Сказка про курочку рябу - журнал ольги арефьевой. «Курочка Ряба сказка с намеком? (научно-развлекательный журнал)

Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок – один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону – с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов – что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских – сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Курочка ряба, или золотое знамение (Анатолий Курчаткин, 2005) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

история, действительно имевшая место

История этой «истории, действительно имевшей место», началась задолго до того, как она появилась на свет. Ее повивальной бабкой оказалась другая история – приключившаяся с моей пьесой «Бабий дом».

Я писал пьесу «Бабий дом» летом 1982 года в Коктебеле, живя там в писательском доме творчества, который своим местоположением, как и территорией, обязан Максимилиану Волошину. Духом этого замечательного поэта Серебряного века и его товарищей, некоторые из которых, бывало, чуть ли не месяцами жили в его гостеприимном доме, напоено там все, и, наверное, этот невидимо витающий над теми местами дух искусил меня оставить рукопись начатого в Москве рассказа невынуто лежать в чемодане и вместо того, чтобы отправиться в привычное путешествие по освоенной территории прозы, ступить на неведомую мне прежде землю драматургии. Обитатели Серебряного века любили неизведанное, нехоженные тропы были для них куда привлекательнее натоптанных дорожек регулярного парка.

Я отправился в местный поселковый магазин, купил там две 48-страничные школьные тетради – и пустился в путешествие по terra incognita. И тогда, и сейчас прозу я пишу на отдельных листах бумаги, и иначе не получается, а пьеса у меня сразу же запросила для своего возникновения иных условий. Эти условия оказались куда как выгоднее тех, что требовала для себя проза. Вместо письменного стола, по всему просторному полю которого должны сложным узором лежать страницы уже написанные, страницы будущие, а посередине их – страница, что пишется, мне оказалось вполне достаточно двух стульев: один – чтобы сидеть на нем, и другой – чтобы положить на него ноги; тетрадь, в свою очередь, с возникающим в ней текстом пьесы вполне довольствововалась моими коленями. Самое же главное, отсутствие нужды в столе превратило меня в вольного человека – я мог писать, сидя на веранде своего номера, не заходя в комнату часами, мог писать, снеся стулья с веранды и поставив их прямо на землю под цветущие кусты жасмина, мог, наконец, писать на пляже, для чего не было нужды даже в стульях – хватало и обыкновенного решетчатого лежака. В день приезда я начал пьесу, в день, когда срок путевки закончился и предстояло вечером сесть в поезд, иначе говоря, спустя двадцать четыре дня, пьеса была закончена.

Судьба ее, когда она по моему возвращению в Москву оказалась перепечатана и приобрела вид машинописи, обещала быть упоительно счастливой. Первый же театр, в который я ее снес, вырвал у меня пьесу из рук и принял к постановке. И был это не какой другой, как Малый театр. Автор заключил договор, получил аванс, встречался с режиссером, обговаривал с ним нюансы будущей постановки, встречался с художником и обсуждал выклеенный тем из картона макет сценической обстановки.

Увы! Розы прекрасны, и аромат их чуден, но зачем-то же даны этому великолепному цветку шипы. Кто сейчас помнит о постановлении ЦК КПСС касательно Белорусского театра оперы и балета? И специалисты театроведы вспомнят не сразу. А я помню. Недолго руководил страной тов. Андропов, чем и запомнился большинству народа, так тем, что велел в дневное время прогонять народ с улицы на работу, а мне запомнился еще и тем, что не дал этим своим постановлением поставить «Бабий дом» в Малом театре. Мало ли что речь там шла о Белорусском театре, да еще оперы и балета. Руководителям всех прочих театров было понятно: что сказано об одном, то относится и ко всем другим. А о Белорусском театре оперы и балета было сказано, что они должны крепить идейность, выбирать большие, созвучные эпохе темы, ну и так далее и так далее – то ли осенью 1982 года это было, то ли в самом начале 1983-го, кто хочет точно проверить формулировки, может поднять подшивку «Правды» и посмотреть. «Бабий дом» уже одним своим названием вставал поперек магистрального пути, намеченного постановлением ЦК. Театр, гнавший лошадей, стал осаживать их, на смену умершему Андропову пришел новый генсек, Черненко, эпоху которого, всем было ясно, вообще надо просто пересидеть замерев, нигде никак ни в чем себя не подставив, – лошади оказались выпряжены, никто ни о какой постановке спектакля по «Бабьему дому» уже и не заикался.

