Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Челябинская государственная академия культуры и искусств»

Факультет информационных ресурсов и технологий

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

По курсу «История отечественной литературы»

Феномен прозы Сергея Довлатова

Челябинск 2012

Введение

Заключение

Введение

«Проза Довлатова действительно образец той массовой культуры, которую так часто презирают в России. Я бы сказал, что это самый достойный образец из всех, которыми может похвастаться сегодня русская литература. Уверен, что Сергея такой титул -- автор массовой литературы -- нисколько бы не покоробил. Он любил быть популярным, был им и будет», - писал о Сергее Довлатове Александр Генис. Подтверждением популярности С. Довлатова в нашей стране и за рубежом является огромное количество критической и научной литературы, обилие мемуаров, специальных статей, рецензий, сайтов, а также заметно выросшее в последние годы количество переизданных сборников, собраний сочинений.

«Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» - эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. Его произведения переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Такое вполне соразмерное достоинствам писателя внимание обусловлено несколькими причинами: масштабом его художественного дарования, стилевым своеобразием произведений, оригинальностью.

Сергей Довлатов родился в 1941 г. в Уфе, в семье театрального режиссёра и литературного корректора. С 1944 года жил в Ленинграде. В 1959 году поступил на отделение финского языка филологического факультета Ленинградского государственного университета и учился там два с половиной года. Из университета был исключён за неуспеваемость. Затем три года армейской службы во внутренних войсках. Вернувшись, Довлатов поступил на факультет журналистики ЛГУ, писал рассказы.

С сентября 1972 до марта 1975 года жил и работал в Эстонии. В своих рассказах, вошедших в книгу «Компромисс», Довлатов описывает истории из своей журналистской практики в качестве корреспондента «Советской Эстонии», а также рассказывает о работе редакции и жизни своих коллег-журналистов.

В 1975 году вернулся в Ленинград. Работал в журнале «Костёр». Писал прозу. Журналы отвергали его произведения. Рассказ на производственную тему «Интервью» был опубликован в 1974 году в журнале «Юность». Довлатов публиковался в самиздате, а также в эмигрантских журналах «Континент», «Время и мы». В 1976 г. был исключен из Союза журналистов СССР.

В 1978 году из-за преследования властей Довлатов эмигрировал из СССР, поселился в Нью-Йорке, где стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец». Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. Одна за другой выходили книги его прозы. К середине 1980-х годов добился большого читательского успеха, печатался в престижных журналах «Партизан Ревью» и «The New Yorker». За двенадцать лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче на радио «Свобода». До признания своего таланта на родине писатель не дожил всего пару месяцев. Сергей Довлатов умер в Нью-Йорке от инфаркта в карете «скорой помощи» по дороге в госпиталь.

Творчество Сергея Донатовича Довлатова - одно из самобытных явлений русской литературы конца XX столетия. Его писательская художественная манера отмечена особым вниманием как со стороны читательской аудитории, так и со стороны отечественной и зарубежной критики. «Он пишет легко и живо, дает достоверное представление о советской жизни 60-х и 70-х годов, освещая ее в метко схваченных эпизодах, основанных на собственном опыте», - так оценивает произведения Довлатова немецкий литературовед Вольфганг Казак.

Писатель всегда жестоко иронизировал по поводу интеллектуального снобизма. Язык Сергея Довлатова предельно прост и бесхитростен. Его произведения читаются на одном дыхании. Это еще одна существенная причина его необыкновенной популярности в настоящее время. Но в этом кроется и опасность. Благодаря этой простоте Довлатова могут принять за обыкновенного юмориста, счесть его творчество поверхностным и легковесным, не заметить его продуманную позицию. Отнестись к нему не всерьез. В этом и заключается необычность, феноменальность довлатовской прозы - в глубокой смысловой наполненности, скрытой за внешней простотой.

1. Cпецифика произведений С. Довлатова

В самой основе всех своих произведений Довлатов излагал факты и события из своей биографии. «Зона» - это записки лагерного надзирателя, которым служил в армии Довлатов. «Компромисс» - это уже история эстонского периода его жизни, тут впечатления от работы журналистом в газете. «Заповедник» - это претворенный в горькое, ироничное повествование собственный опыт работы экскурсоводом. «Чемодан» - книга о вывезенном за рубеж нашей страны житейском скарбе, зарисовки о питерской юности. «Ремесло» - это скорее заметки «литературного неудачника». Но книги Довлатова не везде документальны, продуманный и созданный в них жанр сам писатель позже называл «псевдодокументалистикой». Довлатов не преследовал документальность, а «ощущение реальности», постоянной узнаваемости описанных ситуаций в творческом «документе». Довлатов в своих новеллах точно передает свой стиль жизни и мироощущение того поколения 1960-х годов, всю атмосферу богемных собраний на питерских и московских кухоньках, абсурд советской современности, мытарства российских эмигрантов в США.

Довлатов называл себя не писателем, а рассказчиком, то есть тем, кто рассказывает о жизни людей. А вот писатель, по мнению Довлатова, пишет о том, ради чего люди живут. Поэтому, став рассказчиком, он рвет с уже существующей традицией и уклоняется от обязательных для русского литератора решения нравственных и этических задач. Как-то раз он сказал, что русская литература берет на себя интеллектуальную трактовку мира, подобно философии, и берет на себя духовное и нравственное воспитание народа, подобно религии. Довлатову же больше всего нравилось то, что было самой литературой - немного текста, из-за которого мы печалимся или радуемся. Писатель ценил именно само рассказывание и получал от написания огромное удовольствие.

Это писатель - минималист, настоящий мастер сверхкороткой формы: рассказа, анекдота, бытовой зарисовки, афоризма. Его стилю присущ лаконизм, чуткое внимание к художественной детали, постоянная разговорная интонация. А вот характеры героев в его произведениях обычно проявлялись в мастерски построенных диалогах. Довлатов тщательно работал над каждой фразой, над каждым словом. Он часто повторял: «Сложное в литературе намного доступнее простого». В рассказах «Зона», «Заповедник», «Чемодан» автор пытался вернуть слову утраченное им содержание. Простота и ясность довлатовского высказывания - плод громадного мастерства, прекрасной словесной выделки. И, на первый взгляд, простые и понятные высказывания на самом деле являются итогом огромного и кропотливого труда писателя. Поэтому критики называли его «трубадуром отточенной банальности».

Так как Довлатов избрал себе позицию рассказчика, то он мог себе позволить уходить от оценок. Никогда не выносил приговор героям своих произведений и не давал нравственную оценку человеческим отношениям и поступкам. У Довлатова все равны: охранник и заключенный, злодей и праведник. Автор тесно переплел смешное и трагическое, абсурдное и комическое, юмор и иронию.

Нравственность своих рассказов Сергей Довлатов передавал через восстановление нормы, пытаясь вызвать у всех читателей ощущение этой самой нормы. Самым серьезным ощущением, которое было связано с тем временем, было ощущение абсурда, когда «сумасшествие» было нормальным явлением. Об этом Довлатов рассказал американцу Джону Глэду, исследователю русской литературы. Например, в «Заповеднике» можно прочитать такие строки: «Я шел и думал - мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда». В своих произведениях Довлатов писал об абсурдных ситуациях, но не потому, что он любил абсурд. Герой Довлатова, при всей своей абсурдности не перестает быть нормальным, гармоничным, действительным.

В произведениях Сергея Довлатова нет морализации и нравоучений. Автор лишь задает вопросы, но не ставит своей целью ответить на них. «Рассказы Довлатова не объясняют жизнь, а покорно следуют за ней», - как писал Александр Генис. Однако именно это отталкивает некоторых читателей, воспринимающих подобную литературу как не имеющую смысловой подоплеки.

2. Восприятие читателями творчества С. Довлатова

Алексей Зверев упоминал реакцию зрительного зала на концерте популярного чтеца, который включил в программу отрывок из довлатовской «Зоны», сцену лагерного спектакля «Кремлевские звезды». Эти несколько страниц читались под несмолкающий хохот. Он продолжался и дальше, когда уголовники-актеры вместе с уголовниками-зрителями поют «Интернационал», а у рассказчика, по собственному признанию, сжимается горло, потому что он впервые «ощутил себя частью моей особенной, небывалой страны». Публика таких ощущений явно не испытывала. Никакой сближенности, слитности. Происходящее воспринималось как паноптикум, как ярмарочный балаган, где едва узнаешь предметы в искривленных зеркалах.

Как бы скептично Довлатов ни оценивал свои наблюдения, раз за разом именуя их элементарными, тривиальными и т.п., репутация сочинителя, у которого нечего искать нетрафаретных понятий о жизни, создана прежде всего критикой. А еще больше -- публикой, настроенной замечать у него не размышление, не печаль, даже не дар наблюдательности, но исключительно смех, причем уж точно не омраченный горестными заметами. Просто смех и ничего другого.

Тут происходит довольно частая ошибка, когда за жанром перестают распознавать литературу.

3. Анализ рассказа «Поплиновая рубашка»

довлатов рассказ проза рубашка

Попробуем на примере рассказа «Поплиновая рубашка» из книги «Чемодан» показать, какой смысл может быть скрыт за внешней простотой.

Как и все произведения Довлатова, этот рассказ максимально приближен к разговорной речи. Владимир Ронкин отмечал, что для произведений С. Довлатова, ориентировавшегося в своем творчестве на непринужденность и даже некоторую интимность устной беседы, характерна литературная имитация особенностей устной спонтанной речи. Нельзя не заметить своеобразность, соответствующую экспрессивность синтаксиса: множество неполных предложений, парцелляция. («И вот раздается звонок. На пороге - молодая женщина в осенней куртке. По виду - школьная учительница, то есть немного - старая дева. Правда, без очков, зато с коленкоровой тетрадью в руке».) Большое количество рядов однородных членов предложения. («За эти годы влюблялись, женились и разводились наши друзья. Они писали на эту тему стихи и романы. Переезжали из одной республики в другую. Меняли род занятий, убеждения, привычки. Становились диссидентами и алкоголиками. Покушались на чужую или собственную жизнь».)

