Шагинян биография. Гранд-дама советской эпохи

Родилась 21 марта (2 апреля) 1888 год в Москве, в семье врача, приват-доцента Московского университета Сергея Давыдовича Шагиняна (1860-1902). Мать, Пепрония Яковлевна Шагинян (1867-1930), была домохозяйкой.
Получила полноценное домашнее образование, училась в частном пансионе, затем - в гимназии Ржевской. В 1906-1915 годах сотрудничала с московскими печатными изданиями. В 1912 году окончила историко-философский факультет Высших женских курсов В. И. Герье. В том же году побывала в Санкт-Петербурге, познакомилась и сблизилась с З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковским. В 1912-1914 изучала философию в Гейдельбергском университете. В 1915-1919 годах была корреспондентом газет «Приазовский край», «Черноморское побережье», «Трудовая речь», «Ремесленный голос», «Кавказское слово», «Баку».
В 1915-1918 годах жила в Ростове-на-Дону, преподавала в местной консерватории эстетику и историю искусств.
Шагинян с энтузиазмом приняла Великую Октябрьскую социалистическую революцию, которую восприняла как событие христианско-мистического характера. В 1919-1920 годах работала инструктором Доннаробраза и директором 1-й прядильно-ткацкой школы. Затем переехала в Петроград, в 1920-1923 годах была корреспондентом «Известий Петроградского Совета» и лектором института истории искусства. В 1922-1948 годах работала специальным корреспондентом газеты «Правда» и одновременно несколько лет специальным корреспондентом газеты «Известия». В 1927 году переехала в Армению, где прожила пять лет. С 1931 года жила в Москве.
В 1930-х годах окончила Плановую академию Госплана имени В.М. Молотова (изучала минералогию, прядильно-ткацкое дело, энергетику), работала лектором, инструктором ткацкого дела, статистиком, историографом на ленинградских фабриках, годы Великой Отечественной войны провела на Урале корреспондентом газеты «Правда». В 1934 году на Первом съезде советских писателей была избрана членом правления СП СССР. Несколько лет была депутатом Моссовета. Доктор филологических наук (1941, получила степень за книгу о Т.Г.Шевченко). Член ВКП(б) с 1942 года. Член-корреспондент АН Армянской ССР (1950).
Умерла 20 марта 1982 года в Москве. Похоронена на Армянском кладбище (филиал Ваганьковского кладбища).

призы и награды

Сталинская премия третьей степени (1951) - за книгу очерков «Путешествие по Советской Армении» (1950)
Ленинская премия (1972) - за тетралогию «Семья Ульяновых»: «Рождение сына» (1937, переработанное издание 1957), «Первая Всероссийская» (1965), «Билет по истории» (1937), «Четыре урока у Ленина» (1968) и очерки о В. И. Ленине
Герой Социалистического Труда (1976)
два ордена Ленина
орден Октябрьской Революции
три ордена Трудового Красного Знамени
орден Трудового Красного Знамени Армянской ССР (1932)
орден Красной Звезды (1945)
орден «Знак Почёта» (8.8.1943)
орден Дружбы народов
Большая золотая медаль ЧССР - за книгу «Воскрешение из мёртвых» (1964)

Мариэтта Шагинян родилась в 1888 году в Москве, в семье армянского ученого-медика. Получила прекрасное домашнее образование, училась в частном пансионе, затем - в гимназии Ржевской. В 1912 году окончила историко-философский факультет Высших женских курсов В. И. Герье. В том же году побывала в Санкт-Петербурге, познакомилась и сблизилась с З.Гиппиус и Д. Мережковским . В 1912 году Шагинян опубликовала книгу«О блаженстве имущего. Поэзия З. Н. Гиппиус».

В 1906-1919 годах работала сначала в московской прессе, затем в газетах «Приазовский край», «Кавказское слово», «Баку». Опубликовала книгу стихов «Первые встречи» (1909), «Orientalia» (1913), книгу рассказов «Узкие врата» (1914), «Две морали» (1914), «Семь разговоров» (1915). В 1915-1918 годах Шагинян жила в Ростове-на-Дону, преподавала в местной консерватории эстетику и историю искусств. В 1920-1923 годах жила в Петрограде в ДИСКе (Доме Искусств).

В 1922-1923 годах выпустила повесть «Перемена», затем - «Приключение дамы из общества». В 1923 году был полностью опубликован роман об интеллигенции «Своя судьба». В 1924-1925 годах Шагинян под псевдонимом Джим Доллар опубликовала серию агитационно-приключенческих повестей «Месс-Менд» («Янки в Петрограде», «Лори Лэн, металлист», «Дорога в Багдад»), имевшую большой успех (экранизирована в 1926 году). В 1928 году опубликовала своеобразное литературное произведение - роман-комплекс «Кик», объединивший разные жанры - от поэмы до доклада.

В 1930-х годах Мариэтта Шагинян окончила Плановую академию Госплана (изучала минералогию, прядильно-ткацкое дело, энергетику), работала лектором, инструктором ткацкого дела, статистиком, историографом на ленинградских фабриках. Годы Великой Отечественной войны провела на Урале корреспондентом газеты «Правда».