Я понял, что ни в Малом, ни в каком другом театре мне ничего не светит. А жалко мне было хоронить своих героев (в основном героинь!) в архиве. Почему они должны были погибать бесславной смертью из-за этого дурацкого Постановления? Я решил дать им шанс выжить. Так пьеса, знавшая до этого лишь мои колени, оказалась у меня на столе и спустя какой-то срок, ощутимо больший, чем месяц, за который родилась в Коктебеле, она превратилась в повесть.

Повесть «Бабий дом» появилась в журнале «Октябрь» в шестом, июньском номере за 1986 год. А спустя некоторое время у меня раздался звонок с «Мосфильма», из творческого объединения Георгия Данелии: а не хотите ли, господин писатель, продать нам права на этот ваш «дом», а мы сделаем из него фильм. Как шило, сунутое в мешок, пьеса, упрятанная мной в прозаическое повествование, вылезла наружу, и профессиональный взгляд, упав на это «шило», тотчас определил, что оно собой представляет и каковы его возможности.

Конечно, я хотел не права продавать, а сам делать сценарий, тем более что не было никакой нужды драматургически выстраивать материал, все практически готово, но кино – это свой мир, чужие там не ходят, и я не стал слишком упорствовать в этой тяжбе: я, не я. Все же повесть изначально родилась на свет совсем не с прозаическими признаками, и мне очень хотелось увидеть ее в том облике, в каком она была изначально задумана, пусть и несколько видоизмененном.

В 1989 году поставленный по повести «Бабий дом» фильм «Ребро Адама» вышел на экраны.

И в том же году творческое объединение «Ритм» Георгия Данилии, пусть и не считая автора «Бабьего дома» вполне своим, но все же и не числя уже совсем в чужих, пригласило меня принять участие в закрытом конкурсе на сценарий для комедийного фильма, который объединение проводило вместе с Центральной сценарной студией тогдашнего Госкино СССР. О, чары кинематографа! Мало было раку-отшельнику его выхода из своего уединенного обиталища в театральный омут, ему захотелось нырнуть с головой и в омут, что помутнее всякого театрального.

В общем, автор принял предложение, сочинил заявку, заключил договор, получил аванс, после чего принялся и за сочинение самого сценария. Ему это было нетрудно делать. Во-первых, он опять сочинял не за столом, а на коленке, хотя уже и не в Коктебеле. А во-вторых, и это главное, у него уже года три болтался в записной книжке среди прочих сюжетов один, с которым он не знал, что делать. Как-то этот сюжет не укладывался в собственные представления автора о себе. Автор не знал, с какого боку его ухватить. Какую форму ему придать. Предложение написать сценарий тотчас придало этому сюжету форму. Автор взял его за бока, и они к обоюдному удовольствию завальсировали с сюжетом от эпизода к эпизоду, от сцены к сцене – и так до самого финала. К установленному студией сроку сценарий под названием «Курочка ряба» был готов и с количестве четырех экземпляров сдан куда следовало.

Все это, в известной мере, предисловие к истории, что приключилась с «историей, действительно имевшей место». Собственно история «истории» начинается с этого места.

Не знаю, что тому было причиной, скорее всего, время, что меняло ландшафт жизни буквально на глазах, но конкурс был странный. Мало того, что кроме членов жюри, сценарии читали еще некие «эксперты», но и вообще круг лиц, которые имели к сценариям доступ, оказался необычайно широк. Помню, конкурс еще шел, а мне уже звонили из Минска, с «Беларусьфильма», спрашивали, не отдам ли я сценарий им. Отдать я не мог, я не был хозяином сценария, я был лишь автором, а хозяином – «Мосфильм» в лице данелиевского объединения.

