Сюжет, герои, проблематика «Повестей Белкина» А. Пушкина (На примере одной из повестей)

Написаны в период Болдинской осени (1830), опубликованы в 1831 году.

Широта тематики:

1. Военно-офицерская тематика (Выстрел)

2. Чиновная (станционный смотритель)

3. Дворянский уклад жизни (Метель, Барышня-крестьянка)

4. Ремесло (Гробовщик).

Повести ведутся от имени добродушного, скромного, небогатого, либерального помещика Белкина. Это вымышленное лицо. Оно нужно для того, чтобы придать историям достоверный характер. Все события в его глазах выглядят романтическими, необычными.

В этих историях казалось бы есть этот романтизм. Белкин рассказывает об историях, которые кажутся ему неординарными. Сам он ведёт обычную жизнь. Его привлекают эти истории из-за необыкновенных событий в жизни людей. Белкин ничего подобного не испытывал.

Доверяя роль рассказчика Белкину, Пушкин не устраняется из повествования. То, что Белкину кажется необыкновенным, Пушкину кажется самой обыкновенной прозой жизни. Самые же ординарные сюжеты оказываются наполненными поэзией, предвещают повороты в судьбе героев. Границы Белкинского взгляда расширяются.

У Белкина очень бедное воображение. Эта скудность воображения приобретает особое смысловое наполнение. В своих фантазиях он не вырывается из ближайших деревень. Для Пушкина в этом недостатке заключено достоинство.

Все случаи оказываются типичными. Благодаря вмешательству автора. Через Белкина поступает образ Пушкина.

Образ Белкина – событие в русской литературе. Главная цель – заставить заговорить в прозе обычного человека, рассказать об обыденной жизни. А поступками людей руководит обыкновенно здравый смысл.

Пушкин утверждает в повестях Белкина реализм. Правдивая, самобытная, отечественная проза. Создавая реалистическую прозу, он переосмысливает, иногда пародирует сентиментальную романтическую литературу.

«Метель». Высмеивает сентиментальные штампы (Марья Гавриловна был воспитана на романах и поэтому была влюблена, Бурминс интересной бледностью). «Барышня-крестьянка» (перстень с черепом – обыкновенный парень, который любит обыкновенную девушку). «Гробовщик» - полемика с романтической прозой. Все эти «мистичности» сведены к прозаической торговле гробами. Хозяин – обычный гробовщик Адриан, ничего сверхъестественного в нём нет, а приведения к нему пришли от выпивки. Таинственное становится комическим, теряет свой ореол.

«Станционный смотритель». Гуманистически приподнял своего маленького приниженного героя. Начало «Смотрителя» органически связано с основной задачей автора – показать в челвоеке, к которому все привыкли относиться с крайним раздражением, существо глубоко несчастное, со своей маленькой, но оттого не менее горестной драмой.

События разворачивают с препятствиями и бедами, но заканчиваются счастливо. Пушкин берёт романтический сюжет и сводит его к будничной развязке. Пора научиться литературе по достоинству ценить жизненные ситуации.

Персонажи создаются путём краткой реалистический характеристики. Проявляются в поступках, действиях, ничего преувеличенного или приторного. Горин – обобщение страдания, бесправия.

При широте тематики проза Пушкина отличается лаконизмом . Применяет точные эпитеты, избегает.

Пушкина отличает яркая, простая, логически прозрачная фраза. Внутреннему лаконизму соответствует композиция. Способность сосредоточиться на определённых коллизиях. Везде, где можно, не договаривает и полагается на воображение читателя. Метель и крестьянку он вообще обрезает…

«Повести Белкина» - первое законченное произведение пушкина-прозаика. Их созданием закончился сложный процесс становления и утверждения в творчестве Пушкина художественной прозы. Реальному, «прозаическому» содержанию «Повестей» соответствовала их словесная форма. Пушкин выработал лишённый ложных поэтических украшений, точный и ясный стиль художественной прозы, «язык мысли». Пушкин почти не останавливается на душевных переживаниях своих героев: в его повестях не найти сколько-нибудь развёрнутого психологического анализа. Но облик каждого персонажа выступает перед нами с рельефностью и отчётливостью из его поступков и речей.

Русская литература XVIII – начала XIX веков была преимущественно стихотворной. Проза воспринималась, как низкий жанр. В центре литературы стояла ода – торжественная стихотворная форма. Первым, кто вывел прозу как жанр, сопоставимый по значимости со стихотворной формой, был Карамзин. Но все-таки прозаический слог его был искусственный, слишком художественный, усложненный метафорами и другими оборотами. Уже в 1822 году Пушкин отмечает большой вклад Карамзина в становление русской прозы, однако отмечает, что, в отличие от стихотворных форм, язык прозы беден и не развит должным образом. Пушкин хочет добиться простоты и естественности в повествовании. Восполнить этот пробел были призваны «Повести Белкина», где писатель блестяще справляется с поставленными задачами.