В 1931 году закончила роман «Гидроцентраль» (1930-1931). Глубокая разработка темы, опирающаяся на опыт многолетнего пребывания Шагинян на стройках ГЭС в Армении, четкое развитие фабулы сочетаются в романе с обилием технической информации - это один из лучших образцов советского «производственного романа». В многочисленных очерках (в том числе «Путешествие по Советской Армении», 1950) Шагинян исследует реалии современнойей жизни на широком, тщательно разработанном культурно-историческом фоне.

В книге очерков «Зарубежные письма» (1964) описывается послевоенная Европа. Шагинян предстает перед читателями мастером литературного портрета - в очерках (о Г. Б. Якулове, В. Ф. Ходасевиче , С. В. Рахманинове , У. Блейке и др.), биографических книгах («Т. Шевченко», 1941; «И. А. Крылов», 1944; «Этюды о Низами», 1955; «Воскрешение из мертвых», 1964 - о чешском композиторе И. Мысливечеке), исследованиях, эссе, статьях (в том числе о Гете: «Путешествие в Веймар», 1914, издана в 1923, «Гете», 1950). За романы-хроники «Семья Ульяновых» (1938, переработанное издание 1957), «Первая Всероссийская» (1965), посвященных ленинской теме, былаудостоена Ленинской премии.

Шагинян Мариэтта Сергеевна – советская писательница и поэтесса, историк, журналист, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент АН Армянской ССР. Родилась 21 марта (2 апреля) 1888 года в Москве в семье врача. Армянка.

Член ВКП(б)/КПСС с 1942 года. Получила прекрасное домашнее образование, затем училась в частном пансионе, потом в гимназии Ржевской, одной из лучших гимназий Москвы того времени. В 1912 году окончила историко-философский факультет Высших женских курсов. В том же году побывала в Санкт-Петербурге, где познакомилась и сблизилась с З.Н. Гиппиус и Д.С. Мережковским, интересовалась философскими концепциями символистов, испытала их влияние. В 1913 году Шагинян издает книгу «Orientalia», которая принесла ей известность. Большую роль в формировании писательницы сыграло её сотрудничество в газетах «Приазовский край», «Кавказское слово» и «Баку», где она регулярно выступала как профессиональный журналист, освещая события литературной и художественной жизни страны. В 1915-1918 годах жила в Ростове-на-Дону, преподавала в консерватории эстетику и историю искусств.

Шагинян с энтузиазмом приняла Октябрьскую революцию 1917 года, которая дала ей новые темы для творчества. В 1922-1923 годах появляется повесть «Перемена», затем – «Приключение дамы из общества». В 1923-1925 годах публикует под псевдонимом Джим Доллар серию агитационно-приключенческих повестей «Месс-Мэнд», имевшую большой успех. В 1928 году публикует своеобразное литературное произведение – «роман-комплекс» – «Кик», объединивший разные жанры – «от поэмы до доклада». В 1930-1931 годах пишет роман «Гидроцентраль», явившийся результатом проведенных ею лет на строительстве Дзорагэс. В 1930-х годах окончила Плановую академию Госплана (изучала минералогию, прядильно-ткацкое дело, энергетику), работала лектором, инструктором ткацкого дела, статистиком, историографом на ленинградских фабриках, годы Великой Отечественной войны провела на Урале корреспондентом газеты «Правда». Многие годы Шагинян работала в жанре очерка: «Зангезурская медь» (1927), «Советское Закавказье» (1931), «Путешествие по Советской Армении» (1950; Сталинская премия, 1951), «Зарубежные письма» (1964) и многие другие.

На протяжении многих лет писала литературные портреты людей, которые были близко знакомы ей (Н.С. Тихонов, В.Ф. Ходасевич, Л.Н. Рахманинов) или жизнь и творчество которых были ей дороги (Т.Г. Шевченко, И.А. Крылов, И.В. Гете). В 1946 году защитила диссертацию на соискание ученой степени доктора филологических наук. В 1950 году была избрана членом-корреспондентом Академии наук Армянской ССР.

Долгая жизнь, прожитая Шагинян, была наполнена большими и малыми историческими событиями, о которых она всегда писала горячо и заинтересованно. Особое место в творчестве Шагинян занимают книги о В.И.Ленине, за которые в 1972 году она была удостоена Ленинской премии: романы-хроники «Семья Ульяновых» (1938, переработанное издание 1957) и «Первая Всероссийская» (1965). Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 мая 1976 года Шагинян Мариэтте Сергеевне присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

Жила в Москве. Скончалась 20 марта 1982 года на 94-м году жизни. Похоронена на Армянском кладбище в Москве. Награждена 2 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Трудового Красного Знамени, орденами Красной Звезды, Дружбы народов, «Знак Почёта», медалями. Лауреат Ленинской премии (1972), Сталинской (Государственной) премии (1951). В Москве на доме, в котором она жила, установлена мемориальная доска.