В тексте присутствует просторечная и даже грубая лексика.

- Оборотень, - кричал Леонид, - золоторотец, пьяный гой!

- Заткнись, жидовская морда! - отвечал Савелий.

Рассказ производит впечатление простой жизненной истории, поведанной кому-то в дружеском разговоре, напоминает исповедь. Он абсолютно не замысловат. Часто встречающаяся ирония делает его похожим на простую сатиру, памфлет. («Только у дверей сидел орденоносец Решетов, читая книгу. По тому, как он увлекся, было видно, что это его собственный роман».) Однако обратимся к смысловому подтексту произведения.

Мотив рассказа - лень и равнодушие. С этого и начинается повествование: «Это безумие - жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится...» Сразу становится ясно, что речь пойдет о губительной лени, которая может ломать людям жизнь. Она доходит до абсурдной невнимательности к себе, своему внешнему виду. Герой же называет свою лень попыткой избегать ненужных забот. Корни его лени уходят в детство. Еще маленьким он был готов терпеть что угодно, лишь бы его оставили в покое. С возрастом эта лень сказалась на всем образе жизни героя и его судьбе. Он из стремления к покою лишил себя возможности испытывать чувства, счастливой семейной жизни и, в конце концов, семьи.

Параллельно с самого начала проскальзывают намеки на ужасы тоталитарного режима. «Она все делала невнимательно, потому что боялась ареста». Описание выборов, отношение героев к этому процессу, упоминание портрета Солженицына - небольшие детали полностью воссоздают атмосферу советской реальности.

Герою кажется, что его жена похожа на него, так же, как и он, равнодушна ко всему и стремится к покою. Он видит в ней отражение себя, говорит: «Так неужели мы похожи?» Их отношения он называет «взаимной обособленностью и равнодушием к жизни». Однако в отличие от героя Лена, его жена, способна совершать поступки. Ее отстраненность от жизни вызвана скорее извечной печалью, которую заметил герой на всех ее фотографиях, нежели равнодушием. С самого начала, с момента их встречи она решается на некие действия, делает выбор, тогда как герой только плывет по течению. Лена решила пренебречь своими обязанностями, лишилась должности, оставшись с героем. Незаметно для непутевого мужа она меняла место работы, выучилась. Елена Борисовна вероятно испытывала к мужу несколько более глубокие чувства, чем он. И для героя, для которого вся их семейная жизнь казалась чем-то несерьезным, был потрясением тот факт, что его жена вложила в свой альбом его фотокарточку. Ее внимание к нему, некое проявление нежности было неожиданным, ведь он считал, что их равнодушие взаимно. Потому и багровели его щеки. «Если я впервые это чувствую, то сколько же любви потеряно за долгие годы?» - думает герой. И казалось бы, должен сделать соответствующие выводы, поменять отношение к жене и жизни в целом. Но испугавшись дальнейших еще больших потрясений, он просто живет дальше, открещивается от мыслей об этом. «Если у меня сейчас трясутся руки, что же будет потом?» Вот и губительная лень, которая не сводится к простому нежеланию лишних забот, а приводит к атрофии чувств. Обломовская лень, мешающая движениям души. И это уже литературный подтекст - отсылка к роману Гончарова.

Елена повторяет действия Ольги Ильинской: решает покинуть страну и, вместе с тем, мужа. Однако это не значит, что она абсолютно равнодушна к нему. И ее прощальный жест - импортная поплиновая рубаха, вынесенная в заголовок - говорит сам за себя. Все-таки покупка на оставшиеся, стало быть, последние деньги дорогой подарок мужу, которого она оставляет, свидетельствует о ее добром отношении к супругу.

Герой теряет вместе с семьей все. И подаренная рубашка ему не нужна, так как некуда в ней пойти. Он остается ни с чем, лишается всего благодаря своему равнодушию и лени. Ведь он тоже мог поехать с женой, но не решился вовремя и не мог понять, как решилась она. Довольно четкая параллель с романом Гончарова «Обломов» подчеркивает моральную составляющую произведения. Несмотря на то, что главный герой - литератор, его жена производит впечатление более образованного человека. Она говорила с ним о литературе, тогда как он просто поддакивал, создавал видимость собственной начитанности. Тем же он занимался и в ресторане, пытаясь демонстрировать свою причастность к известным литераторам. Все это лишает читателя веры в его талант. И вся его жизнь, его мечты, стремления, о которых он говорит как будто с гордостью, видятся никчемными. И финал рассказа подтверждает эту никчемность, ведь герой не сумел ничего ни создать, ни сохранить.

Также в ходе повествования встречаются несколько самостоятельных эпизодов, каждый из которых несет собственную мораль, или даже совсем маленьких отступлений. Например, упоминание о прежнем большом количестве знаменитостей в Ленинграде, из которого одних расстреляли, а другие уехали в Москву. Это опять же отсылка к политической теме. Или рассказы о литераторах, присутствующих в ресторане. Это и история карьериста Данчковского, пишущего на заказ и вместе со своим братом отказавшегося от своих корней. И описание орденоносца Решетова, зачитавшегося по-видимому собственным романом. Каждый из таких эпизодов характеризует какой-то свойственный людям того времени порок, а значит и всю эпоху.

Таким образом, мы видим, что перед нами не просто жизненная история или сатирическое изображение советской реальности. В рассказе множество подтекстов, скрытых за мелкими эпизодами и деталями. Литературная аллюзия к «Обломову» Гончарова увеличивает смысловую наполненность рассказа. Вспоминая о судьбе Ильи Обломова, читатель глубже задумывается над долей героя Довлатова, причинами, по которым он лишился всего, и мотивами его апатии и равнодушия. Стоит также заметить, что герой несколько раз назвал себя «особым человеком», объясняя этим пренебрежение к «бессмысленным действиям». Обломов же мотивировал свою бездеятельность стремлением сохранить чистоту своей души. Это еще одна параллель между двумя литературными героями.

Ясно видится политическая направленность произведения. Критикой режима, описанием его многочисленных изъянов и приспособленчества к нему многих людей пропитан весь рассказ. Это как бы фоновый смысловой оттенок. Основная же проблема данного текста - личное отношение человека к происходящему вокруг, в частности к близким людям.

Ранчин А. М. писал о произведениях Сергея Довлатова: «Как известно, сказка - ложь, да в ней намек. Рассказ Довлатова - вроде бы, как бы быль. Но он таит не один «намек», в его ткань искусно вплетено множество самых разных смыслов». Анализируя рассказ «Шоферские перчатки» из книги «Чемодан», этот исследователь отмечал наличие отсылки к «Медному всаднику» Пушкина. То есть мы можем сделать вывод о том, что для произведений Довлатова характерны параллели с классическими текстами. Разумеется, такие параллели обуславливают наличие в довлатовских книгах глубокого подтекста, касающегося многих проблем.

Заключение

Итак, на примере рассказа Сергея Довлатова «Поплиновая рубашка» из книги «Чемодан» мы доказали смысловую наполненность текста, внешне очень простого и незамысловатого. За просторечием лексики, за организацией текста, приближенной к разговорной речи, за несложным сюжетом кроется не один повод к размышлениям, не один смысл. Нужно также помнить о том, что простота языка Довлатова достигнута нелегким путем. Как писал Александр Генис: «Простота Довлатова -- не изначальна, она является результатом вычитания, продуктом преодоления сложности». Следовательно, она сама является средством передачи определенного смысла, идеи. Иначе автор не возводил бы ее в свою конечную цель, не оттачивал бы свои тексты, отсекая все ненужное.

Подтвердив наличие глубокого смысла в легко читаемых произведениях, популярность которых так высока в настоящее время, мы проиллюстрировали феномен прозы Сергея Довлатова. В стремлении к простоте он достиг такого уровня, что за этой простотой некоторые читатели могут не заметить глубины произведения. Это указывает на необыкновенный талант писателя, его большое мастерство.

Список использованной литературы

1. Арьев, А. История рассказчика // Сухих, И. Сергей Довлатов: время, место, судьба. СПб.: РИЦ «Культ-информ-пресс», 1996. 315 с.

2. Генис, А. На уровне пустоты / А. Генис // Звезда. 1994. № 3. С. 125-131.

3. Зверев, А. Шаг от парадокса к трюизму / А. Зверев // Стрелец. 1995. № 1. С. 33-35.

4. Курганов, Е. Сергей Довлатов и линия анекдота в русской прозе // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба / сост. А.Ю. Арьев. СПб.: Звезда, 1999. 320 с.

5. Ранчин, А.М. Как сшиты «Шоферские перчатки»: некоторые наблюдения над поэтикой Сергея Довлатова / А.М. Ранчин // Литература - Первое сентября. 2002. № 10. С. 14-15.

6. Ронкин, В. Аналитичность идиостиля Сергея Довлатова // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба / сост. А.Ю. Арьев. СПб.: Звезда, 1999. 320 с.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Маленький человек в литературе шестидесятых годов. Сосуществование двух миров: вечного и повседневного в творчестве Довлатова. Отношение писателя к герою и стилю, его жизни, в отношении к тексту и читателю. Стилевые особенности прозы Сергея Довлатова.

дипломная работа , добавлен 21.12.2010


Историческое положение в России во второй половине XX века - в период жизни Сергея Довлатова. Свобода Сергея Довлатова в определении себя как "рассказчика". Права и свободы героя в прозе писателя, довлатовская манера умолчания и недоговоренности.

курсовая работа , добавлен 20.04.2011


Изучение биографии и личности Сергея Довлатова через призму восприятия его современников. Композиционно-синтаксические средства выражения литературной кинематографичности идиостиля автора. Реализация монтажного принципа повествования в сборнике "Чемодан".

курсовая работа , добавлен 22.06.2012


Нарратология как составляющая прозы Довлатова. Изучение имплицитности нарратора в повести "Иностранка". Мемуарность семантического пространства в "Ремесле". "Комедия строгого режима" как социально-политический фарс и первая попытка экранизации писателя.