Повести Белкина” (1830) – первые законченные прозаические произведения Пушкина, состоящие из пяти повестей: “Выстрел”, “Метель”, “Гробовщик”, “Станционный смотритель”, “Барышня-крестьянка”.Основные принципы пушкинского стиля – драматизм и событийность . Причем последняя лишена исключительных событий, тайн, приключений. Если Пушкин и вводит в повествование фантастические сюжеты – они имеют фрагментарный характер, но никак не сюжетообразующий. По-особенному использует Пушкин и таинственное – оно всегда достоверно объясняется в ходе изложения событий. Еще одна особенность «Повестей Белкина» и всей прозы Пушкина – отказ писателя от деления героев на резко положительных и отрицательных. Пушкин показывает характер героя со всех сторон, отмечает его неоднозначность и многогранность.

«Выстрел»

Жизнь армейских офицеров в местечке *** проходила достаточно однообразно и скучно, военные «кроме своих мундиров, не видали ничего» . Единственным, кто выделялся в их обществе, был отставной гусар Сильвио – угрюмый мужчина с крутым нравом и злым языком, о котором офицеры практически ничего не знали. Он всегда щедро принимал военных у себя в доме, а любимым его занятием была стрельба из пистолета, которой он владел в совершенстве.

В один из вечеров офицеры у Сильвио сели играть в карты. Как правило, хозяин во время игры всегда молчал, без слов исправляя ошибки игроков в записях. В тот раз среди офицеров находился новенький, не знавший о привычках Сильвио. Заметив действия хозяина, он вспылил и бросил в Сильвио медный подсвечник.Разозлившись, хозяин попросил его уйти. Вопреки ожиданиям офицеров, Сильвио не отомстил обидчику, что пошатнуло его репутацию среди военных, но со временем эта история забылась.

Однажды Сильвио пришло письмо, которое он с нетерпением прочел, после чего объявил офицерам, что ему нужно срочно уехать, и он приглашает всех к себе в гости «в последний раз» . После ужина Сильвио попросил рассказчика, с которым был в дружеских отношениях, остаться для разговора. К изумлению собеседника, Сильвио рассказал, что не вызвал тогда офицера на дуэль, потому что не имеет права подвергать себя смертельной опасности – «шесть лет тому назад я получил пощечину, и враг мой еще жив» .

В молодости, служа в *** гусарском полку, Сильвио был «первым буяном в армии» , постоянно участвовал в дуэлях и офицерских пирушках. Товарищи его обожали, а командиры смотрели на него как на «необходимое зло» . Однако как-то к ним перевели человека «богатой и знатной фамилии» . Он пытался завести с Сильвио дружбу, однако мужчина, завидуя успехам, везению и статусу новенького, возненавидел его. Как-то на балу у польского помещика Сильвио повздорил с любимцем фортуны, тот вспылил и дал ему пощечину.

Дуэль назначили на рассвете. Бросили жребий, первым выпало стрелять сопернику. Он выстрелил и попал Сильвио в фуражку. Пришла очередь Сильвио, однако, взбешенный полным равнодушием соперника к происходящему (тот в ожидании выстрела спокойно ел черешню), мужчина опустил пистолет и, сказав, что не хочет мешать ему завтракать, завершил поединок.

После случившегося Сильвио вышел в отставку и каждый день думал о мщении, и, наконец, время пришло. Хозяин показал рассказчику пришедшее письмо, в котором говорилось, что «известная особа» – тот самый мужчина, вскоре должен жениться. Сильвио едет в Москву, желая увидеть, «так ли равнодушно примет он [соперник] смерть перед своей свадьбой, как некогда ждал ее за черешнями» .

Прошло несколько лет. По домашним обстоятельствам рассказчик поселился в «бедной деревеньке Н** уезда» .

Ему было здесь очень одиноко – от скуки не спасали ни книги, ни общение с ключницей, ни беседы с «горькими» соседями. Однако «во вторую весну» жизни в деревне рассказчик узнает, что в скорее в соседнее богатое поместье приезжают хозяева – граф и графиня Б***.

Соседи приняли рассказчика очень дружелюбно. Во время дружеской беседы с графом и графиней, рассказчик заметил картину, которая «была прострелена двумя пулями, всаженными одна в другую» и, отметив меткость стрелка, вспомнил о своем старом знакомом Сильвио. Услышав это имя, хозяева пришли в волнение. Как оказалось, граф был тем самым офицером, которому Сильвио много лет хотел отомстить за равнодушие во время дуэли, а картина является «памятником» их последней встречи.