Однако же, судя по всему, объединение все больше и больше теряло всякий интерес к конкурсу. Меняющийся ландшафт жизни заставил и объединение изменить свои планы. Итоги конкурса, сроки которого сначала все продлевались и продлевались, так никогда и не были подведены; а с концом Советского Союза стало окончательно ясно: новая жизнь – новые песни.

Но мне, как и в случае с «Бабьим домом», отнюдь не хотелось расставаться с моей «Курочкой». Собственно, раз новые песни – так новые, я бы и расстался, но я с потрясением увидел, что мое аллегорическое предсказание, сделанное в сценарии, сбывается в жизни. И я вновь оказался со своим драматургическим сюжетом за столом.

Через некоторое время прозаический текст «Курочка ряба, или Золотое знамение» существовал уже в машинописном виде, и я отнес его в журнал, где обычно печатался в те годы и который даже заранее проанонсировал публикацию.

Проанонсировать-то ее он проанонсировал, но когда в редакции прочли «Курочку», то в публикации мне было отказано. «Знамение» оказалось несозвучным времени. Нет, цензура уже была отменена, цензура тут была ни при чем. По российской земле семимильными шагами шествовала новая жизнь, прекрасное, светлое будущее расстилалось впереди, обещая райские кущи, а «знамение», мягко говоря, этому мнению не соответствовало. И в другом «демократическом» журнале отказались его печатать, и в третьем. Я начал искать возможность передать рукопись легендарному Володе Максимову, для его «Континента», однако во время этих «исканий» выяснилось, что он приостанавливает издание журнала и дальнейшая судьба «Континента» пока неизвестна. Я уже стал думать, что моей «Курочке» так и предстоит обрести покой у меня в архиве среди рукописей.

И в это время в Москве появилась Екатерина Самсонова-Брейтбарт, сестра Максимова. Но не как сестра, а как главный редактор «Граней», издававшихся во Франкфурте-на-Майне небезызвестным Народно-трудовым союзом. Сегодня я ей дал машинопись, через день мы уже разговаривали о практической стороне дела. Вопрос о публикации упирался лишь в размеры. «Грани» могли позволить себе напечатать всего пять авторских листов, а в «Курочке» было около десяти.

Тем не менее я принял это условие. Резать – не писать, а самое главное – в новой России мне негде было ее напечатать! В № 170 «Граней» за 1993 год, урезанная едва не до размеров сценария, «Курочка» явила себя миру.

Она явила себя миру, и я, как это уже было в свою пору с «Бабьим домом», счел историю «Курочки» исчерпанной. Издать ее книгой нечего было и мечтать: издательская индустрия лежала в руинах, отечественных книг почти не выходило.

А в 1994 году на российские экраны вышел фильм с тем же названием, что было в свою пору у моего сценария, – «Курочка ряба». Но я не имел к фильму никакого отношения. Сценарий снятого фильма написал совсем другой человек, автор довольно многих сценариев к комедийным фильмам, общего между нами было лишь то, что и я, и он носили бороду, а кроме того, и у меня, и у него к тому времени бороды уже порядком поседели. Высказывать какие-либо обвинительные предположения я не чувствую для себя возможным. Мало ли что какие-то сюжетные ходы совпадают. А уж о названии и говорить нечего: и у моей книги, и у того фильма название далеко не оригинальное. Правда, в этом и смысл…

Ну а потом так получилось, что я забыл об этом своем тексте. Не знаю, как другие писатели, а я в те годы был со своим народом: ложась спать, не знал, что буду есть завтра. (Тогда-то я и понял этимологию слова «завтрак»: «Будет ли у нас завтра стол?» – ломал себе голову, укладываясь спать, в голодные годы глава семьи). Нужно было выживать – и я выживал. Потом настало время большого романа, в котором я утонул на несколько лет, вынырнул – и нырнул в новый. Нет, раз-другой в год я, конечно, вспоминал о «Курочке», думал, надо бы перечитать, может быть, что-то освежить, но когда с руками-ногами сидишь в большой работе, то ни на что прочее уже недостатет сил.