дипломная работа , добавлен 02.06.2017


Исследование вещного портрета повествователя-рассказчика. Определение субъектно-функционального статуса предметного мира сборника рассказов Довлатова "Чемодан". Характеристика вещи, как средства создания предметного мира в художественном произведении.

дипломная работа , добавлен 24.05.2017


Своеобразие ритмической организации тургеневского повествования. Структурно-семантический подход к исследованию особенностей поэтического и прозаического типов художественной структуры. Переходные формы между стихом и прозой. Ритм художественной прозы.

статья , добавлен 29.07.2013


Изучение литературного процесса в конце XX в. Характеристика малой прозы Л. Улицкой. Особенности литературы так называемой "Новой волны", появившейся еще в 70-е годы XX в. Своеобразие художественного мира в рассказах Т. Толстой. Специфика "женской прозы".

контрольная работа , добавлен 20.01.2011


Встреча с А. Блоком в 1915 году, появление в печати первых стихов Сергея Есенина. Установление контактов с социал-демократическими кругами. Независимость молодого поэта в литературно-художественной и эстетической позиции. Поездка С. Есенина на Кавказ.

презентация , добавлен 10.12.2010


Проблема становления и эволюция художественного стиля А. Платонова. Систематизация исследований посвященных творчеству А. Платонова. Вопрос жизни и смерти – это одна из центральных проблем всего творчества А. Платонова. Баршт К.А. "Поэтика прозы".

реферат , добавлен 06.02.2009


Мир народнопоэтических образов в лирике Сергея Есенина. Мир русского крестьянства как основная тематическая направленность стихотворений поэта. Крах старых патриархальных устоев русских деревень. Образность и мелодичность творчества Сергея Есенина.

Глава 1. Семейный роман в русской литературе.11

1. „Анна Каренина" Л. Толстого: "мысль семейная" и нравственные понятия.12 -

2. „Семья" Н. Федоровой: семья и чуждый мир.31-

3. „Времена года" В. Пановой: семья и советский социум.55

Глава 2. „Наши" и традиция семейного романа.79 -

1-1. Книга „Наши": герои и структура.81

1-2. Книга „Наши": герои и прототипы.104

2. Книга „Наши": социальный и исторический контекст.125 -

3. Книга „Наши": проблемы стиля. 140

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Ким Хен Чон

Всё интересуются, что там будет после смерти? После смерти начинается - история»1 (4:242).

Это - последняя фраза Сергея Довлатова в его последних v. предсмертных «Записных книжках» (Нью-Йорк, 1990), подготовленных автором к своему пятидесятилетнему юбилею наряду со сборником пятнадцати лучших произведений под названием «Рассказы»2.

Довлатовской "истории" уже больше четверти века. За это, в общем, короткое время ситуация не печатавшегося советского автора полностью изменилась. Рассказы, отвергавшиеся советскими редакциями, ставшие причиной авторских страданий, превратились в любимую читателем современную классику. Они издаются как в отдельных сборниках, так и в собрании сочинений Сергея Довлатова, переизданном несколько раз из-за большого спроса среди читательской аудитории3.

Сейчас уже трудно представить, как переживал автор отсутствие публикаций. Сегодня опубликованы практически все произведения Сергея

1 Довлатов С. Собрание сочинений: В 4-х т. / Сост. А. Арьев. Т. 4. СПб., 2003. С. 242. Далее ссылки на это издание даются в нашем тексте с указанием тома и страницы на скобках.

2 Эти юбилейные "рассказы" перепечатаны в сборнике «Последняя книга» (СПб., 2001).

3 Впервые собрание сочинений Сергея Довлатова вышло в свет в 1993 году в трех томах с обложкой Александра Флоренского, на ней Довлатов изображен с его любимой собакой. Потом в собрание добавили несколько ранних рассказов, интервью и выступлений автора, и в итоге получилось четыре тома - с фотографиями Довлатова разных лет на обложках (2003). В последнем собрании (2005) изменился только внешний вид - более солидная обложка кирпичного цвета без всяких украшений только с именем автора.

4 См. Довлатов С. Речь без повода. или Колонки редактора. M., 2006.

Подобная популярность, поздно пришедшая к покойному автору, дополняется торжественными церемониями: открытием мемориальной доски - сначала в 2003 году в Таллинне на улице Вабрику (дом 41), где автор провел несколько лет (1972-1975), затем в 2007 году в Санкт-Петербурге на улице Рубинштейна (дом 23), где он прожил практически все советские годы. Усиливается и исследовательский интерес к творчеству Сергея

Довлатова. Первыми публикации о нем (еще при жизни автора) были i i рецензии на довлатовскую прозу, опубликованные в зарубежных изданиях. О книгах Довлатова заинтересованно писали не только русские эмигрантские (П. Вайль, А. Генис, Г. Владимов, И. Серман, М. Таранов и др.), но и американские (У. Гудман, А. Каррикер, К. Розенберг, С. Рута, Ф. Уильяме, Д. Уолтон, Г. Фили, Д. Финне, Э. Хоффман и др.) критики. Однако они преимущественно уделяли внимание содержанию книг, почти не обращаясь к специфической поэтике автора. Подобный идеологический акцент особенно заметен среди американских критиков6. t

Воспоминания близких, появившиеся после смерти автора (большинство этих людей занимается творческой или литературоведческой деятельностью), постепенно дополняются материалами, способствующими пониманию творческого мира Довлатова7. Хорошим примером этого может

5 См. Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999; Сергей Довлатов, Игорь Ефимов. Эпистолярный роман. М., 2001; Сергей Довлатов. Сквозь джунгли безумной жизни. СПб., 2003; и несколько номеров журнала «Звезда» разных лет (в том числе, 2006 -№ 9; 2008 -№ 1).

6 См. Последняя книга. С. 569-597.

7 См. мемуарные статьи: Арьев А. Синеглазая мишень, Бродский И. О Серёже Довлатове, Вайль П. Без Довлатова, Вольф С. Чем я обязан Довлатову, Губин В. Наедине со светом, Зверев А. Записки случайного постояльца, Кривулин В. Поэзия и анекдот, Лосев Л. Русские писатель Сергей Довлатов, Найман А. Персонажи в поисках автора, Попов В. Кровь - единственные чернила, Рохлин Б. Кто отражается в зеркале, Скульская Е. Большой человек в маленьком городе, Смирнов И. Довлатов в поисках роли, Уфлянд В. Утром на «вы», вечером на «ты» (Последняя книга. С. 283-446); Бланк-Мечик К. У тебя будет красное платье., служить монография Александра Гениса «Довлатов и окрестности» (М., 1999: 2 изд. - М., 2004). Отталкиваясь от воспоминаний о писателе (они познакомились в Нью-Йорке и вместе работали в еженедельной газете «Новый американец»), Генис пытается понять художественную технику и своеобразную поэтику Довлатова, затрагивая разные дискуссионные проблемы творчества.

Первое чисто литературоведческое исследование о творчестве Сергея

Довлатова - монография Игоря Сухих «Сергей Довлатов: время, место, судьба» (Санкт-Петербург) - появилось в 1996 году. Эта книга послужила стимулом "для научного изучения поэтики Сергея Довлатова, развеяв многие мифы, сопровождавшие прозу Довлатова. В рецензии на второе издание монографии (2006) И. Булкина подчеркивает, что работа Сухих остается актуальной, поскольку он «поднимал все те же вопросы и пытался если не вполне ответить на них, то по возможности объяснить и откомментировать некоторые очевидные вещи и перевести разговор из сферы биографической в о сферу стилистическую и историко-литературную» .

Помимо этой книги за последнее десятилетие появились (и появляются) интересные статьи9, учебные пособия 10 , диссертации 11 и

12 доклады о Довлатове и на международных и российских конференциях.

Новохацкая Н. Триптих, Шкляринский А. Сто слепящих фотографий (О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. Нью-Йорк-Тверь, 2001. С. 169-222.).

См. также мемуарные монографии: Рейн Е. Мне скучно без Довлатова. СПб., 1997; Пекуровская А. Когда случилось петь С.Д. и мне. СПб., 2001; Соловьев В., Клепикова Е. Довлатов вверх ногами. М., 2001; Ерхов В. Сергей Довлатов и его герои. Казань, 2002; Штерн Л. Довлатов, добрый мой приятель. СПб., 2005; Алейников В. Довлатов и другие. М., 2006.

8 Булкина И. Сухих И.Н. Сергей Довлатов: время, место, судьба // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 425-426.

9 См. Звезда. 1994. № 3 (номер целиком посвящен С. Довлатову); Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба; О Довлатове; Последняя книга (С. 449-550.).

В нашем исследовании творчество Сергея Довлатова рассмотрено в историческом и сопоставительно-сравнительном аспекте. По мере того, как к поэтике автора применяются разнообразные подходы, выявляется традиционность поэтики Довлатова (в основном, как уже было сказано выше, в стилистическом и жанровом аспектах). Однако до сих пор не существует подробного анализа текстов Довлатова в сопоставлении с конкретными произведениями других русских писателей разных эпох. Этим объясняется выбор метода диссертации. Исторический и сопоставительно-сравнительный метод в нашем исследовании дает понятие не только о связях творчества Сергея Довлатова с традициями русской литературы, но также о месте автора в современной литературе и особенностях его книг.

Выбор произведений, сопоставляемых с книгой Сергея Довлатова, очень важен. Неточный выбор ведет к тому, что ничего нового, интересного сравнение не даст, но, напротив, даже приведет к неверным толкованиям.

10 Ланин Б.А. Проза русской эмиграции (третья волна). М., 1997; Русская литература XX века: В 2-х т. / Под. ред. Л.П. Кременцова. М., 2003; Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. 195090-е годы: В 2-х т. М., 2006; Литература русского зарубежья (1920-1990) / Под. общ. ред. А.И. Смирновой. М., 20Об; Черняк М.А. Современная русская литература. М., 2008.