Пять лет назад граф женился, и медовый месяц они с графиней провели здесь, в деревне. Как-то, по возвращению с конной прогулки, графу сообщили, что в кабинете его ждет не пожелавший представиться мужчина. Узнав в запыленном, обросшем бородой госте Сильвио, граф почувствовал, «как волоса стали вдруг на нем дыбом» . Сильвио сообщил, что приехал закончить их дуэль и отмерил двенадцать шагов. Граф приказал никого не впускать. Вынув пистолет, Сильвио, испытывая терпение противника, долго медлил, а после опустил оружие, предложив бросить жребий. На этот раз графу снова выпало стрелять первым: «Ты, граф, дьявольски счастлив» , – сказал Сильвио с усмешкою.

Граф выстрелил и попал в картину. В момент, когда Сильвио начал прицеливаться, в комнату вбежала Маша и бросилась мужу на шею. Граф, пытаясь успокоить жену, сказал, что они со старым другом шутят. Маша обратилась к Сильвио, спросив, действительно ли это так. «Он всегда шутит, графиня, – отвечал ей Сильвио; – однажды дал он мне шутя пощечину, шутя прострелил мне вот эту фуражку, шутя дал сейчас по мне промах; теперь и мне пришла охота пошутить…» – и хотел выстрелить в графа, но женщина бросилась к ногам Сильвио. В бешенстве граф крикнул ей встать, приказывая противнику наконец выстрелить. Однако Сильвио сказал, что уже доволен поединком, ведь увидел смятение и робость графа. И со словами «Будешь меня помнить. Предаю тебя твоей совести» направился к выходу, но остановившись в дверях, почти не целясь, выстрелил в картину в точности в то место, куда ранее попал граф. Сильвио уехал прежде, чем граф успел опомниться.

С Сильвио рассказчик больше не встречался, однако слышал, что он «во время возмущения Александра Ипсиланти, предводительствовал отрядом этеристов и был убит в сражении под Скулянами» .

В «Выстреле», как и в остальных произведениях цикла «Повести Белкина», Пушкин подымает тему роли судьбы, случая в жизни человека. Автор размышляет над тем, может ли кто-то распоряжаться судьбой другого человека и действительно ли важным является личное удовлетворение от победы, если на кону счастье другого человека.

«Метель»

Начинается она с описания семьи поместных дворян, проживающих в поместье Ненарадове: «доброго» Гаврилы Гавриловича Р*, его супруги и дочери Маши, 17 лет. Маша – завидная невеста для многих соседей. Воспитанная на любовных романах, она влюблена в заезжего армейского прапорщика, Владимира. Конечно, родители Марии Гавриловны против этих отношений. Возлюбленные встречаются, ведут любовную переписку. Вскоре Маша и Владимир решают тайно обвенчаться. Расчет их прост: родителям не останется ничего, как признать факт женитьбы. Молодые назначили дату, Владимир договорился со священником из соседнего села, чтобы тот обвенчал их в одну из зимних ночей. В назначенный час Маша, ссылаясь на головную боль, уходит спать раньше. Она переживает, что обманывает родителей, но тем не менее, сговорившись с горничной и кучером, темной зимней ночью убегает из дома. Начинается метель. В это время Владимир, договорившись со свидетелями, спешит в село Жадрино, где должно совершиться венчание. Метель разыгрывается не на шутку, Владимир блуждает в буране всю ночь, и только под утро оказывается в церкви, но, увы, двери уже закрыты. После этого Пушкин переносит читателя опять в семью Маши, а там утро начинается как обычно: завтрак родителей, к ним спускается Маша. К вечеру она заболевает горячкой: лежит в бреду несколько дней. Родители уже согласны на свадьбу ее с Владимиром. Ему отправляют письмо с приглашением, на что получают ответ, что он знать ничего не хочет о Маше. После этого Владимир отправляется на Отечественную войну. Между тем Маша идет на поправку и узнает о смерти возлюбленного. Через несколько месяцев умирает Гаврила Гаврилович, Маша становится богатой наследницей. Они с матушкой уезжают от тяжелых воспоминаний в другое селение. Там Марию окружают женихи, но она ни с кем не хочет иметь дело. Единственный, к кому она испытывает симпатию – полковник Бурмин. Он решается объясниться с Машей и рассказывает ей историю о том, что женат на девушке, которую даже не видел. Путаница случилась в зимнюю ночь, когда разбушевавшаяся метель завела его в небольшую церквушку в селе Жадрино. Оказывается, что его невестой в ту ночь стала Мария. Бурмин бросается к ногам Маши.

«Гробовщик»

Гробовщик переехал в новый дом. Его сосед сапожник позвал его в гости на семейный праздник. Гробовщик у сапожника напился, а когда гости пили за здоровье своих клиентов, гробовщику в шутку предложили выпить за мертвецов. Гробовщик обиделся и сказал, что на новоселье приглашает мертвецов. Ночью страшные мертвецы явились к нему в дом. Гробовщик испугался и упал без чувств. Утром оказалось, что это был сон.