Так и лежала моя «Курочка» у меня в архиве: заявка на сценарий, сам сценарий, прозаический текст, сокращенный вариант – целая гора папок. Но забыл ты – помнят другие. «А вот была у вас такая вещь в „Гранях“… – напомнил мне издатель, а тут как раз окно в работе, и я полез разыскивать папки с этой вещью, и нашел, и перечитал.

Перечитал – и поразился. Я-то думал, надо бы что-то переделать, освежить, подправить, но, оказывается, нет! Ни слова, ни полслова – ничего! Все, что было написано тогда, – все это словно о нынешнем дне. Без всяких изменений. Один к одному. Или я в самом деле оказался провидцем?

Конечно же, печально, если так. На самом деле я бы предпочел ошибиться.

Но как бы то ни было, вот она, эта «Курочка ряба», в своем истинном, исконном виде. Какой была задумана назад двадцать лет, какой пятнадцать лет назад написалась. Мой издатель, прочитав ту старую правленую машинопись, извлеченную из архива, и отправляя ее на сканирование для подготовки в набор, подтвердил: будто написана только что, все один к одному.

Думаю, издатель тоже предпочел бы ошибиться. Жаль, что нет. Но автор как сочинитель не может вместе с тем скрыть своей авторской гордости.

Анатолий Курчаткин

Не могу не удержаться, чтобы не продолжить разбирать сказки нашего детства. Займись я этим много лет назад, в годы учебы на филфаке, нашего преподавателя по фольклору Клару Евгеньевну К. хватил бы инфаркт (возможно, кто-то бы мне за это даже сказал спасибо). Но подобной ерундой в те годы я не страдал, а потому и вылетел с универа хоть и без треска, зато с дипломом. А теперь вот могу изгаляться как душе угодно, что и делаю с удовольствием.

Итак, сказка про курочку Рябу - чудесный отечественный (отечественный ли? Мои сомнения по этому поводу в самом конце) зубодробительный шедевр из древнейших времен.

Начинается все спокойно и размеренно.

Жили-были дед да баба, и была у них курочка Ряба. Снесла курочка яичко, да не простое, а (внимание!) золотое.

Представляю себя на месте деда (или бабки). Приходит он (она) поутру в курятник, а там золотое яйцо. Вот как нормальный человек в такой ситуации поступит? Я бы сразу решил, что у меня белая горячка, хотя я не пью. После чего сам бы вызвал себе санитаров и отправил себя в дурдом. Но нет, вместо всего этого старики начинают колошматить по яйцу чем ни попадя. Такое чувство, что Ряба у них каждую неделю золотыми яйцами несется. А по праздникам - платиновыми. Эка невидаль!

А ведь всякий нормальный человек, у которого все богатство заключается в золотонесущей курице, отнес бы сие яйцо в ломбард, а на вырученные деньги купил бы себе с десяток несушек и каждый божий день спокойно ел яичницу и периодически баловался куриным супом. Другой вариант более выгодный - сдать яйцо государству, получить в качестве бонуса 25 процентов его стоимости а также всеобщий почет и уважение. Ну и третье - можно поставить яйцо на самое видное место и показывать каждому желающему, а за просмотр брать денюшку. Тоже выгодно. Но старики, видать, выжили из ума, ибо решили пожарить яичницу, либо пустить золотое яйцо на тесто.

Но оба они оказались скудными не только умом, но и силой, ибо сколько не били яйцо, ничего не набили. Пока не случилось нечто страшное:

Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось.

Мать моя родная! Я искренне считал, что золото - тяжелый металл, и смахнуть его со стола будет трудно даже кошке! А тут мышка справилась с заданием. Это каких же размеров она была, и насколько же дед с бабкой не следят за своим жилищем, если у них по дому спокойно бегают гигантские мыши, бьющие золотые яйца хвостами?