Мариэтта ШАГИНЯН

Дмитрий Шостакович

(1966, статья к 60-летнему юбилею композитора)

Называя это имя, представляешь себе многое. Прежде всего - эпоху, в которой мы жили и живем. Эпоху, которой музыка Шостаковича, звучавшая на всех этапах пережитого нами полу столетия, давала голос и выражение. В двадцатых и начале тридцатых годов, когда мы экспериментировали в школе, экспериментировали в театре, пытались, как эксперимент, ввести новые формы быта, ломали семидневную неделю, создавая пятидневки и шестидневки, музыка Шостаковича, трагически Для себя, показала нам риск и неорганичность голого эксперимента. В тридцатых и сороковом, когда хребты наших пятилеток стали, один за другим, вставать на горизонте, она поднялась могучими хребтами своих симфоний, глубиной утверждения новой человечности в Пятой, широким и щедрым адажио в Шестой, мудростью человеческого, доброго «да» в Квинтете, этой жемчужине мировой музыкальной литературы. С началом войны - набатом над тупым, машиноподобным нашествием Гитлера загремела Седьмая симфония, возвещая неминуемую гибель фашизма. Перебирая в памяти все, что дал нашему народу Шостакович, с изумлением видишь почти злободневность; почти документальность, почти летопись эпохи, с постоянным обращением композитора к истоку нового мира, к революции 1905 года, к плану создания симфонии 1917 года, к постоянному накоплению черновиков с набросками образа, о котором он годами думал, образа Ленина.

Эта эпохальная широта и достоверность музыкального творчества связана у Шостаковича с его инстинктивным, как самозащита, упорным стремлением быть в гуще народа, не выходить из рядов, как бы прятаться за всеобщим движением, быть частью множества. Лишь в этом свете становятся понятными многие факты из его жизни и та предельная, беззащитная искренность, с какой он говорит о себе. Чтоб избежать явных расхождений и противоречий, рассказывая о Шостаковиче, надо всегда придерживаться только того, что удалось вам услышать от него лично, и не беда, если в разные годы он ответит на тот же вопрос не совсем так, как ответил раньше,- меняются |(но очень мало!) вкус и отношение к тому или иному явлению культуры, нарастает или убывает симпатия к одному и тому же, - в основе он всегда остается самим собой, и это наиболее достоверный источник для биографа.

Дмитрий Шостакович - сибиряк по происхождению, хотя родился в Петербурге в 1906 году. Дед его, Болеслав Шостакович, был сослан в Сибирь за участие в польском восстании. Отец родился в Нарыме и как сын сосланного был избавлен от военной службы; перебравшись в Петербург, он стал работать в созданной Менделеевым Палате мер и весов. Мать была сибирячка, училась одно время в Консерватории. «И от отца и от матери музыкальная наследственность»,- говорил Шостакович. Пришлось где-то прочесть, будто мальчиком он не обнаруживал тяготения к музыке и не очень охотно учился роялю. Это неверно. Как-то, осенью 1959 года, Шостаковича пригласила молодежь Ленинградского педагогического института имени Герцена выступить в их клубе. Институт и его клуб знамениты в Ленинграде, первый - тем, что выпустил из своих стен много замечательных людей, а второй - тем, что в стенах литературного клуба студенты слушали многих крупных творцов нашей культуры, начиная с Маяковского» Шостакович пришел к студентам, очень взволнованный, в подъемном настроении, выступил. предельно искренне, с охотой отвечал на вопросы. Стенограмма этой встречи дает интересный материал для биографа. Дмитрий Дмитриевич сказал: «Было замечено, что я в раннем детстве очень любил слушать музыку. Наши соседи занимались музыкой, и меня часто заставали в коридоре под их дверью. Когда меня начали учить игре на фортепьяно, я стал делать большие успехи, а освоив стадию обучения игры, тогда же начал писать». В моих записях нескольких бесед с композитором сказано им еще сильнее: чуть ли не трехлетним крошкой он буквально прилипал к дверям, откуда лились звуки рояля, и его просто трудно было оторвать от этих соседских дверей. «То было едва ли не самое сильное впечатление моего детства». Язык музыки в его логике чередования звуков, казалось, предшествовал у маленького Шостаковича знанию словесного языка, был как бы первичной связью его с внешним миром. Любопытно, что нечто подобное приходит вам на ум, когда вы сравниваете его почерки: нотный и на письме. Передо мною лежит страница из рукописи его фортепьянной сонаты, а над ней строки посвящения. Нервные, разбросанные, скачущие буквы слов - и четкая, твердая, словно и не дрожала рука, нотопись, как будто нотное письмо гораздо естественней для его руки, нежели словесное. А ведь и то и другое писалось почти в одно и то же время.