Главная мысльАвтор хотел показать, что в реальной жизни не бывает сверхестественного. Явление мертвецов оказалось лишь сном гробовщика.

«Станционный смотритель»

В начале повести автор рассказывает о непростой работе станционных смотрителей в России. Все проезжающие требуют смену лошадей, которых часто не оказывается. На смотрителя орут, грозят, пишут жалобы. На одну из таких станций и попал автор. Он попросил смену лошадей и чай. Пока ждал, рассматривал жилище смотрителя, где тот, овдовев, проживал со своей четырнадцатилетней дочкой Дуней.

Дом был бедный, но ухоженный, даже с цветами на окнах. Автора Дуня поразила необычайной красотой. Она не была стеснительной, а напротив кокеткой. Прямо смотрела на автора своими огромными голубыми глазами. Села пить чай с отцом и гостем и запросто вела беседу. Когда гость уезжал, он попросил Дуню о поцелуе, и та не отказала. Через несколько лет автор опять оказался в тех же краях, на знакомом тракте. Все это время он помнил Дуню и снова захотел ее увидеть.

Он вошел в домик смотрителя и удивился царившему там запустению. А сам смотритель за три года из крепкого мужчины превратился в дряхлого старика. Дуни нигде не было видно. Потом старик разговорился и рассказал свою печальную историю. Говорил, что Дуня магическим образом действовала на всех приезжих. При ней они переставали скандалить и угрожать, дарили ей небольшие подарки: платочки или сережки. Однажды на станцию заехал молодой гусар Минский и стал грубо требовать лошадей, даже замахивался на смотрителя нагайкой. Когда из-за занавески вышла Дуня, сразу утих и даже заказал обед.

После обеда ему сделалось очень плохо. Пришлось смотрителю уступить гусару свою кровать, а Дуня ухаживала за ним как могла. Гостю тем временем становилось все хуже. Решили послать за доктором в город. Из города приехал доктор немец, осмотрел больного и сказал, что тому нужен покой, мол, он очень плох, однако гусар и доктор заказали обед и оба с аппетитом его съели.

Гусар заплатил доктору двадцать пять рублей, и тот уехал назад. Все это время Дуня не отходила от больного. Через три дня гусару стало лучше, и он собрался ехать дальше. А Дуня собиралась в этот день в церковь на службу. Военный предложил подвезти девушку, но та сомневалась. Тогда отец сказал, что она спокойно может ехать с гостем. Они уехали. Через некоторое время смотрителя охватило беспокойство. Дочь не возвращалась, и он поехал искать ее в церковь. Когда он приехал, храм уже закрывали. Священник сказал смотрителю, что не видел сегодня Дуню на службе.

Уже к ночи один из ямщиков с соседней станции рассказал смотрителю, что видел, как Дуня уехала с заезжим гусаром. Ямщик утверждал, что девушка плакала, но ехала по своей воле. От такого горя Вырин сильно заболел, а лечить его пришел доктор, который осматривал гусара. Доктор признался Вырину, что болезнь гусара была обманом, а он соврал, потому что Минский угрожал ему.

Смотритель выздоровел и решил найти дочь. Он вспомнил, что гусар держал свой путь в Петербург. Тогда Самсон Вырин взял отпуск и поехал в столицу на поиски дочери. Ему удалось узнать, где проживает гусар. Вырин пришел к нему и стал спрашивать про дочь. То сказал, что вроде извини, что так получилось, но я сделаю твою дочь счастливой, она меня любит и уже привыкла к другой жизни, а ты уходи, и выставил смотрителя. Уже на улице смотритель обнаружил в своем кармане конверт с деньгами. В гневе он кинул ассигнации на снег, растоптал их каблуком и пошел прочь. Деньги подобрал один ловкий малый и быстро скрылся на извозчике.

Вечером в том же день ему удалось проследить за гусаром и узнать, где живет Дуня. Он вошел в этот дом под предлогом передать письмо. Дуня выглядела великолепно и была дорого одета по последней моде. Она сидела в обществе гусара. Когда Дуня увидела отца, то упала в обморок. Гусар накричал на него и выгнал из дома. Приятель советовал Вырину бороться за дочь, но тот уехал домой и приступил к привычной работе. Такую историю рассказал грустный старик. Сказал, что с тех пор не слышал про дочь и не знает где она. С горя старик пристрастился к алкоголю и опустился.

Спустя какое-то время автор опять оказался на том же тракте и узнал, что станции больше не существует, а смотритель окончательно спился и умер. Автор поехал к нему на могилу. Мальчик, провожавший его на кладбище, сказал, что на эту могилу приезжала молодая прекрасная барыня со своими детками в роскошной карете. Он вспоминал: барыня долго лежала на могиле и плакала, а потом ходила к местному священнику.

