могилы теперь запрещено было возлагать венки.

- …Скоро, скоро распадутся железные решетки… и весь мир содрогнется…

Сидели в зале молодые. Они думали не о прошлом - о будущем. Завтра уже звало их.

- …Сколько сил мне нужно, сколько сил!..

Молодым нужно было много сил. Им еще предстояло схватиться со злом во имя красоты обновленного мира.

- …Там будет последняя борьба…

И кто знает, может быть, здесь, в зале, были и те, кому вправду довелось потом участвовать в последней, решающей битве.

…Через двадцать лет после появления «Красного цветка» Леонид Андреев написал рассказ «Мысль». «Сверхчеловек» Керженцев, эгоист и убийца, пытается понять - безумен он или нет. И чем дальше читаем мы исповедь Керженцева, чем больше раскрывается перед нами его равнодушие, неприязнь, презрение, ненависть к людям, тем отчетливее ответ на вопрос - да, безумен! Лишь безумцу может прийти в голову мысль уничтожить человечество и создать свой уродливый мир, «в котором все повинуется только прихоти и случаю».

Гаршин строго реален. Он сразу говорит, что герой «Красного цветка» безумец. Но гаршинский безумец одержим любовью к людям. Ради счастья их он отдает жизнь. Его мечта - обновленный, наполненный гармонией мир. И мы забываем о безумии честного бойца. Он друг и единомышленник наш.