Отец композитора умер в двадцать втором году, за год до окончания Дмитрием Дмитриевичем Консерватории. Жить стало трудно. Мать пошла на службу кассиршей, старшая сестра давала уроки, но главной опорой семьи сделался шестнадцатилетний сын. Утром он учился композиции в Консерватории, участвовал в музыкальном кружке. Вечерами в холодном и темном вале кинематографа можно было видеть под экраном за роялем невысокого подростка с русой головой и с серьезными, внимательными светлыми глазами, которыми он, должно быть, куда пристальней посматривал в зал, наполненный бескозырками моряков и возбужденной революционной молодежью тех лет, нежели оттуда глядели на него. Шостакович своею игрой сопровождал происходящее на экране, усиливал музыкой трагическое и комическое, поднимал чувство и сочувствие зрителей. Но ошибаются те биографы, кто видит в этой ранней встрече композитора с «Великим Немым» (в те годы кинематограф был еще нем!) только школу искусства озвучивания фильмов, которым он овладел впоследствии с таким совершенством. Мне кажется, что здесь он учился прежде всего секрету «массовости» музыки, тайне той магической связи, посредством которой музыка сливает людей в едином переживании, объединяет их в одном чувстве и мысли. Ведь и сам он, следя за экраном, ощущал себя частицей сотен людей зрительного зала, выражая за них своей игрой общее для них и для себя настроение.

После Первой симфонии к Шостаковичу пришла слава. И хотя он непрерывно, с чисто моцартовской легкостью сочинял музыку, ему и в голову не пришло отгородиться не только от преподавательской, но и от широкой общественной деятельности. Объявлен, например, конкурс на лучшую советскую песню. Со всех концов Союза стали стекаться эти песни сотнями, тысячами. И помню, как удивленно поглядел он на меня, легкомысленно спросившую у него, как можно тратить на просмотр всего этого время (каюсь, я даже, кажется, сказала «этой муры»), А Шостакович не «тратил» времени. Он знакомился по этим листочкам с музыкальным мышлением новых, советских поколений, он учился у потока живых голосов, шедших к нему из толщи народа.

Вырастала музыкальная культура наших далеких республик. Много советских русских композиторов несли к ним законы и опыт европейской музыки, обучали европейским жанрам оперы и балета. Но Шостакович, как мне кажется, отзывался всей своей музыкальной палитрой именно на их первичный национальный мелос, он по-пушкински впитывал их необычный фольклор в свой музыкальный словарь. Соната для виолончели, например, выдает несомненную отзывчивость Дмитрия Дмитриевича на то, что мы называем обобщенным наименованием «восточная музыка».

Парадоксально, что именно Шостаковичу грубо досталось за «формализм» его новаторских попыток. Между тем, если рассматривать его творчество в целом, поражаешься его корневой верности музыкальной классике, Больше того, музыка Шостаковича открывает тайну подлинного новаторства, - когда действительно новое, переворачивающее страницу предыдущего, кажущееся на первый взгляд незнакомо-невиданным и неслыханным, ведет к укреплению тысячелетней жизни искусства, показывая, что вечное древо его не глохнет, вечно живой корень его питает соками новый свежий побег, возрождающий и продолжающий его жизнь. Вот неоспоримый пример. Недавно мы снова увидели старую оперу Шостаковича, написанную в годы его экспериментов и резко осужденную именно эа них,- «Катерину Измайлову». И что же оказалось? Слово в слово сбылось и оправдалось то, что сам Шостакович убежденно говорил о своей опере тридцать два года назад. Послушаем его сейчас;

«Музыкальный язык оперы я старался сделать максимально простым и выразительным. Я не могу согласиться с теориями, одно время имевшими у нас хождение, о том, что в новой опере должна отсутствовать вокальная линия и что вокальная линия является не чем иным, как разговором, в котором должны быть подчеркнуты интонации. Опера является прежде всего вокальным произведением, и певцы должны заниматься своей прямой обязанностью - петь, но не разговаривать, не декламировать и не интонировать. У меня все вокальные партии построены на широкой кантилене с учетом всех возможностей человеческого голоса, этого богатейшего инструмента».

Как мы видим - прямое утверждение классической оперной формы. Что же внес композитор нового в старую форму? «Музыкальное развитие идет все время в симфоническом плане,- в этом отношении опера не является перепевом старых опер, то есть опер, построенных по отдельным номерам. Музыкальное течение идет непрерывно, обрываясь лишь по окончании каждого акта, и возобновляется в следующем, идя не маленькими кусочками, но развиваясь в большом симфоническом плане… В каждом акте, кроме четвертого, имеется несколько картин, и эти картины разделяются не механическими паузами, но музыкальными антрактами… Продолжением и развитием предыдущей музыкальной мысли…» Объяснение Шостаковича было помещено в либретто, напечатано в Музгизе в 1934 году. Тогда оно было как-то заслонено критикой. А сейчас, выходя из оперы, потрясенная «Катериной Измайловой» публика говорила: «И эта яркая музыка, эта классическая вещь казалась абракадаброй!» Время приблизило к нам музыку Шостаковича, ухо научилось ее лучше слышать и понимать. Время выявило и еще одно: не просто связь с классикой, но связь его музыки именно с русской классикой.