11 Букирева Т. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова. Краснодар, 2000; Филатова В. Авторизация предложения в художественном тексте: (на материале творчества Сергея Довлатова). Нижний Новгород, 2000; Богданова Е. Лексические приметы дискурса власти и дискурса личности в произведениях С. Довлатова. СПб., 2001; Власова 10. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова. М., 2001; Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: Поэтика цикла. М., 2004; Дочева К. Идентификация личности героя в творчестве Сергея Довлатова. Орел, 2004; Матвеева И. Культурный и образный мир языка писателя: На материале произведений Сергея Довлатова. Орел, 2004; Вашукова М. Особенности восприятия и анализа философско-юмористической прозы 60 - 90-х гг. XX века в 11 классе: (на примере произведений С. Довлатова и Ф. Искандера). М., 2005; Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова. Саратов, 2005; Бирюкова О. Семантико-прагматические функции и стилистические возможности частиц в художественном тексте: (на материале прозы С. Довлатова). Владивосток, 2007; Добразракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова. Самара, 2007; Плотникова А. Традиции русской классической литературы в творчестве С.Д. Довлатова. М., 2008.

Чтобы избежать подобных ошибок, данное исследование, в первую очередь, ограничено объектом сопоставления. Предметом исследования стала семейная хроника «Наши», одно из главных произведений Сергея Довлатова. Естественно, другие, сопоставляемые с этой хроникой, произведения относятся к жанру семейного романа.

Что такое семейный роман? В нем какова особенность? П. А. Николаев в своем словаре по литературоведению пытается определить "семейный роман" таким образом: «Роман иногда называют эпосом частной жизни. По логике такого определения роман должен был сформироваться и в том его варианте, когда частная жизнь представала в особом, сублимированном качестве. "А что может быть концентрированнее, сублимированнее той формы частной жизни, которая называется семьей? Отсюда и особый тип романа - семейный. Здесь нужно вести речь не об определенных сторонах семейных отношений, а именно о специфическом жанровом явлении, называемом семейным романом»13.

На самом деле, одним словом определить "семейный роман" - трудно. Если применить тематический подход (это «роман о семье»), то почти все произведения прямо или косвенно можно связать с этим жанром. Американская исследовательница Анне Хруска выделяет три черты семейного романа на примере романа Льва Толстого «Анна Каренина»: «What, exactly, is a family novel? Actually, there"s not much of a critical consensus on what the term means. <.> As a general rule, a family novel is a novel that does at least one of three things. First, it questions what a family is. It also usually looks at how relationships work within a family. And finally, a family

13 Николаев П. Словарь по литературоведению, http://nature.web.ru/litcra/12.11 .html novel tends to address the idea of family as port of the social world. (Что такое, в точности, семейный роман? На самом деле, существует не много положительных определений этого термина. <.> Как правило, семейный роман характеризуется, по крайней мере, одной из трех вещей. Во-первых, это вопрос о природе семьи. Кроме того, это рассмотрение взаимоотношений в семье. И, наконец, семейный роман посвящен идее семьи как части общества)»14. В связи с этим надо отметить, что все три признака в семейном романе, как правило, существуют не отдельно, а неотъемлемо друг от друга.

Наше исследование отталкивается от последнего абзаца книги Сергея Довлатова «Наши»: «Перед вами - история моего семейства. Надеюсь, она достаточно заурядна. <.> Это то, к чему пришла моя семья и наша родина» (2:380). Главная задача Довлатова в этой книге - представить отношения личности и общества через историю одной семьи - совпадает с определением семейного романа в данном исследовании.

Опорными точками жанра избраны произведения разных эпох. Среди романов XIX века, посвященных отношениям семьи и общества, в первую очередь, вспоминается «Анна Каренина» Льва Толстого, один из величайших мировых шедевров. О ней писали многие выдающиеся литературоведы (и мировые писатели), и до сих пор роман Толстого находится в центре внимания исследователей разных областей.

Однако чаще всего привлекал внимание не жанр, а образ Константина Левина как воплощение графа Толстого. Подобная склонность исследователей объясняется тем, что «Анну Каренину» понимают либо как

14 Хруска A. (Hruska Anne) The many faces of Anna Karcnina. Calling the family into question. http://wwvv.oprah.com/article/oprahsbookcliib/anna genre a/4 социальный роман, изображающий светское общество 1870-х годов, либо, наоборот, как "антисоциальный", религиозно-философский роман, основанный на религии и морали позднего Толстого. Эти противоположные толкования основаны в одном фундаменте: приобретающей все большее значение сюжетной линии Константина Левина.

Наше исследование обращает особое внимание на первоначальный замысел автора (роман о неверной жене и каре за семейную измену), на ядро семейного романа в сложной структуре книги.

Другая (может быть, более важная) причина выбора романа Толстого «Анна Каренина» объясняется принципом контраста: семейный "роман" "рассказчика" Довлатова принципиально отличается от такого же романа "писателя" Толстого как композиционно, так и стилистически. Однако, несмотря на противоположность поэтики обоих авторов, главная идея их произведений во многом совпадает. Эти два художника видели в семье личность человека и историю человечества на фоне светского общества 1870-х годов и советского общества 1970-х годов.

В данном исследовании избраны для сопоставления еще два романа, где изображается жизнь русской семьи на фоне важных событий XX века. Эти "промежуточные" романы - «Семья» Нины Федоровой и «Времена года» Веры Пановой - оказываются дополнительными звеньями между произведениями Льва Толстого и Сергея Довлатова. Кроме того, в отличие от романа «Анна Каренина», которого посвящены бесчисленные публикации, исследования этих двух произведений почти отсутствуют. Попытка анализа художественных текстов двух талантливых писательниц в контексте традиции семейного романа также является научной новизной данного исследования.

Роман Федоровой «Семья» - это история русской семьи, живущей в Китае накануне второй мировой войны. Он был написан на английском языке и опубликован в Америке в 1940 году. Любопытно, что в отличие от Сергея Довлатова, эмигранта "третьей волны" автор этого романа - эмигрант "второй волны" - покинул Родину невольно. В таком биографическом контексте роман Федоровой естественно - апология семьи.

Роман «Времена года», написанный в 1953 году лауреатом Сталинской премии Верой Пановой, изображается две советские семьи после Второй мировой войны. Он интересен еще и потому, что между ним и довлатовской книгой возможна контактная связь. Довлатов какое-то время был литературным секретарем Веры Пановой.

Анализу трех указанных семейных романов посвящена первая глава нашего исследования. Во второй главе рассмотрена книга Сергея Довлатова «Наши», с опорой на наиболее актуальные проблемы авторской поэтики (проблема прототипов, проблема жанра). В заключении подводятся итоги исследования.

Предпринятая работа позволяет более глубоко понять поэтику Сергея Довлатова, сочетание в ней традиционных и новаторских элементов.

В приложении впервые предпринята попытка реального комментария к довлатовской книге «Наши».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Книга С.Д. Довлатова "Наши" и традиция семейного романа"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы попытались ответить на вопросы: почему Довлатов взялся за семейную летопись и почему он написал ее фрагментарно в довольно коротком объеме? В этих вопросах заключается суть нашего исследования. Они позволяют нам глубже постичь образ самого писателя Сергея Довлатова и проникнуть в его творческий мир.

В нашем исследовании понятие "семья" таково: семья представляет собой не только личное соединение двух людей, но и самую минимальную единицу общества, и потому любые проблемы в семье, вплоть до самой мелкой, неизбежно являются проблемами всего общества. В ракурсе этой противоречивости многие писатели рассматривали и рассматривают ныне в своих произведениях тему "семьи". Для Сергея Довлатова, в том числе, семья равна "государству".

Для того, чтобы выявить соотношения книги Довлатова «Наши» с традицией русского семейного романа и понять ее как современное семейное произведение, в данном исследовании были избраны три русских семейных романа разных эпох - имперского, эмигрантского и советского времени. Они используются в качестве типологических аналогий к довлатовской книге (хотя несомненно его знакомство с «Анной Карениной» и «Временами года»).

Обратимся к выводам, полученным при анализе четырех романов, хотя о них в известной степени уже было упомянуто во второй главе данного исследования.

Замысел первоначального варианта романа Льва Толстого «Анна Каренина» связан с семейным мотивом «прелюбодеяния». Автор с нравственной точки зрения поставил такой вопрос: имеет ли право общество осудить "дурной поступок" светской дамы? Ответ дается уже в евангельском эпиграфе: «Мне отмщение, и аз воздам». То есть, судить человека за любой его поступок - это дело не человека, а Бога. Правда, что этот первоначальный вариант не был реализован, и затем он усложнился в завершенной структуре романа.

Однако нельзя забывать, что Толстой и позднее не думал о замене первоначального заглавия и религиозного эпиграфа: «. Я (Л. Н. Толстой в 1907 году. - К.Х.) должен повторить, что я выбрал этот эпиграф просто, как я уже объяснил, чтобы выразить ту мысль, что то дурное, что совершает человек, имеет своим последствием все то горькое, что идет не от людей, а от s бога и что испытала на себе и Анна Каренина. Да, я помню, что именно это я

98 хотел выразить» .

Главным конфликтом в романе Толстого «Анна Каренина» оказывается столкновение светского общества (в том числе светской семьи, где нет домашнего очага, даже нет фундамента семьи - семейной традиции), и его противника (Константин Левин) или обличительницы (Анна Каренина). Однако эти два главных лица не выполнили свою задачу - создать идеальную семью. Анна покончила жизнь самоубийством, а Левин, который крепко верил в то, что семья дает не только счастье, но и утешение нравственного беспокойства, не мог окончить свое духовое скитание, стоя на краю жизни и смерти.

98 Вересаев В. Лев Толстой //Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1978. С. 294.

В романе Нины Федоровой «Семья», наоборот, удалось представить перед нами идеальную семью, поскольку задача писательницы-изгнанницы заключалась в защите семейных ценностей от ужасного мирового катаклизма. Для решения этой задачи Федорова обращает внимание на изображение русской семьи, изгнанной в Китай, которую объединяют крепкий домашний очаг и семейная традиция (вечерний чай и молитва перед единственной увезенной с Родины семейной иконой). Чем ближе хаос, тем крепче семейные отношения.