«Барышня-крестьянка»

Повесть рассказывает о приключении одной провинциальной девушки, которая, переодевшись в крестьянку, знакомится с сыном соседского помещика. Молодые люди полюбили друг друга и хотят быть вместе. Тем, временем ничего не подозревающие отцы влюбленных задумали их поженить. В конце концов, влюбленные соединились.

Произведение учит, тому, что маленькая ложь тянет за собой большую. Но, любовь всегда преодолевает все преграды.

В одной из российских губерний проживали по соседству два помещика. Оба были вдовцы. И была между ними тихая вражда, так как они не разделяли мировоззрение друг друга. Они не общались и не разговаривали, злословя друг о друге. Берестов Иван Петрович - крепкий хозяин и железной рукой управлял поместьем и фабрикой, а Муромский Григорий Иванович промотал часть состояния, возвратился в свое имение и стал управлять им английским способом и даже пригласил для своей юной дочери английскую гувернантку. К Берестову приезжает сын Алексей, недавно окончивший университет. Алексей мечтает поступить в гусары, чему очень противится его отец.

Алексей строит из себя эдакого печального и утомленного жизнью бонвивана, чем влюбляет в себя простодушных местных барышень. Еще бы, красавец, одетый по последней моде, образ которого довершает перстень в виде черепа. Однако, местные красавицы оставляют Алексея равнодушными. Он считает их слишком простоватыми. Тем временем местные барышни не устают разговаривать о Берестове-младшем. Лизе Муромской тоже очень интересно на него посмотреть, ведь она столько слышала, о нем от своих подружек, но, к сожалению, их отцы не общаются. Как-то раз горничная Муромской Настя отпрашивается к своим знакомым в деревню, принадлежащую Берестовым. Барышня велит ей как следует рассмотреть Берестова-младшего и подробно описать его.

Настя возвращается из гостей и подтверждает, что молодой барин настоящий красавец. И рассказывает, что он играл с деревенскими в горелки и целовал деревенских девушек, и саму Настю в том числе. Лиза сильно заинтригована и хочет посмотреть на Алексея. Она решает переодеться крестьянкой. С помощью Насти она достает крестьянский сарафан, лапти и наряжается деревенской девушкой. Рано утром тайно идет в лес, будто по грибы. В лесу она встречает Алексея Берестова, который хотел поохотиться. Девушка сделала вид, что испугалась собаки, и так они разговорились.

Необычная крестьянка очень понравилась Алексею. Барышня назвалась Акулиной, которая была дочерью их кузнеца. Лиза и Берестов договорились встретиться и на следующий день. Так их встречи стали регулярными. Своему отцу девушка объяснила каждодневные отлучки, тем, что ранние прогулки полезны для здоровья, как утверждают английские издания. Григорий Иванович только похвалил ее. Лиза взяла с молодого человека обещание, что он не будет искать ее в кузне. Только на таком условии она согласна с ним встречаться. Молодые люди стали регулярно видеться и без памяти влюбились друг в друга. Пришла осень. Как-то поутру в полях встретились два враждующих соседа: Муромский и Берестов. Они нехотя поздоровались и разъехались. Неожиданно лошадь Муромского пустилась галопом, вследствие чего тот выпал из седла и повредил ногу. Иван Петрович пригласил Григория Ивановича к себе.

Соседи мирно позавтракали, а Берестов одолжил Муромскому транспорт. Дома Григорий Иванович сообщил Лизе о том, что отец и сын Муромские приедут к ним обедать. Елизавета испугалась и сказала, что не выйдет к столу. Отец был недоволен. Лиза боялась гостей, но в то же время хотела посмотреть, как на нее отреагирует Берестов-младший. Отцу она сказала, что примет гостей, но в необычном виде. На следующий день в дом Лизы приехали Берестовы. К гостям вышла Лиза. Лицо ее было набелено, брови подведены сурьмой, на голове фальшивые локоны. Девушка нацепила на себя все свои украшения. К тому же девушка изменила свой голос и сильно манерничала.

Следующим утром Лиза и Алексей встретились. Она спросила его о барышне Муромской, то есть о самой себе. Сказала, будто все отмечают, что она на нее похожа. Берестов сказал, что Акулина намного красивее. Затем Алексей принялся обучать девушку грамоте. Со временем они смогли писать друг другу письма. Погода стояла дождливая, и они больше не могли видеться. Тем временем, их отцы решили, что неплохо было бы детей поженить. Берестов сказал о своих планах сыну. Алексей пришел в ужас от такой перспективы и стал перечить отцу. Они сильно поссорились. Алексей буквально погибал от любви к Акулине.