В тринадцатилетнем возрасте он написал первое свое серьезное сочинение - «Скерцо» для оркестра. И вот именно скерцо - форма, рожденная огромным диапазоном человеческого смеха, от веселой шутки до громового и едкого хохота,- стала самой характерной и наиболее блестящей удачей Шостаковича, сильней всего выражающей особенности его письма. Именно в многочисленных скерцо сильней всего сказывается и русский национальный характер его музыки, близость энергичного ритма и заразительного юмора этих жемчужинок - к Мусоргскому, которого Шостакович неизменно очень любил и любит. На той же встрече в педагогическом институте, о которой мне придется не в последний раз упомянуть, композитор о себе: «Я являюсь воспитанником русской музыкальной школы, «Могучая кучка» оказала па меля огромное действие».

Под «школой» композитор разумел, конечно, не свое учебное заведение, а ту группу высокого реализма, объединенную передовым художественным мышлением, какая состояла из Бородина, Римского-Корсакова, Мусоргского и других членов так называемой «могучей кучки», И они и Стасов много сделали, чтобы легкий критерий «приятности и красивости музыки» был отметён в применении к большому искусству, требующему серьезного и глубокого понимания. Они требовали от настоящего искусства, чтоб оно не баюкало и забавляло, а потрясало людей, действовало с огромной силон на такие глубины души человеческой, о которых, быть может, не знает и сам человек. И вызывало из этих глубин большие, великие чувства, приобщающие их к народу. Подобно раннему лермонтовскому

«…Но вдруг, как бы летучие перуны,
Мои персты ударились о струны…
Я звук нашел дотоле неизвестный,
Я мыслей чистую излил струю.
Душе от чувств высоких стало тесно
И вмиг она расторгла цепь свою…»

Думаю, что «могучая кучка» приветствовала бы Тринадцатую симфонию Шостаковича, остающуюся одной из кульминации его симфонического творчества. Опыт Отечественной воины и разгул фашистского зверства поставил перед всем человечеством этическую проблему, вопрос о добре и зле, решаемый уже не по-гамлетовски, не одинокой человеческой совестью. Помню, с блокнотом в руке я стояла перед Шостаковичем, выспрашивая его, как он создавал Тринадцатую, над чем думал, приступая к ней. В Москве еще ничего не знали об этой новой симфонии, еще была она, как статуя перед открытием, задернута полотном нашего незнания. И мне хотелось заглянуть под полотно заблаговременно, получить от самого автора путевку к будущей статье.

Шостакович, как всегда после огромного творческого подъема, - как двадцать лет назад, когда, отдав лучшее, что жило в нем, в бессмертные страницы Квинтета, ходил он по темным полночным улицам Москвы, полный доброты и блаженной усталости отдачи,- был необыкновенно сердечен и добр. Вообще он не любит говорить о своем творчестве, а особенно не любит расшифровывать вложенное в произведение. Но тут он сказал, и хотя сказанного было немного, смысл его показался мне огромен: «Общественное поведение человека-гражданина, вот что всегда привлекало меня, над этим я думал. В Тринадцатой симфонии я поставил проблему гражданской, именно гражданской нравственности».

Тема гражданской этики и привела Шостаковича к стихам Евгения Евтушенко, почти всегда,- о чем бы ни были они,- насыщенным социальным содержанием. Среди пяти стихотворений, взятых им для своей симфонии-оратории, не было отдельного стихотворения о мужестве. Между тем вся Тринадцатая симфония, если пытаться передать ее действие на слушателя,- это высокая песнь о человеческом мужестве, могучий призыв к гражданскому благородству, к служению великим идеалам нового общества. В этой вещи нельзя не почувствовать еще одной особенности Шостаковича как творца. Словно синтезируя в ней свой пройденный путь, он в какой-то степени воссоздает и использует в ней черты и краски многих своих прежних вещей. Не подсказала ли ему пассакалья из «Катерины Измайловой» своеобразную мужскую форму оратории: ведущий солист-бас, хор из одних басов… Оттеняющие тишину звоночки и звоны в оркестре напомнили слушателю утихшую Дворцовую площадь Одиннадцатой, а громогремящая вторая часть («Юмор») -ведь это опять типичное для Шостаковича, жизнеутверждающее скерцо «го прежних симфоний. И коснувшийся вас мгновенною лаской излюбленный возврат к полифонизму, и эта необычайная, трогающая душу музыка третьей части (о женщинах наших, которые все переносили и все перенесут), и затихающий, как дыхание, конец симфонии - разве не заставляют они вспомнить серебристое окончание Квинтета?

О пройденном Дмитрием Шостаковичем огромном пути за шестьдесят лет его жизни можно так много сказать - и так мало еще было сказано о нем. Но дадим слово самому юбиляру. Оно было произнесено от души, без боязни казенных фраз, просто и доверчиво,-и с неожиданным отголоском двух слов из пушкинского словаря, придавших всей речи оттенок большой интимности,- все на той же встрече с ленинградским студенчеством 5 октября 1959 года:

«…вряд ли я мог бы работать в отрыве от жизни. Без встречи с замечательными людьми, без того, чтобы не видеть собственными глазами все, что делается у нас и на земном шаре, я не смог бы работать, потому что всякий работник, будь то писатель, художник, композитор, ученый, деятель науки и культуры, не может создавать, оторвавшись от общественной работы, от жизни. Без впечатлений, восторгов, вдохновенья, без жизненного опыта - нет творчества».