В качестве доказательства этой идеи я могу предложить вам другую сказку, где этот самый хилый дед не мог справиться в огороде с репкой. Не помощниками оказались бабка, внучка, Жучка и кошка. Но вот пришла мышка. Почему-то вместо того, чтобы ее сожрать, кошка позволяет ей собрать все лавры по сбору урожая. Почему? Да потому что мышка в этой сказке самая крутая!

Но вернемся к сказке про курочку Рябу. Итак, благодаря мышке дело сделано - яйцо разбито. Можно торжествовать, прыгать и плясать. Но нет - дед с бабкой начинают реветь. Видимо, им настолько жалко пропавшую яичницу, что даже мысль о том, что битую золотую скорлупу все равно примет хоть ломбард, хоть государство за четверть стоимости, их уже не греет.

Глядя на них, курочка кудахчет… пардон, ЧТО? Человеческим голосом? Ой, я не могу, это, оказывается, сказка из страны мутантов, где живут говорящие золотонесущие куры, гигантские мыши и очень хилые люди. В общем, курица говорит -

- Не плачь, дед, не плачь, баба, я снесу вам яичко другое, не золотое, а простое.

Вот это правильно. Молодец, курица! Нечего всяким глупцам драгоценности доверять, раз они не знают, как с ними обращаться.

А на мой взгляд, у сказки должен быть совсем иная куриная ремарка. А именно:

- Не плачь, дед, не плачь, баба, я снесу вам яичко другое, не золотое, а простое. Снова будете бить-бить, бить-бить, бить-бить…

Впрочем, слово «бил» меня наводит на то, что сия сказка на самом деле - американская. Все дело в ее фонетическом восприятии. В таком случае становится очевидной фраза:

Дед Билл не разбил. Баба Билла не разбила.

В общем, странная сказочка. Сама на десять строчек, зато размышления по ее поводу хоть под кат загоняй.

Из всего обилия русских народных сказок можно выделить, как минимум три, которые каждый из нас уж точно помнит наизусть. Безусловно, это «Курочка Ряба», «Колобок» и «Репка». Знают-то эти сказки все, а вот понимают ли?

Этим вопросом я озадачился после того, как обнаружил в Интернете обилие статей с пугающими названиями вроде «Анализ русской сказки «Курочка ряба» в теории объектных отношений», или ««Колобок». Буквальная, архетипическая, натуральная, ритуальная и этимологическая интерпретации». И ладно бы это были шуточные или художественные интерпретации, так нет – пишут типа научно, на полном серьезе да еще зачастую на 50-100 тыс. знаков. Обилие сего заумного бреда заставляет задуматься над тем, как же странно устроены мозги отдельных представителей интеллигенции.

Ну что же, давайте посмотрим – какие загадки (настоящие и мнимые) скрывают эти три популярные сказки.

«Курочка Ряба, где твоя баба?» (П. Мамонов)

Каждый, кто всерьез заинтересуется нашими народными сказками, никогда не пройдет мимо академического издания.... Александра Николаевича Афанасьева – русского последователя братьев Гримм. Именно он впервые собрал, систематезировал и опубликовал собрание нашего сказочного наследия. Первые сборники выходили еще в 1860-х годах, а полное собрание было напечатано в 1873-м.

Надо сразу отметить, что народное творчество в отличие от авторского не склонно иметь один вариант одной и той же истории. Обычно вариантов много, и они порой сильно отличаются от того, который позже признают каноническим и печатают в популярных изданиях. То же и с «Курочкой-Рябой».

У Афанасьева сказка называется просто «Курочка» и звучит совсем по-другому. Во-первых, ни о каком золотом яйце речи в ней нет. Курочка сносит простое яичко, которое тут же разбивает мышка. После чего начинается настоящий конец света. Дед и баба, как и положено, рыдают, а вот их внучка с горя... вешается. После чего весть о разбитом яйце по цепочке разносится по селу, просвирня ломает и бросает просвиры, дьячок «побежал на колокольню и перебил все колокола», а поп рвет книги.