Более того, в эту бедную семью, управляемую бабушкой (а потом матерью) из-за отсутствия мужчин (бабушкин муж погиб в первой мировой войне, ее сыновья - в гражданской войне, а третье поколение уходит из семьи), приходят люди разнообразные по национальности и по социальному положению, испытывающие душевную боль из-за мирового катаклизма.

Роман «Семья» - это не апология этой русской семьи, а апология семьи как высшей ценности. Благодаря эпилогу, где речь идет о многочисленной китайской семье, переселенной в дом, где жила русская семья, конкретная семейная история превращается в общечеловеческую историю. Поэтому большинство персонажей имеют родовые имена (Семья, Бабушка, Мать и др.), которые постоянно пишутся с заглавной буквы.

Вера Панова в романе «Времена года» поставила две задачи - изображение строительства советского города и нравственного поведения человека как достойного советского гражданина. В этом романе две главные семьи имеют "полный комплект" членов семьи (отец и мать, сын и дочь), и привлекательные семейные традиции, и теплый домашний очаг.

Однако, несмотря на то, что в романе Пановой все время утверждается значимость семьи, ее изображение подчиняется идеологическим критериям.

Если семья (или отдельный ее член) оказывается вне идеологии, то она рано или поздно обречена. Таким образом, роман «Времена года» посвящены не апологии семьи, а апологии идеологии советского социума.

В книге Сергея Довлатова «Невидимая газета» приводится отрывок из письма ленинградских друзей к эмигранту-повествователю: «Твоя эмиграция - не частное дело. Иначе ты не писатель, а квартиросъемщик. <.> Ты вырвался, чтобы рассказать о нас и о своем прошлом. <.> Ты ехал не за джинсами и не за подержанной автомашиной. Ты ехал - рассказать. Так помни же о нас. <.> Не бывать тебе американцем. И не уйти от своего прошлого. Это кажется, что тебе окружают небоскребы. Тебя окружает прошлое» (3:162, 163).

В этом духе Довлатов, наверное, и видел свою задачу, представляя перед нами (читателями) "заурядную" историю одной русской семьи в книге «Наши».

В тринадцати ее главах рассказывается о ярких (и смешных и трогательных) эпизодах каждого члена большой семьи. Поэтому герой каждой главы не только представляет собой самостоятельный персонаж, но и оказывается тесно связанным с другими действующими лицами этого произведения. В итоге личная биография членов семьи, состоящей из четырех поколений, превращается в историю России в течение последнего века, роман в рассказах.

Список научной литературыКим Хен Чон, диссертация по теме "Русская литература"

1. Довлатов С. Собрание сочинений: В 4-х т. / Сост. А. Арьев. СПб., 2003. Довлатов С. Собрание сочинений: Последняя книга. СПб., 2001. 608 с. Довлатов С. Речь без повода. или Колонки редактора. Ранее неизданные материалы. М., 2006. 432 с.

2. Панова В. Собрание сочинений: В 5-х т. / Сост. А. Нинов, Н. Озернова-Панова. Т, 2. Л., 1987.

3. Толстой JI. Полное собрание сочинений: В 90-х т. / Под общей редакцией В. Г. Черткова. Репринтное воспроизведение издания 1928 - 1958 гг. Т. 18 и 19. М., 1992.

4. Федорова Н. Семья. СПб., 1994. 240 с.

5. Абдуллаева 3. Между зоной и островом. О прозе Сергея Довлатова // Дружба народов. 1996. № 7. С. 153 166.

6. Агамалян Е. Человек, который смеялся // О Довлатове. Нью-Йорк -Тверь, 2001. С. 55 63.

7. Алейников В. Довлатов и другие. М., 2006. 192 с.

8. Алферов И. Страсти по Довлатову на "Радио России" // Известия. 25. 09. 2006. С. 10.

9. Анастасьев Н. Слова - моя профессия // Вопросы литературы. 1995. № 1. С. 3 22.

10. Анкудинов К. Манихейский вариант // Новый мир. 2002. № 5. С. 166- 172.

11. Аръев А. Букет и венок: К пятой годовщине со дня смерти Сергея Довлатова // Общая газета. 1995. № 34. С. 10.

12. Арьев А. История рассказчика // С. Довлатов. Собрание сочинений: В4.х т. Т. 1. СПб., 2003. С. 5 32.

13. Аръев А. После стихов // Звезда. 1994. № 3. С. 156 161.

14. Аръев А. Синеглазая мишень // Последняя книга. СПб., 2001. С. 283- 294.

15. Аръев А. Театрализованный реализм // Звезда. 1989. № 10. С. 19 -20.

16. Бабаев Э. «Анна Каренина» JI. Н. Толстого. М., 1978. 158 с.

17. Бабаев Э. Роман и время. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого. Тула, 1975. 232 с.

18. Басинский П. Буквальный Довлатов // Российская газета. 21. 08. 2006. № 4149. С. 6.

19. Батчан А. Памяти Сергея Довлатова: Попасть в книгу Довлатова было легче, чем понять, о чём она написана // Коммерсантъ-Daily. 1995. № 156. С. 13.

20. Белоцерковский В. Изгибаться я уже не в силах // Московские новости. 2003. № 25. С. 31.

21. Билинкис Я. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого и русская литература 1870-х годов. Л, 1970. 72 с.

22. Бирюкова О. Семантико-прагматические функции и стилистические возможности частиц в художественном тексте: (на материале прозы С. Довлатова) / Бирюкова О. Дальневост. гос. ун-т. Владивосток, 2007.

23. Бланк-Мечик К. «У тебя будет красное платье и жёлтые ботиночки,а у меня синий костюм и оранжевая шляпа» // О Довлатове. Нью-Йорк Тверь, 2001. С. 169 - 175.

24. Богданова Е. Лексические приметы дискурса власти и дискурса личности в произведениях С. Довлатова / Богданова Е. Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. СПб., 2001.

25. Богомолов Ю. Привет нам от старого нового американца Сергея Довлатова // РИА Новости. 22. 12. 2006. http://www.rian.ru/authors/2006 1222Z57555524.html

26. Бродский И. О Серёже Довлатове // Последняя книга. СПб., 2001. С. 295 302.

27. Будылин И. Пушкинский заповедник в художественной литературе // Русская мысль. Париж, 1993. № 3979. С. 11.

28. Букирева Т. Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова / Букирева Т. Куб. гос. ун-т. Краснодар, 2000.

29. Булкина И. Сухих И.Н. Сергей Довлатов: время, место, судьба // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 425 426.

30. Бурсов Б. Лев Толстой и русский роман. М. Л., 1963. 152 с.

31. Вайлъ 77. Без Довлатова // Звезда. 1994. № 3. С. 162 165.

32. Вайлъ 77. Бродский о Довлатове // Звезда. 2000. № 8. С. 148 150.

33. Вайлъ П. Дочка Довлатова // Итоги. 2000. № 34. С. 63.

34. Вайлъ 77. Жизнь другого Сергея Довлатова // Радио Свобода. 18. 03.2007.

35. Вайлъ 77. Сергей Довлатов - центральный персонаж книг Сергея Довлатова // Радио Свобода. 24. 11. 2003.

36. Вайлъ 77. Формула любви // Сергей Довлатов: творчество, личность,судьба. СПб., 1999. С. 183 185.

37. Вайпъ П., Геяис А. Искусство автопортрета // Звезда. 1994. № 3. С. 177 180.

38. Вайль П., Геяис А. Литературные мечтания // Часть речи. Альманах литературы и искусства. 1980. Вып. 1. С. 226 227.

39. Вайль П., Генис А. Современная русская проза. Ann Arbor, 1982. С. 158 163.

40. Вашукоеа М. Особенности восприятия и анализа философско-юмористической прозы 60-90-х гг. XX века в 11 классе: (на примере произведений С. Довлатова и Ф. Искандера) / Вашукова М. Моск. пед. гос. ун-т. М., 2005.

41. Вейсман И. Ленинградский текст Сергея Довлатова / Вейсман И. Сарат. гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского. Саратов, 2005.

42. Веллер М. Не ножик Не Серёжи Не Довлатова. М., 2006. 320 с.

43. Версаев В. Лев Толстой // Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников: В 2-х т. Т. 2. М., 1978. С. 284 294.

44. Вестер В. Пунктиры Довлатова // Суперстиль. 04. 09. 2006. № 165 (220). http://www.superstyle.ru/04sep2006/dovlatov.

45. Власова Ю. Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова / Власова Ю. Моск. пед. гос. ун-т. М., 2001.

46. Волкова М., Довлатов С. Не только Бродский. Русская культура в портретах и анекдотах. М., 1992. 112 с.

47. Вольф С. Довлатову // Звезда. 1994. № 3. С. 128 130.

48. Вольф С. Чем я обязан Довлатову // Последняя книга. СПб., 2001. С. 312 322.

49. Воронцова-Маралина А. Проза Сергея Довлатова: Поэтика цикла /

50. Воронцова-Маралина А. Моск. пед. гос. ун-т. М, 2004.

51. Воронцова-Маралина А. Цикл как основная жанровая форма в прозе Сергея Довлатова (на примере книги «Наши») // Проблемы эволюции русской литературы XX века. М.: МПГУ. 2001. С. 42 44.

52. Галаган Г. Л. Н. Толстой // История русской литературы: В 4-х т. Т. 3. Л., 1982. С. 797 851.

53. Гандлевский С. Жертвоприношение // Итоги. 2001. № 3 (241). С. 62- 63.

54. Генис А. Вокруг нового американца // Московские новости. 01. 09. 2006. № 33. С. 27.

55. Генис А. Довлатов и окрестности. М., 2004. 287 с.

56. Генис А. Довлатова в газете волновала только форма // SvobodaNews. ru 12. 05. 2006. http://www.svobodanews.ru/Aiticle/2006/05/12/2006051200 1521450.html

57. Генис А. Первый юбилей Довлатова // Звезда. 1994. № 3. С. 165 -167.