Опубл.: Шагинян М. Собрание сочинений в 9-ти т. Т. 9. Работы о музыке. М.: Художественная литература, 1975. С. 444 – 451.

Мариэ́тта Серге́евна Шагиня́н (21 марта 1888, Москва, - 20 марта 1982, Москва) - русская советская писательница, одна из первых советских писательниц-фантастов.
Герой Социалистического Труда (1976). Член-корреспондент Академии наук Армянской ССР. Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951) и Ленинской премии (1972).

Биография
Мариэтта Шагинян родилась в Москве, в семье врача, приват-доцента Московского университета Сергея Давыдовича Шагиняна (1860-1902). Мать, Пепрония Яковлевна Шагинян (1867-1930), была домохозяйкой. По национальности - армянка.
Получила полноценное домашнее образование, училась в частном пансионе, затем - в гимназии Ржевской. В 1906-1915 годах сотрудничала в московской печати. В 1912 году окончила историко-философский факультет Высших женских курсов В. И. Герье. В том же году побывала в Санкт-Петербурге, познакомилась и сблизилась с З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковским. В 1912-1914 изучала философию в Гейдельбергском университете. В 1915-1919 годах М. С. Шагинян была корреспондентом газет «Приазовский край», «Черноморское побережье», «Трудовая речь», «Ремесленный голос», «Кавказское слово», «Баку».
В 1915-1918 годах жила в Ростове-на-Дону, преподавала в местной консерватории эстетику и историю искусств.
Шагинян с энтузиазмом приняла Великую Октябрьскую социалистическую революцию, которую восприняла как событие христианско-мистического характера. В 1919-1920 годах работала инструктором Доннаробраза и директором 1-й прядильно-ткацкой школы. Затем переехала в Петроград, в 1920-1923 годах была корреспондентом «Известий Петроградского Совета» и лектором института истории искусства. В 1922-1948 годах работала специальным корреспондентом газеты «Правда» и одновременно несколько лет специальным корреспондентом газеты «Известия». В 1927 году переехала в Армению, где прожила пять лет. С 1931 года жила в Москве.
В 1930-х годах окончила Плановую академию Госплана имени В. М. Молотова (изучала минералогию, прядильно-ткацкое дело, энергетику), работала лектором, инструктором ткацкого дела, статистиком, историографом на ленинградских фабриках, годы Великой Отечественной войны провела на Урале корреспондентом газеты «Правда». В 1934 году на Первом съезде советских писателей была избрана членом правления СП СССР.
А. Щербаков писал Молотову в письме от 21 сентября 1935 года: «В беседе со мной Шагинян заявила: „Горького вы устроили так, что он ни в чём не нуждается, Толстой получает 36 тыс. руб. в месяц. Почему я не устроена так же?“...».
Несколько лет была депутатом Моссовета. Доктор филологических наук (1941, получила степень за книгу о Т. Г. Шевченко). Член ВКП(б) с 1942 года. Член-корреспондент АН Армянской ССР (1950).
Умерла 20 марта 1982 года в Москве. Похоронена на Армянском кладбище (филиал Ваганьковского кладбища).

Литературное творчество
Литературной деятельностью занималась с 1903 года. Начинала с символистских стихов. Опубликовала свыше 70-ти книг романов, повестей, рассказов, очерков, стихов и около 300 печатных листов статей, рецензий, докладов. Опубликовала книги стихов «Первые встречи» (1909), «Orientalia» (1913, вышло 7 изданий), затем книги рассказов «Узкие врата» (1914), «Семь разговоров» (1915).
В это же время Мариэтта Шагинян увлеклась творчетвом Гёте, и в 1914 году на 10 дней поехала в Веймар. «Это путешествие за десять дней до 1 августа 1914 года было последним этапом культурнического идолопоклонства; в него неожиданно ворвалась политика», – записала она потом в своём дневнике. По дороге обратно в Россию, будучи проездом в Цюрихе, она написала очерковую книгу «Путешествие в Веймар».
В 1922-1923 годах написала и выпустила повесть «Перемена». Максим Горький писал Вениамину Каверину: «За её роман „Перемена“ ей следовало бы скушать бутерброд с английскими булавками».
В книге «Приключение дамы из общества» писательница показывает перелом в сознании русской интеллигенции под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции. В 1923-1925 под псевдонимом «Джим Доллар» опубликовала серию агитационно-приключенческих повестей «Месс-Менд», имевшую большой успех. В 1928 году опубликовала своеобразное литературное произведение - «роман-комплекс» «К и к» (расшифровывается «Колдунья и коммунист»), объединивший разные жанры - «от поэмы до доклада».
В 1930-1931 писала роман «Гидроцентраль», явившийся результатом проведенных ею лет на строительстве Дзорагэс. В годы Великой Отечественной войны М. С. Шагинян опубликовала книгу публицистических статей «Урал в обороне» (1944), в послевоенные годы - книгу «По дорогам пятилетки». Перу М. С. Шагинян принадлежат работы, посвящённые творчеству Т. Г. Шевченко, И. А. Крылова, И. В. Гёте, Низами, Й. Мысливечека и др. В конце жизни написала мемуары «Человек и время». Литературные портреты У. Блейка, С. В. Рахманинова, В. Ф. Ходасевича, Г. Б. Якулова.
Систематически выступала против реформ русского языка: на символистском салоне Мережковских против реформы 1918, а в 1964 против проекта реформы с такими словами: «двадцать лет я покупала хлеб в булочной на правой стороне Арбата, и с чего это я теперь буду ходить на левую?»