Понятно, что здесь сказка повествует о глупых людях, которые из-за пустяка впадают в панику – такой народный «черный юмор».

Однако Афанасьевскими вариантами сказка не исчерпывалась, и в итоге классическим стал пересказ известного педагога К. Ушинского, напечатанный в его хрестоматии «Родное слово». Здесь уже наличествуют все составляющие – и золотое яйцо, которое не поддается деду с бабой, но разбивается мышкой, и обещание Курочки-Рябы снести простое яйцо взамен золотого.

Именно на этом варианте и обтачивают зубы современные «исследователи». Таинственность сказки они усматривают в якобы абсурдных действиях, и задаются следующими вопросами:
1) Зачем дед с бабой бьют золотое яйцо?
2) Почему разбить яйцо удается мышке?
3) Почему, когда мышка, по сути, исполняет их желание – они не радуются, а плачут?
4) Зачем Курочка обещает им снести простое яйцо, а не золотое взамен разбитого?

После чего начинаются рассуждения о космогонических мифах, где мир рождается из Мирового яйца, о мыши, которая является «духом предков» и волшебной помощницей. Пишут и покруче.

И. Флерова «Славянские корни русского духа»:
«...Оно упало не из-за мышкиного хвостика, а от пренебрежения к сокровищу. Потеряли благоговение, оно и разбилось. Не так ли и в нашей жизни? Все разрушается при небрежении: любовь, здоровье, знания, Родина, язык, воздух, реки, растения, животные. Все гибнет».

М. Черненко ««Курочка Ряба» и «Репка»»:
«Мышка – это не просто аллегория в виде животного. Это символ мысли, той божественной мысли, которая приходит внезапно, придаёт толчок в застоявшихся делах, вдохновляет на подвиги. Это провидческий или божественный импульс, который Всевышний посылает нашим людям в трудную минуту».

М. Вигдорчик «Анализ русской сказки «Курочка ряба» в теории объектных отношений»:
«Золотое яйцо, снесенное курицей – это символ ребенка, имеющего особую значимость для его родителей. ...дед и баба бьют яйцо. Бьют – воспитывают, пытаются привести яйцо в соответствие со своими представлениями и горечь разочарования наступает, когда в один момент некая «мышка» достигает того, чего они не могли достигнуть сами в отношении яйца. Кто же она, эта мышка? И ее символическое значение и ее действия (вильнуть хвостом) указывают на то, что это женщина (сноха), которая воспринимается родителями сына как соперница, легкомысленно себя ведущая. Утешение же могут родители найти только в оставшейся у них «Курочке Рябе» и ее детородной функции».

Психолог Е. Веременко:
«Если именно «Курочка Ряба» запала в душу, во взрослой жизни у человека могут появиться такие черты как жадность, накопительство, склочность, он может противиться определенным нормам и правилам. Или наоборот, становится педантом, стремится выстраивать жизнь по придуманным самим собою нормам и правилам».

Думаю, достаточно. После прочтения подобных опусов я подумал, что, либо у авторов не все дома, либо они живут по принципу – «Не хочу, чтоб было просто, а хочу, чтоб было сложно». Я провел свой небольшой опрос среди самых обычных знакомых, не отягощенных столь глубокой «эрудицией». И почти все они прекрасно понимали, в чем суть сказки о золотом яичке. Ясно же, что дед и баба хотели кушать и о ценности золота не подозревали. Разбить золотую скорлупку нелегко. Мышка – это конечно же сказочное забавное допущение – эвон какая маленькая и слабая, а яичко разбила (кстати, мышь в сказках часто решает проблемы). Понятно, что мышь разбила яичко совсем не так, как было надо – с пола содержимое яйца никто есть не будет. И понятно, что видя, что дед и баба ничего в золоте не смыслят, Курочка обещает больше не экспериментировать и снести полноценную калорийную пищу.

Объясните, что тут сложного? Нет тут никакого «экзистенциального абсурда», а есть шуточный рассказ о разном восприятии разных ценностей. Помните, как Робинзон, найдя сундук с золотом, горестно восклицал: «И зачем ты мне на необитаемом острове?».