Он решился съездить в имение к Муромским и серьезно поговорить. Одновременно он в письме попросил у Акулины руку и сердце. Приехав к Муромским, он не застал хозяина дома и решил поговорить с его дочерью. Алексей очень удивился, когда увидел у окна в светлом платье свою Акулину. Он бросился целовать ей руки, за чем их застал отец Лизы. Григорий Иванович понял – свадьбе быть.

4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 мая -
корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8
мая - погода ясная. 9 мая - дождь и снег.
Тришка бит по погоде...

Из записей А. Пушкина, «Календарь
помещика»

В развитии русской художественной прозы основополагающее значение Пушкина, пожалуй, особенно велико. Здесь у него почти не было предшественников. На гораздо более низком уровне, по сравнению со стихами, находился и прозаический литературный язык. Поэтому перед Пушкиным вставала особо важная и очень нелегкая задача обработки самого материала данной области словесного искусства.

Процесс становления и утверждения в творчестве Пушкина русской художественной прозы, которая стояла бы на уровне его достижений в области стиха, был начат им сравнительно поздно, в 1827 году, когда он принялся за работу над историческим романом «Арап Петра Великого».

Повествовательные произведения на темы из русской истории имелись у нас и до Пушкина. Но в них было весьма мало исторического. Русские люди выступали либо в патетическом облике античных героев (повесть Карамзина «Марфа Посадница»), либо наделялись сентиментальной «чувствительностью» (его же «Наталья, боярская дочь»). Не было в этих произведениях и сколько-нибудь правдивого изображения соответствующей исторической эпохи.

Пушкин несколько романтизировал облик героя - своего прадеда по матери, африканца Абрама Петровича (в романе Ибрагим) Ганнибала. Но в то же время он сумел на крайне ограниченном пространстве дать правдивую и вместе с тем необыкновенно красочную и остро выразительную картину жизни и быта Петровской эпохи - периода ломки всего старого, отжившего и создания новой русской государственности. Тут и резкие противоречия: антагонизм «старины» и «новизны» и вместе с тем сложность, неоднородность самой «новизны», заключавшей в себе наряду с добрыми семенами и зачатки дальнейших отрицательных явлений русской жизни. Последнее наглядно олицетворено в проходящих почти по всем главкам романа резко контрастных образах Ибрагима, предка поэта, и Корсакова - своего рода «предка» пушкинского графа Нулина.

В романах Вальтера Скотта Пушкина особенно привлекало умение писать о прошлых веках без ходульной напыщенности, присущей трагедиям классицизма, без «чопорности чувствительных романов» и без ложновеличавого «исторического» пафоса. Подобным, говоря словами Пушкина, «домашним образом» он начал давать историческую эпоху уже в «Борисе Годунове». Полностью так показана она в «Арапе Петра Великого». Особенно проявляется это в обрисовке самого Петра. «Шекспир, Гете, Вальтер Скотт не имеют холопского пристрастия к королям и героям», - подчеркивал Пушкин. Именно так и вырастает с самого начала перед читателями даваемая в основном через восприятие «не раба, а наперсника» - Ибрагима, совсем простая, человеческая и вместе с тем в высшей степени импозантная фигура царя-пре-образователя. Земное божество поэтов-одописцев XVIII века сводится Пушкиным с условных, одических «небес», ставится на «землю»; иконописный лик превращается в реальный исторический портрет «человека высокого росту, в зеленом кафтане, с глиняною трубкою во рту», который, «облокотясь на стол, читал гамбургские газеты». Простота образа Петра, намеченная уже в «Стансах» рифмами «плотник» - «работник», была одним из первых замечательных достижений Пушкина-прозаика.

Наряду с совершенно новой трактовкой образа исторического героя - Петра, такие эпизоды романа, как описание ассамблеи или обеда у боярина Ржевского, по силе исторической и художественной правды выглядели на фоне предшествовавшей и современной Пушкину литературы подлинным откровением.

Но взыскательный художник был не удовлетворен своим начальным прозаическим опытом и оставил работу над ним.

Цикл «Повестей Белкина» явился первым завершенным прозаическим творением Пушкина.

Для писателя-реалиста, воссоздающего, воспроизводящего жизнь, формы повести и романа в прозе были особенно подходящими. Они привлекали Пушкина и своей гораздо большей, чем стихи, доходчивостью до самых широких читательских кругов. «Повести и романы читаются всеми и везде», - отмечал он.

Облик кроткого и смиренного И. П. Белкина, возникающий из предисловия к повестям «издателя» и из автобиографического предисловия якобы самого Белкина к «Истории села Го-рюхина», набросан Пушкиным в добродушно-шутливых тонах. «Пиру воображенья», как характеризовал творческий процесс поэт-романтик в «Разговоре книгопродавца с поэтом», демонстративно противостоит в «Повестях Белкина» «простой пересказ» разного рода происшествий, имевших место в жизни самых обыкновенных людей. Но в этот бесхитростный «пересказ» Пушкин сумел внести столько глубокого гуманного чувства, меткой наблюдательности, тонкого юмора и мягкой иронии и вместе с тем столько жизненной правды, широких типических обобщений, что его «Повести Белкина» являются, по существу, началом русской высокохудожественной реалистической прозы.