Семья
Дочь - Мирэль Яковлевна Шагинян (17.05.1918 - 24.02.2012) - живописец, член Союза художников СССР. Внучка - Шагинян Елена Викторовна (1941 г. рожд.), кандидат биологических наук. Внук - Цигаль Сергей Викторович (1949 г. рожд.), художник-график, член Московского Союза художников.

Награды и премии
Сталинская премия третьей степени (1951) - за книгу очерков «Путешествие по Советской Армении» (1950)
Ленинская премия (1972) - за тетралогию «Семья Ульяновых»: «Рождение сына» (1937, переработанное издание 1957), «Первая Всероссийская» (1965), «Билет по истории» (1937), «Четыре урока у Ленина» (1968) и очерки о В. И. Ленине
Герой Социалистического Труда (1976)
два ордена Ленина
орден Октябрьской Революции
три ордена Трудового Красного Знамени
орден Трудового Красного Знамени Армянской ССР (1932)
орден Красной Звезды (1945)
орден «Знак Почёта» (8.8.1943)
орден Дружбы народов
Большая золотая медаль ЧССР - за книгу «Воскрешение из мёртвых» (1964)

Избранная библиография
«О блаженстве имущего. Поэзия З. Н. Гиппиус» (1912)
«Orientalia» (1913)
«Две морали» (1914)
«Своя судьба» (1916; переработанная версия 1954) - роман, действие которого происходит в психиатрической лечебнице
«Приключения дамы из общества» (1923)
«Перемена» (1923)
«Гидроцентраль» (1928; переработанная версия 1949) - роман, действие которого происходит на строительстве Дзорагетской ГЭС
«Месс Менд, или Янки в Петрограде» (1924; переработанная версия 1956)
«К и к» (1928)
«Билет по истории» (1938; новая редакция 1970)
сборник очерков «По Советской Армении» (1950)
«Дневник писателя» (1953)
книга очерков «Зарубежные письма» (1964)
«Лениниана» (1937-1968)
«Путешествие в Веймар» (1914; «Гёте» (1950))
«Т. Шевченко» (1941)
«И. А. Крылов» (1944)
«Этюды о Низами» (1955)
«Воскрешение из мёртвых» (1964)
«Человек и Время» (1980)
Шагинян, М. С. Иозеф Мысливечек. - М. «Молодая гвардия», 1968 (1983). - 320 с. - (ЖЗЛ; Вып. 450). - 100 000 (100 000) экз.

Переводы
Поэма Низами "Сокровищница тайн"

К Мариэтте Сергеевне Шагинян знавшие ее люди относились по-разному. Одни были от нее без ума. Другие воспринимали ее добродушно, но с легкой иронией. Третьи терпеть ее не могли. Четвертые считали ее выдающейся писательницей и крупнейшей общественной деятельницей эпохи. Пятые рассказывали про нее анекдоты. И так далее... Но никто не был к ней равнодушен.

Последние годы жизни она жила в небольшой московской двухкомнатной квартире на первом этаже обычного жилого дома. Обходилась безо всяких изысков и роскоши, пользовалась стандартным советским набором мебели, бытовых предметов и одежды. Единственным "предметом роскоши" в ее доме было старенькое пианино.

С юности (после перенесенной тяжелой болезни) Шагинян страдала глухотой, которая к старости сделалась почти полной, и потому никогда не расставалась со слуховым аппаратом. При этом была любительницей и знатоком классической музыки и завсегдатаем филармонических залов. Несмотря на слабое зрение и очень сильные очки-"объективы", много читала и еще больше писала – простой перьевой ручкой, макая ее в школьную чернильницу-невыливайку. А писать ей было про что – ведь она прожила на свете 94 года и была свидетельницей и активной участницей всех событий, происходивших в России на протяжении трех четвертей ХХ века.

В 1925 году поэт Владислав Ходасевич, познакомившийся с Шагинян в 1906-м, написал о ней небольшой мемуарный очерк, в котором были такие слова: "Мне нравилась Мариэтта. Это, можно сказать, была ходячая восемнадцатилетняя путаница из бесчисленных идей... В идеях, теориях, школах, науках и направлениях она разбиралась плохо, но всегда был чем-нибудь обуреваема. Так же плохо разбиралась и в людях, в их отношениях, но имела доброе сердце, и, размахивая картонным мечом, то и дело мчалась кого-нибудь защищать или поражать..."