Конечно, напиши народ сказку, как это в ироничной форме предложил сделать Е. Клюев, никаких бы вопросов не возникло.

«А вот представим себе:
«Жили себе дед да баба. Была у них курочка ряба. Снесла курочка яичко – яичко не простое, а золотое. Обрадовался дед. Обрадовалась баба. Взяли они яичко и понесли на рынок. И там за это золотое яичко продали им десять тысяч простых. Сто яичек они съели, а остальные протухли».
…Чудная сказка! Я дарю ее моему знакомому: пусть рассказывает своим внукам и правнукам про оборотистых деда и бабу».

Кстати, в 1920-е годы, когда вокруг жанра сказки еще шел спор – вреден он советскому ребенку или полезен – на почве «Курочки-Рябы» даже сцепились две организации – Деткомиссия при ГУСе и Комиссия при Главсоцвосе. Первая была против включения сказки в круг детского чтения – мол, ребенку надо давать правильные представления о мире. Вторая резонно отвечала: «Сказка «Курочка Ряба» помещена в ряде книг для чтения, предназначенных для первых классов сельских школ. Дело педагогов объяснить детям, что золотых яиц куры не несут, и деревенские дети сами это прекрасно знают».

Как оказалось, объяснять смысл простейших сказок надо не только детям...

Хотите удивить знакомых? Предложите им прочитать русскую народную сказку о курочке Рябе. Если ваши друзья не знатоки фольклора - эффект обеспечен. Вот в каком виде нашёл и записал эту непростую историю знаменитый собиратель сказок Александр Николаевич Афанасьев :

Курочка

Жил-был старик со старушкою, у них была курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась. Идет просвирня, спрашивает: что они так плачут? Старики начали пересказывать: «Как нам не плакать? Есть у нас курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко и разбилось! Я, старик, плачу, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась». Просвирня как услыхала — все просвиры изломала и побросала. Подходит дьячок и спрашивает у просвирни: зачем она просвиры побросала?

Она пересказала ему все горе; дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола. Идет поп, спрашивает у дьячка: зачем колокола перебил? Дьячок пересказал все горе попу, а поп побежал, все книги изорвал.

Ничего себе сказочка! Может быть есть ещё какой-то вариант? Есть! Вот он:

Курочка (вариант сказки 2):

Как у нашей бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко,
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке дед стал плакать,

Баба рыдать, вереи хохотать,
Курицы летать, ворота скрипеть;
Сор под порогом закурился,

Поповы дочери шли с водою,
Ушат приломали,
Попадье сказали:
«Ничего ты не знаешь, матушка!
Ведь у бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка;
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко,
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке строй стал плакать,
Баба рыдать, вереи хохотать.
Курицы летать, ворота скрипеть,
Сор под порогом закурился,
Двери побутусились, тын рассыпался;
Мы шли с водою — ушат приломали!»
Попадья квашню месила —
Все тесто по полу разметала;
Пошла в церковь, попу сказала:
«Ничего ты не знаешь...
Ведь у бабушки в задворенке

(Снова повторяется тот же рассказ.)

Тын рассыпался;
Наши дочери шли с водой —
Ушат приломали, мне сказали;
Я тесто месила —
Все тесто разметала!»
Поп стал книгу рвать —
Всю по полу разметал!

Ну, как? Похоже на знакомую с детства историю? Но других вариантов у Афанасьева нет, а его сборник считается самым полным собранием сказок.

Что же за текст мы читаем малышам по названием «Курочка Ряба»?

Это - адаптированный вариант. Его написал замечательный педагог и талантливый литератор Константин Дмитриевич Ушинский. Уж он-то знал, как не напугать, а заинтересовать и попутно и воспитать ребёнка. В нашем аудиосборнике сказок «Курочка Ряба» сказка звучит именно в его обработке. А сопровождают её народные мелодии, сыгранные на настоящих звончатых гуслях, детские прибаутки, пестушки, песенки. Деткам понравится!