58. Генис А. Пушкин // Последняя книга. СПб., 2001. С. 323 341.

59. Генис А. Сад камней // О Довлатове. Нью-Йорк - Тверь, 2001. С. 83 89.

60. Генис А. Сергей Довлатов на Радио Свобода // Радио Свобода. 07. 09. 2006.

61. Глушкова Е. Читая Довлатова-редактора // Радио Свобода. 15. 11. 2006.

62. Глэд Д. Сергей Довлатов // Беседы в изгнании. М., 1991. С. 84 95.

63. Губин В. Наедине со светом // Последняя книга. СПб., 2001. С. 341 59. Гудзий Н. История писания и печатания «Анны Карениной» // JI. Н. Толстой. Поли. собр. соч.: В 90-х т. Т. 20. М., 1939. С. 577 643.

64. Гудзий Н. Лев Толстой. М., 1960. 214 с.

65. Дегтяръ Е. Слова друзей и слово о друзьях // http://piterbook.spb.ru/2 002/05/recenzii/book Q3.shtml

66. Дземидок Б. О комическом. М., 1974. 223 с. у

67. Дмитриев А. Пространство меняющихся обстоятельств // ВремяопНпе. 03. 09. 2001. № 159. http://www.vremva.ru/2001/l59/10/13828.html

68. Доброзракова Г. Пушкинский миф в творчестве Сергея Довлатова / Доброзракова Г. Самар. гос. пед. ун-т. Самара, 2007.

69. Добрыш А. Нора Сергеевна Довлатова // Псевдология. www.pseudolo gv.org/Dovlatov/Rodnia/NoraSergeevna.htm

70. Довлатов С. Армейские письма к отцу // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 7 - 94.

71. Довлатов С. Десять писем Тамаре Уржумовой // Звезда. 2000. № 8. С. 137 147.

72. Довлатов С. Переписка Сергея Довлатова с Виктором Некрасовым // Звезда. 2006. № 9. С. 91 100.

73. Довлатов С. Письма из «Вертикального города» // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 95 - 104.

74. Довлатов С. Письма Сергея Довлатова к Владимовым // Звезда. 2001. № 9. С. 151 179.

75. Довлатов С. По дороге в Нью-Йорк (Письма из Вены) // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 105 - 120.

76. Довлатов С. Сквозь джунгли безумной, жизни. Письма к родным и друзьям. СПб., 2003. 384 с.

77. Довлатов С. Человек, которого не было // Новая газета. 2001. № 34 (677). С. 7 9.

78. Довлатов С., Ефимов И. Эпистолярный роман. М., 2001. 460 с.

79. Довлатова Е. Он мечтал о домике, шортах и своём огороде // Литературная газета. 1995. № 33. С. 6.

80. Донецкий А. В поисках псковского Довлатова // Псковская земля. http://culture.pskov.ru/ru/person/obiekt/85/publication/57

81. Донское Н. Высокое право писать письма // Новая газета. 2003. № 30 (863). С. 12.

82. Достоевский Ф. Полное собрание сочинений: В 30-х т. Т. 29. Кн. II. Л., 1986. С. 77 78.

83. Дочева К. Идентификация личности героя в творчестве Сергея Довлатова / Дочева К. Орлов, гос. ун-т. Орел, 2004.

84. Дьгнников М. Вдова Довлатова вернулась в Петербург // Смена. 2003. № 228 (23538). С. 3.

85. Дынников М. Елена Довлатова: «Теперь у нас есть свои кровати» // Смена. 2003. № 232 (23542). С. 7.

86. Дынников М. Призраку Сергея Довлатова в Питере некуда податься // Смена. 2003. № 164 (23474). С. 9.

87. Елисеев Н. Довлатов и Слуцкий // Последняя книга. СПб., 2001. С. 474 480.

88. Елисеев Н. Другие истории 7/ Новый мир. 1996. № 1L. С. 232 235.

90. Ермилов В. Роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина». М., 1963. 135 с.

91. Ерхов В. Сергей Довлатов и e^icr-o герои. Казань, 2002. 168 с.

92. Ефимов И. Неповторимость ценой // Звезда. 1994. № 3. С. 154 156.

93. Ефимов И. Сергей Довлатов зеркало Александра Гениса // Звезда. 2000. № 1. С. 214 21

94. Жданов В. Творческая истори-г^ «Анны Карениной». М., 1957. 262 с.

95. Жданова А. Вечер Довлатова. ^ актерской импровизации // Утро, ru (Ежедневная электронная газету). 05. 09. 2006. http://www.utro.ru/2006/ 09/05/articles/culturg/

96. Зайчик М. Довлатов и нескохггЕ^с) вопросов, касающихся нашего происхождения // Сергей Дов-П1^:тов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 178 182.

97. Закуренко А. Сергей Довлатов как Рассказчик // Топос. 17. 10. 2005. hltp://toposjii/mtidgMQ9i

98. Зверев А. Записки случайног<^> постояльца // Литературное обозрение. 1991. № 4. С. 65 70.

99. Зверев А. Шаг от парадокса. ^ трюизМу // Стрелец. 1995. № 1.1. С. 193 200.

100. Зибунова Т. Пылесос работа<=ьТ до сих пор // Новая газета. 2002. № 61 (799). С. 12.

101. Зибунова Т. Сергей Довлатов в Таллине (сентябрь 1972 года март 1975 года) // btt.v//7.ibunova.na.i-od.m/zibmdl .htm

102. Ивангщкая Е., Быков Д. Писали, не гуляли // Дружба народов. 2001. № 4. С. 199 206.

103. Иванова Н. Разгадке жизни: равносилен // Московские новости. 1996. № 2. С. 37.

104. Иванова И. Сергей Довлатов - Игорь Ефимов. Эпистолярный роман. Чужие письма читать рекомендуется // Знамя. 2001. № 5. С. 214 216.

105. Иванова С. Нелишний человек // О Довлатове. Нью-Йорк Тверь, 2001. С. 90 - 93.

106. Игнатова Е. Опасные знакомства // Вестник online. 1998. № 23 (204). www.vestnik.com/issues/98/0203/win/ignatova.htm

107. Каледин С. Встреча с Сергеем Довлатовым, невстреча с Сергеем Довлатовым, собачье сердце // Звезда. 1994. № 3. С. 168 - 170.

108. Камянов В. Свободен от постоя // Новый мир. 1992. № 2. С. 242 244.

109. Каргашин И Освобожденное слово // О Довлатове. Нью-Йорк -Тверь, 2001. С. 102 118.

110. Карпов А. По течению: Читая повести Э. Лимонова «У нас была великая эпоха» и С. Довлатова «Филиал» // Литературная газета. 1989. № 51. С. 4.

111. Карпов А. Свой среди своих: О прозе Сергея Довлатова // Русская словесность. 1996. № 2. С. 41 45.

112. Карпов А. Сергей Довлатов // Литература русского зарубежья (1920-1990): учеб. пособие / Под. общ. ред. А.И. Смирновой. М., 2006. С. 531 543.

113. Клепикова Е. Мытарь // Московский комсомолец. 2001. № 194 (22788). С. 8.

114. Колесников А. Многоточие Довлатова. К 65-летию писателя // РИА Новости. 30. 08. 2006. http://www.rian.ru/analvtics/20060830/533208 17.html

115. Копылова В. Невозвращение блудного сына // Московский j комсомолец. 02. 09. 2006. № 24,260. С. 6.1.,

116. Коробатов Я. Похмелье как литературный прием // !I

117. Комсомольская правда. 02. 09. 2006. http://www.kp.ru/daily/23766/56901/

118. Костырко С. www-образование Сергея Костырко // Новый мир. 2001. № 7. С. 217 222. \1. Л i

119. Костюков Л. Читатель Довлатова. Свой среди чужих // |

120. Независимая газета. 2005. № 3 (302). С. 5.)t

121. Кравчук 3. Довлатов, добрый мой приятель // Российская газета. 09. 06. 2005. № 3791. С. 12. "

122. Кривулин В. Поэзия и анекдот // Звезда. 1994. № 3. С. 122 123.

123. Кротов М. Мир как воля и представление // Континент. 1987. № 53. С. 407 410.

124. Крохин Ю. Из зоны в заповедник // Российская газета. 25. 08. 2006. № 4153. С. 21.

125. Крыщук Н. Василий Шукшин и Сергей Довлатов // Последняя книга. СПб., 2001. С. 508 513.

126. Кузнецов И. «Звезда» Довлатова (№3) // Литературная газета. 1994.I24. С. 4.

127. Куллэ В. Бессмертный вариант простого человека // Последняя книга. СПб., 2001. С. 481 491.

128. Курганов Е. Сергей Довлатов и линия анекдота в русской прозе // Последняя книга. СПб., 2001. С. 492 507.

129. Курицын В. Вести из филиала, или Дурацкая рецензия на прозу Сергея Довлатова // Литературное обозрение. 1990. № 12. С. 41 42.

130. Курский А. Трагедия отщепенства // Волга. 1998. № 8. С. 120127.

131. Панин Б. Сергей Довлатов // Проза русской эмиграции (третья волна): Пособие для преподавателей литературы. М., 1997. С. 101 -113.

132. Лебедев А. Сергей Довлатов: классический профиль // Русская мысль. 1996. № 4130. С. 13.

133. Лейдерман Н., Лгтовецкий М. Современная русская литература. 1950 1990-е годы: В 2-х т. Т. 2. М., 2006. С. 598 - 610.

134. Липовецкий М. И разбитое зеркало // Последняя книга. СПб., 2001. С. 514 523.

135. Липовецкий М. Критика как приём // Новое литературное обозрение. 2000. № 44. С. 351 523.

136. Лобанова 3. Андрей Арьев, друг Довлатова: Он всё время хотел вернуться домой 11 Комсомольская правда. 2000. № 115 (22379). С. 15.

137. Лосев Л. Русский писатель Сергей Довлатов // Последняя книга. СПб., 2001. С. 380 387.