Для юной девушки такая порывистость, горячность и широчайший круг интересов неудивительны. Любопытно, однако, что Мариэтта Сергеевна оставалась по характеру примерно такой же до самого конца своих дней.

Нелегкий жизненный опыт ее, конечно, остудил и многому научил. Но склонность увлекаться, взрывчатость и бескомпромиссность в ней остались.

В юные годы она лично общалась со многими людьми, чьи имена составляют гордость русской культуры – с Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус, с Андреем Белым, с Сергеем Рахманиновым. Состояла с ними в переписке – но, увы, долгие годы не могла по цензурно-идеологическим условиям ничего толком опубликовать ни из своего архива, ни из личных воспоминаний; все приходилось корежить, резать и приспосабливать к условиям эпохи. Даже ее последняя автобиографическая книга "Человек и время: История человеческого становления" (1980) полна всевозможных обходов и умолчаний.

Большевистскую революцию 1917 года Шагинян приняла не сразу. Первоначальное ее отношение к происшедшему было смутное, восприятие мистическое. Однако в самом начале 1920-х она поняла, что новая власть шутить не любит, и что с ней надо сотрудничать. Тем не менее в компартию Шагинян вступила только в 1942-м, когда ей было уже крепко за пятьдесят.

Работала она истово, с полной верой и полной отдачей, и чем только ей не приходилось заниматься... Она писала авантюрные романы сатирического плана ("Приключение дамы из общества", "Месс-Менд"), соцреалистическую прозу ("Гидроцентраль"), выступала с лекциями, работала инструктором текстильного производства (для чего досконально изучила технологическую сторону этого дела), публиковала немалое количество публицистических и агитационных статей и очерков по вопросам индустриализации, участвовала в создании серии книг "История фабрик и заводов". Поэт-пародист Александр Архангельский не преминул отметить всестороннюю деятельность Шагинян колкой эпиграммой:

Широту ее размаха Не уложишь в писчий лист: Поэтесса, лектор, пряха, Шерстовед и романист.

Одной из первых Шагинян решилась взяться за создание цикла историко-биографических книг о Ленине. И это начинание едва не подвело ее под монастырь: работая в архивах, писательница обнаружила, что отец вождя имеет в своей генеалогии калмыцкие корни, а дед со стороны матери вообще еврей – правда, крещеный... Этот ужасный компромат был немедленно заперт на сто замков, в адрес Шагинян прогремело специальное постановление ЦК (правда, секретное), а писательницу не тронули только в силу личного расположения к ней самого Сталина. Гроза миновала.

После войны Шагинян продолжала много и неутомимо работать. Написала биографии Тараса Шевченко, Гёте (она глубоко интересовалась немецкой культурой и свободно владела немецким, французским и английским языками), биографию полузабытого композитора, "чешского Моцарта" Иозефа Мысливечка, биографию баснописца Ивана Крылова. Сделала новый перевод известного романа Уилки Коллинза "Лунный камень". Создала огромное количество путевых очерков о поездках по СССР и Западной Европе. Завершила, наконец, начатую еще до войны тетралогию о Ленине (которую все же пришлось публиковать в "подчищенном" виде).

Ей уже забралось за семьдесят, а она по-прежнему была энергична, активна и громогласна. Осмеливалась перебивать самого Хрущева во время его выступлений. Публиковала в центральных газетах резкие статьи о недостатках промышленных проектов, после которых проектировщики, кляня "въедливую старуху", вынуждены были свои решения пересматривать и уточнять.

В 1967-м, побывав на автомобильных заводах концерна ФИАТ в Италии, Шагинян напечатала в газете "Известия" большую статью про то, как здорово организовано производство у проклятых капиталистов-эксплуататоров. Итальянские коммунисты и профсоюзники жутко возмутились таким "ударом в спину" от советских товарищей. Но контракт на строительство в СССР завода легковых автомобилей, по итальянскому проекту и с итальянской технологией, был уже подписан, а владельцам концерна ФИАТ статья очень понравилась...

В 1976-м Мариэтте Шагинян присвоили звание Героя Социалистического Труда. В последние годы жизни она ничего масштабного не публиковала – возраст был почти библейский, здоровье препятствовало работе. Собрала только книгу публицистики "Столетие лежит на ладони". А 20 марта 1982 года, не дожив две недели до 94-летия, ушла из жизни.

Скажем честно: после того, как времена в очередной раз переменились, Мариэтту Сергеевну Шагинян помнят весьма немногие. И совсем немногое из ее творческого наследия дает, что называется, себя читать.

В написанном ею слишком велика доля публицистических однодневок. Ко многим темам, которые она поднимала, интерес потерян – заслуженно или нет, но потерян.

А вот образ темпераментной и энергичной дамы, никому не позволявшей за себя платить ("Я старая богатая писательница, а вы молодой бедный дебютант, так что никаких разговоров!") – этот образ жив.