В повестях Пушкин существенно расширяет, демократизирует круг явлений действительности, входящих в сферу его творческого внимания. Наряду с картинами поместной жизни («Метель», «Барышня-крестьянка») перед нами развертывается быт армейского офицерства («Выстрел»), городских ремесленников (« Гробовщик »), мелкого чиновничества («Станционный смотритель»), наконец, жизнь крепостного крестьянства («История села Горюхина»).

Если в «Арапе Петра Великого» Пушкин снял с ходулей крупного исторического деятеля, то в «Станционном смотрителе» он приподнял своего маленького, приниженного героя, явив в этой повести, как и вообще в «Повестях Белкина», по-истине «натуральнук» действительность, жизнь, которая «живет», как восторженно твердил устами одного из своих героев Достоевский. Этим объясняется огромное значение, которое имел «Станционный смотритель» в дальнейшем развитии литературы. Образ смотрителя был прямым предшественником Башмачкинаиз «Шинели» Гоголя и всех тех «бедных людей», которые вскоре начинают заполнять страницы повестей и романов писателей «натуральной школы» - колыбели русского реализма второй половины XIX века.

Как и «Маленькие трагедии», «Повести Белкина» отличаются предельной экономией художественных средств. С первых же строк Пушкин знакомит читателя со своими героями, вводит его в круг событий. Так же скупа и не менее выразительна обрисовка характеров персонажей. Автор почти не дает внешнего портрета героев, почти не останавливается и на их душевных переживаниях. В то же время облик каждого из персонажей проступает с замечательной рельефностью и отчетливостью из его поступков и речей. «Писателю надо не переставая изучать это сокровище », - советовал Лев Толстой о «Повестях Белкина» знакомому литератору.

К циклу «Повестей» непосредственно примыкает Незавершенная и самим Пушкиным не публиковавшаяся «История села Горюхина». Тягость крепостной неволи и свое сочувственное отношение к горестям и бедам закрепощенного крестьянства Пушкин подчеркивает уже названием села - «Горюхино» (в течение долгого времени оно печаталось искаженно - «Горохино»).

Стоит только вспомнить приводимую Пушкиным запись помещичьего календаря: «4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 мая - корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8 мая

Погода ясная. 9 мая - дождь и снег. Тришка бит по погоде». Подобные места придают нарочито наивной, бесхитростной и вместе с тем исполненной сарказма «Истории» характер явной политической сатиры. Недаром манеру «смиренного» горю-хинского летописца подхватил и блестяще развил в своей « Истории одного города» наиболее сильный русский политический сатирик Салтыков-Щедрин. В творчестве самого Пушкина «История села Горюхина» является началом того пути, который привел его к созданию «Дубровского», а затем
- «Капитанской дочки».

Э. С. Афанасьев, (c)

"Пушкинские "Повести покойного Ивана Петровича Белкина" остаются до сих пор загадкой, как были они во времена Белинского", 1 - писал Б. М. Эйхенбаум в 1919 году. "Всегда считаясь "простыми", они ("Повести Белкина". - Э. А.) тем не менее стали объектом непрекращающихся истолкований и приобрели в литературоведении репутацию загадочных", 2 - отмечал С. Г. Бочаров в 1973 году. "Попыткой прочтения" называется раздел, включающий статьи о "Повестях Белкина", в современном научном журнале. 3

Интерес ученых к этому пушкинскому циклу в значительной мере подогревается профессиональными амбициями. "Повести Белкина" "...поистине представляют собой пробный камень литературоведческой и критической интерпретации - который... всегда был камнем преткновения". 4 Разумеется, и само имя автора побуждает нас отнестись к ним с должным вниманием. "Пушкин создал напряженное поле смысла, потенциально заключающее в себе то, что потом, по-своему, разумеется, развернут и Гоголь, и Лермонтов, и Достоевский, и Некрасов, и Блок... и все последующие", 5 - считает Е. И. Стрельцова. Заключают ли в себе и "Повести Белкина" это "напряженное поле смысла", зерно какой-либо значимой тенденции в развитии прозы XIX века, - эта проблема несомненно стимулирует усилия ученых в разгадывании пушкинской загадки, даже вопреки пессимизму некоторых из них. 6 Имел же какое-то основание (к сожалению, отчетливо не осознанное литературоведами) Лев Толстой сделать известное заявление о воздействии на него "Повестей Белкина": "Писателю надо не переставая изучать это сокровище. На меня это новое изучение произвело сильное действие", 7 а вскоре вновь его повторить: "Их надо изучать и изучать каждому писателю. Я на днях это сделал и не могу вам передать того благодатного влияния, которое имело на меня это чтение". 8