138. Лук А. Юмор, Остроумие, Творчество. М., 1977. 183 с.

139. Макаренко А. Катя Довлатова. Американская дочь русского писателя // Огонёк. 2002. № 49. С. 35 37.

140. Малер И. Свидетели // Двадцать два. 1981. № 21. С. 197 199.

141. Малыгина Н. С. Д. Довлатов (1941 1990) // Русская литература

142. XX века: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений: В 2-хт. Т. 2. М., 2003. С. 341 349.t

143. Манн Т. Толстой (К столетию со дня рождения) // Т. Манн. 1 Собрание сочинений: В 10-х т. Т. 9. М., 1960. С. 620 627.

144. Марченко А. .Обратиться в печальное. // Литературная газета. 1990. № 20. С. 4.

145. Матвеева И. Культурный и образный мир языка писателя: (На материале произведений Сергея Довлатова) / Матвеева И. Орлов, гос. ун-т. Орел, 2004.

146. Мацан К. Логика сомневающегося, или Еще раз о Довлатове // Фома. Блоги. 08. 03. 2008. www.foma.ru/blogs/matsan/327/

147. Мечик Д. Выбитые из колеи: Литературные встречи. Нью-Йорк, 1984. 181 с.

148. Мечик-Бланк К. Из писем Сергея Довлатова к отцу // Звезда. 2008. № 1. С. 98 114.

149. Мечик-Бланк К. О названиях довлатовских книжек // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 285 - 290.

150. Мечик-Бланк К. Сергей Довлатов: Армейские письма к отцу // Звезда. 1998. № 5. С. 108 141.

151. Милославский Ю. О Бродском и Довлатове // Город. 2005. № 36. С. 24 26.

152. Моисеенко Ю. Есть адреналин! // Новая газета. 2001. № 34 (677). С. 9.

153. Моисеенко Ю. Есть данные собирается в пушкинские горы // Новая газета. 2001. № 63 (706). С. 8.

154. Моисеенко Ю. Найдена неизвестная пьеса Сергея Довлатова // Новая газета. 2001. № 32 (675). С. 2.

155. Моисеенко Ю. У Довлатова появились соавторы // Новая газета. 2003. № 93 (926). С. 14.

156. Мориц Ю. Сергей Довлатов. Рассказы из книги «Чемодан» //

158. Мория А. Россия встречается с Америкой: слияние двух культур в произведениях Довлатова // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 232 236.

159. Мулярчик А. До свидания, мальчики // Москва. 1994. № 5. С. 151 153.

160. Набоков В. Антон Чехов // Владимир Набоков. Лекции по русской литературе. М., 1996. С. 319 330.

161. Набоков В. Лев Толстой. «Анна Каренина» // Владимир Набоков. Лекции по русской литературе. М., 1996. С. 221 307.

163. Нехорошее М. Веллер и Довлатов: битва героев и призраков // Нева. 1996. № 8. С. 183 191.

164. Нечаев В. Довлатов и литературная ситуация в Питере конца 60-х и в 70-е годы // Сергей Довлатов: творчество, личность, судьба. СПб., 1999. С. 150 157.

165. Никитина JI. "Заповедник" без Довлатова // Сегодня. 24. 08. 2000. № 187. С. 6.

166. Николаев П. Словарь по литературоведению II Научная сеть. 2004. http://nature.web.rn/litera

167. Нинов А. Вера Панова. Творчество и судьба // В. Панова. Собр. соч.: В 5-х т. Т. 1. С. 5 26.

168. Нинов А. На перепутье // Вера Панова. Очерки творчества. Л., 1964. С. 101 137.I

169. Новиков В. Астроумие // Последняя книга. СПб., 2001. С. 540 - »

Отправными точками для художественного повествования Сергея Довлатова послужили произведения Солженицина и Шаламова («Письмо издателю»).

«Зона» писателя выстроена как философский очерк, развивающий идеи парадоксального современного миро устройства. «Зона» раскинулась по обе стороны лагерных заборов», «… лагерь представляет собой довольно точную модель государства. Причем именно Советского государства». В лагере имеется политический режим (правила внутреннего распорядка), народ (заключенные), милиция (охрана). Там есть партийный аппарат, культура, индустрия. Есть все, чему положено быть в государстве».

Мир довлатовской «зоны» был ужасен. В этом мире убивали за пачку чая. Но жизнь продолжалась. Более того, здесь сохранялись обычные жизненные пропорции. Соотношение добра и зла, горя и радости - оставалось неизменным.

Надзиратель Сергей Довлатов признает, что «советская тюрьма - одна из бесчисленных форм тирании. Одна из форм тоталитарного всеобщего насилия». Однако, тем жизненнее становится театр абсурда - кульминация произведения, где роли Ленина и Дзержинского исполняют опасный рецидивист Гурин и осужденный Цуриков по прозвищу Мотыль.

Складывается ощущение, что художественный текст автора соткан из органумов и диафоний, т.е. двухголосий, мира «воли» и мира зоны», которые по сути ничем не отличаются. Вот одна наиболее яркая:

«Рисуешь на скале бизона - получаешь вечером жаркое». Автор проводит аналогию с лагерной живописью («лагерные портреты необычайно комплиментарны»). «На воле так изображают крупных партийных деятелей» - пишет Довлатов. Согласимся, что между «формулой бизона» и современной масс-медиа можно уверено ставить знак равенства.

Но есть красота и в лагерной жизни. Одно из восхитительных украшений - затейливый, картинно живописный, орнаментальный и щеголеватый язык. Лагерная речь помогает выжить героям Довлатова.

Лагерный монолог здесь - это законченный театральный спектакль. Это балаган, яркая, вызывающая и свободная творческая акция (Д.С.Лихачев).

Речь бывалого лагерника заменяет ему все привычные гражданские украшения. А именно - прическу, заграничный костюм, ботинки, галстук и очки. Более того - деньги, положение в обществе, награды и регалии. Хорошая лагерная речь является в лагере преимуществом такого же масштаба, как физическая сила. Хороший рассказчик на лесоповале значит гораздо больше, чем хороший писатель в Москве.

В лагере еще жива форма словесного поединка: «Что там у вас за дела? Поганку к юбилею заворачиваете?». Автор часто наблюдал эти бои - с разминкой, притворной апатией и внезапными фейерверками убийственного красноречия. С отточенными формулировками на уровне Крылова и Лафонтена:

«Волк и меченых берет…»

В лагере не клянутся родными и близкими. тут не услышишь божбы и многословный заверений. тут говорят:

Клянусь свободой!

Кстати о свободе. Исповедуя свой кодекс чести, герой Довлатова также может оказаться свободным за решеткой, как, например, рецидивист Кунцов (двойник Алиханова).

«Год назад… Фидель за какую-то провинность остановил этап. Сняв предохранитель, загнал колонну в ледяную речку. Зеки стояли молча, понимая, как опасен шестизарядный АКМ в руках неврастеника и труса.

Каждая глава Наших посвящена реальным лицам, родственникам Сергея Довлатова - его дедушкам и бабушкам, родителям, дядям и теткам, жене, дочери и даже любимой собачке Глаше. Эта книга - своего рода портрет семьи писателя.

Герой и обстоятельства

Судьбы всех этих людей развивались в условиях жизни в Советском союзе и, как следствие, оказались не слишком счастливыми. Сам Довлатов, эмигрировавший в Соединенные штаты, уже пишет о своем отношении к родине с некоторым сарказмом, вспоминая политическую агитацию, нехватку продуктов и жизнь в коммунальных квартирах.

Об этом же он вспоминает, когда пишет о своих родственниках, сопоставляя жизнь зарубежную и жизнь в Союзе. Например, в рассказе, посвященном дяде Леопольду, Довлатов упоминает его переписку со своим отцом:

Свою бедность Леопольд изображал так: Мои дома нуждаются в ремонте. Автомобильный парк не обновлялся четыре года...

Письма моего отца звучали куда более радужно: ...Я - литератор и режиссер. Живу в небольшой уютной квартире. (Он имел в виду свою перегороженную фанерой комнатушку.) Моя жена уехала на машине в Прибалтику. (Действительно, жена моего отца ездила на профсоюзном автобусе в Ригу за колготками.) А что такой инфляция, я даже не знаю...

Также он описывает подарки, которыми обменивались эти братья, а также то, как впервые встретился с дядей Леопольдом за границей. По этим эпизодам видно, насколько менялось отношение человека к родине после переезда в США.

Отношение человека к родине

Однако именно в эмиграции становится понятно, что в общем-то Довлатов любит эту странную родину, вместе со всеми ее проблемами и неприятностями.

Особенно трогательно это показано в главе, посвященной любимой собачке Довлатова, фокстерьерше Глаше: ...иногда тихонько стонет. Возможно, ей снится родина. Например, мелкий частик в томате. Или сквер в Щербаковом переулке....

Но обстоятельства не позволяют там остаться: сам Довлатов, его жена, мать и дочь, а также верная собачка, вынуждены эмигрировать.

Довлатов воспринимает как родину не только Советский союз. Очевидно, некоторой своей прародиной он считает Армению, и это подчеркивается в рассказе, посвященном дедушке, воспитание и горячий кавказский нрав которого Довлатов вспоминает.

Другой же его дед был крестьянином, и от него Довлатов перенял множество странных привычек, за которые позднее ругала его жена.

Развитие внутреннего мира героя

В сборнике рассказов также видно, что у Довлатова с детства были условия для развития своей личности, для образования: его тетя была редактором, мать - корректором, отец иногда писал стихи.

Довлатов в каждом рассказе обращает внимание читателя на то, что семья его была словно политически неуместной в Советском союзе. Поэтому писатель и оказался в Америке, где родился его младший сын - уже гражданин США. Это то, к чему пришла моя семья и наша родина - пессимистично завершает Довлатов повествование о своих родных.

Произведения Сергея Довлатова давно уже разлетелись на цитаты, как в свое время рассказы и фельетоны Михаила Зощенко. К сожалению, признание и популярность на родине пришли к писателю лишь после смерти. Никто не скажет и не напишет про его жизнь и творчество лучше, чем его современники. Мы собрали их воспоминания.

Иосиф Бродский

Зависимость реальности от стандартов, предлагаемых литературой, — явление чрезвычайно редкое. Стремление реальности навязать себя литературе — куда более распространенное. Все обходится благополучно, если писатель — просто повествователь, рассказывающий истории, случаи из жизни и т.п. Из такого повествования всегда можно выкинуть кусок, подрезать фабулу, переставить события, изменить имена героев и место действия. Если же писатель — стилист, неизбежна катастрофа: не только с его произведениями, но и житейская.

Сережа был прежде всего замечательным стилистом. Рассказы его держатся более всего на ритме фразы; на каденции авторской речи. Они написаны как стихотворения: сюжет в них имеет значение второстепенное, он только повод для речи. Это скорее пение, чем повествование, и возможность собеседника для человека с таким голосом и слухом, возможность дуэта — большая редкость. Собеседник начинает чувствовать, что у него — каша во рту, и так это на деле и оказывается. Жизнь превращается действительно в соло на ундервуде, ибо рано или поздно человек в писателе впадает в зависимость от писателя в человеке, не от сюжета, но от стиля.

Соломон Волков

Я бы сравнил Довлатова с Высоцким, популярность которого была «от пионеров до пенсионеров», причем в самых разных кругах общества. Последними признали Довлатова те, кого в Америке называют «академиками», университетская профессура. Но в их кругу, конечно, популярность Довлатова не сравнится с таковой Бродского или даже Пригова, Сорокина и Пелевина. С Довлатовым происходит то, что Саша Генис обозначил так: «То, что трудно читается, легко объясняется, и наоборот».

Анатолий Найман

Он производил впечатление человека, которому доступно все, чего он ни пожелает: любая дружба, любая ответная влюбленность, свобода, деньги, элегантный костюм, беспредельная сила, любой талант. В действительности, однако, дела обстояли не так роскошно. Денег практически не было, влюблялись не только в него, друзьями становились, пусть на несколько дней, люди, которых он не знал по имени. Даже сила оказывалась достаточной лишь для перемещения в пространстве одного его могучего тела, и когда он помогал переезжать на новую квартиру моему брату, в ход пошли валидол и система длительных перекуров.

И талант. Он был наглядно талантлив, бесспорно талантлив, талантливо талантлив. Из всех своих возможностей проявить талант он выбрал литературу. Потому что это занятие ему в общем нравилось, потому что он литературу обожал, и еще потому, что талантливый человек, не привязавший себя ни к одному из предлагаемых ему стойл, считается «погубившим свой талант». Он был много одаренней писателя Довлатова, хотя он мог предъявить свои достижения «по гамбургскому счету» и в литературе. Подозреваю, что писательство было для него еще и средством отгородиться от порядков и людей, так или иначе терзающих каждого. Он был ранимый человек и своими книгами защищался, как ширмой. В конце концов всякая ширма берет на себя функции стены, как всякая маска — лица. Он ее украшению и укреплению отдавал почти все силы, публика таким его и воспринимала, таким и судила. Но жить ему было настолько же неуютно, как тем из нас, кто пользуется любой возможностью эту неуютность подчеркнуть и свою позицию отчужденности, то есть другую ширму, продемонстрировать.

Евгений Рейн

Он какое-то время в эмиграции писал на русские, советские темы, а потом остановился и долго не писал вообще. И это был мучительный для него период. Потом Серёжа написал два или три небольших и не самых удачных рассказа из эмигрантской русской жизни. Советский, русский материал был исчерпан, а на американские темы он писать не хотел или не мог — в общем, перед концом он был в ужасной депрессии, сильно пил.

Александр Генис

По-моему, Довлатов, заново открывший «средний штиль» Ломоносова, и сам не заметил совершённой им революции. Сергей просто физически не выносил, когда пишут «пах» вместо «пахнул», а за «представлять из себя» мог, как я выяснил, преследовать неделями.

Возделывая и пропалывая наш грамматический садик, Довлатов расчистил почву для всех. В «Новом американце» все стали взыскательными читателями других и настороженными писателями для себя. Боясь позора, мы, готовые отвечать за каждое лишнее, неточное или скучное слово, писали, озираясь, как в тылу врага.

Валерий Попов

Если ему не хватало жизни, он создавал искусственное поле напряжения, переживания. Проклятье писателя в том, что лоб себе разобьет, но историю расскажет. Осторожность тут неуместна. Кровь — и есть чернила. Он кровью писал. Своей и чужой тоже, потому что чужая кровь тоже на нем, он «вырезал» образы из окружающих. Начиная с образа собственного отца — и его он не пожалел «ради красного словца». В его руках все становилось ярче, интереснее, литературнее — и страшней. И с этим приходится смириться

Лев Лосев

Довлатов знал секрет, как писать интересно. То есть он не был авангардистом. После многих лет приглядывания к литературному авангарду я понял его главный секрет: авангардисты — это те, кто не умеет писать интересно. Чуя за собой этот недостаток и понимая, что никакими манифестами и теоретизированиями читателя, которому скучно, не заставишь поверить, что ему интересно, авангардисты прибегают к трюкам. Те, кто попроще, сдабривают свои сочинения эксгибиционизмом и прочими нарушениями налагаемых цивилизацией запретов. Рассчитывают на общечеловеческий интерес к непристойности. Те, кто неначитанней, посмышленее, натягивают собственную прозу на каркас древнего мифа или превращают фабулу в головоломку. Расчет тут на то, что читателя увлечет распознавание знакомого мифа в незнакомой одежке, разгадывание головоломки. И этот расчет часто оправдывается. Чужое и общедоступное, не свое, не созданное литературным трудом и талантом, подсовывается читателю в качестве подлинного творения. Это можно сравнить с тем, как если бы вас пригласили на выступление канатоходца, а циркач вместо того, чтобы крутить сальто на проволоке, разделся догола и предложил вам полюбоваться своими приватными частями. Или вместо того, чтобы ходить по проволоке, прошелся бы по половице, но при этом показывая картинки с изображениями знаменитых канатоходцев.

eksmo.

Один наш приятель всю жизнь мечтал стать землевладельцем. Он восклицал:
— Как это прекрасно — иметь хотя бы горсточку собственной земли!
В результате друзья подарили ему на юбилей горшок с цветами.
("Записные Книжки")

Девушка-экскурсовод ела мороженое в тени. Я шагнул к ней:
— Давайте познакомимся.
— Аврора, — сказала она, протягивая липкую руку.
— А я, — говорю, — танкер Дербент. Девушка не обиделась.
— Над моим именем все смеются. Я привыкла... Что с вами? Вы красный!
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ.
— Нет, правда, вам худо?
— Пью много... Хотите пива?
— Зачем вы пьете? — спросила она. Что я мог ответить?
— Это секрет, — говорю, — маленькая тайна...
("Заповедник")

«Сцена в больнице. Меня везут на процедуру. На груди у меня лежит том Достоевского. Мне только что принесла его Нина Аловерт. Врач-американец спрашивает:

Что это за книга?

Достоевский.

- «Идиот»?

Нет, «Подросток».

Таков обычай? - интересуется врач.

Да, - говорю, - таков обычай. Русские писатели умирают с томом Достоевского на груди.

Американец спрашивает:

Ноу Байбл? (Не Библия?)

Нет, - говорю, - именно том Достоевского.

Американец посмотрел на меня с интересом».

Сергей Довлатов, «Соло на ундервуде»

— Это не ваше — "К утру подморозило..."?
— Нет, — говорил я.
— А это — "К утру распогодилось..."?
— Нет.
— А вот это — "К утру Ермил Федотович скончался..."?
— Ни в коем случае.
— А вот это, под названием "Марш одноногих"?
— "Марш одиноких", — поправил я. Он листал рукопись, повторяя:
— Посмотрим, что вы за рыбак... Посмотрим... И затем:
— Здесь у вас сказано: "...И только птицы кружились над гранитным монументом..." Желательно знать, что характеризуют собой эти птицы?
— Ничего, — сказал я, — они летают. Просто так. Это нормально.
— Чего это они у вас летают, — брезгливо поинтересовался редактор, — и зачем? В силу какой такой художественной необходимости?
— Летают, и все, — прошептал я, — обычное дело...
— Ну хорошо, допустим. Тогда скажите мне, что олицетворяют птицы в качестве нравственной эмблемы? Радиоволну или химическую клетку? Хронос или Демос?
От ужаса я стал шевелить пальцами ног.
— Еще один вопрос, последний. Вы — жаворонок или сова?
Я закричал, поджег бороду редактора и направился к выходу.
("Хочу быть сильным")

Вообще я уверен, что нищета и богатство — качества прирожденные. Такие же, например, как цвет волос или, допустим, музыкальный слух. Один рождается нищим, другой — богатым. И деньги тут фактически ни при чем. Можно быть нищим с деньгами. И — соответственно — принцем без единой копейки.
Я встречал богачей среди зеков на особом режиме. Там же мне попадались бедняки среди высших чинов лагерной администрации...
Бедняки при любых обстоятельствах терпят убытки. Бедняков постоянно штрафуют даже за то, что их собака оправилась в неположенном месте. Если бедняк случайно роняет мелочь, то деньги обязательно проваливаются в люк.
А у богатых все наоборот. Они находят деньги в старых пиджаках. Выигрывают по лотерее. Получают в наследство дачи от малознакомых родственников. Их собаки удостаиваются на выставках денежных премий...
("Иностранка")

Джаз — это стилистика жизни... Джазовый музыкант не исполнитель. Он — творец, созидающий на глазах у зрителей свое искусство — хрупкое, мгновенное, неуловимое, как тень падающих снежинок... Джаз — это восхитительный хаос, основу которого составляют доведенные до предела интуиция, вкус и чувство ансамбля... Джаз — это мы сами в лучшие наши часы. То есть, когда в нас соседствует душевный подъем, бесстрашие и откровенность...
("Довлатов и окрестности")