"Повести Белкина" помещены учеными в широкий, тщательно исследованный литературный контекст предшествовавшей Пушкину и современной ему литературной эпохи. 9 Перспективность же творческих принципов автора "Повестей Белкина" чаще всего связывают с реалистическими тенденциями русской повествовательной прозы, но в самой общей форме ("воплощение "поэзии действительности"", 10 "первые реалистические повести " 11). В более конкретном плане, в частности в плане характерологии, в заслугу Пушкину ставится введение им в русскую литературу типа "маленького человека": "среди... характеров, поднятых Пушкиным до уровня глубокой социальной проблематики, выделяется Самсон Вырин в повести, которая имела поистине эпохальное значение в истории изображения в литературе героя из социальных низов". 12

Напрашивается вопрос: почему Пушкин не поднял до этого же уровня ремесленника Адрияна Прохорова, героя "Гробовщика", также персонажа из социальных низов? И неужели только уровень "глубокой социальной проблематики" оказался в "Повестях Белкина" единственно значимым для русской литературы? В чем же заключается эстетическая значимость других повестей цикла? И как же быть с идейно- художественным единством этих произведений? Ведь вот что интересно: даже в 1840-е годы, в эпоху натуральной школы, Белинский, считавший повести Пушкина "ниже своего времени", 13 не оценил "Станционного смотрителя", хотя в эту эпоху "маленький человек" был привилегированным литературным героем. Не потому ли, что он воспринимал пушкинские новеллы как целостное литературное явление, лежащее в стороне от "серьезной" литературы?

Именно от оценки Белинским "Повестей Белкина" как занимательных побасенок, значимых для литературы лишь своим искусством рассказчика, отправлялся Б. М. Эйхенбаум в интерпретации пушкинских новелл. Если для Белинского они - казус в творчестве гения, то для Эйхенбаума - удобный объект для презентации формалистской методологии. Художественная целостность "Повестей Белкина" как цикла основывается, по его мнению, не на содержательных факторах: "ни философии, ни особой психологии, ни быта в этих маленьких болдинских выдумках нет", они "объединяются около одного приема - неожиданной развязки или неожиданного поворота привычных сюжетных схем", "все дело опять в движении, в композиции, в развертывании", "во всех этих повестях интерес сосредоточен не на самых фигурах, а на движении новеллы". 14

Итак, конфликтообразующая функция персонажей в "Повестях Белкина" сведена Эйхенбаумом на нет, они - фигуры, а творческий процесс уподоблен шахматной игре - игре литературной, игре между автором и читателем. При в целом негативном отношении исследователей пушкинских новелл к концепции Эйхенбаума "игровое" начало в них в той или иной мере учитывается. 15 Но литературная игра автора с читателями основывается на конфликтности традиционных художественных систем с системой новаторской, которая и манифестируется в форме литературной игры. 16 В чем заключаются эти новации Пушкина-повествователя, автора "Повестей Белкина"?

В работе С. Г. Бочарова "О смысле "Гробовщика"" ее направленность подчеркнута самим названием. Полемизируя с Б. М. Эйхенбаумом относительно чисто сюжетного движения новелл (искусство рассказывания), С. Г. Бочаров обнаруживает в "Гробовщике" и движение фабульное, событийное, причем "линейная фабула оборачивается скрытым параллелизмом построения" 17 Фабула "Гробовщика" оказывается расщепленной на внешнюю (последовательность событий) и внутреннюю, отражающую смену внутренних состояний персонажа. При этом внешняя и внутренняя фабулы оказываются в конфликтных отношениях. Моментом их "пересечения" является неприятие Прохоровым двусмысленности, "маргинальности" его ремесла. Жизненная стратегия гробовщика сводится к стремлению упорядочить свое положение в мире (мотив "порядка" слышится в "Гробовщике" отчетливо: "он вздохнул о ветхой лачуге, где в течение осьмнадцати лет все было заведено самым строгим порядком", "вскоре порядок восстановился"). 18 Именно сомнение в достоинстве своего ремесла, возникшее у Адрияна Прохорова на пиру, подвигло его к желанию упорядочить свое бытие, обернувшееся страшным беспорядком, к счастью для гробовщика, имевшим место только в пьяном сне. Таким образом, по мысли С. Г. Бочарова, "оксюмороны его (гробовщика. - Э. А.) пограничного положения между живыми и мертвыми обостряются и вскрываются собственной силой, по собственной логике, приоткрывая ему сомнительность самого его равенства с такими же ремесленниками-коллегами". 19

Процесс саморегуляции человеческих отношений еще более выразительно и развернуто представлен в "Станционном смотрителе". Здесь судьба основного персонажа Самсона Вырина изображается не только в субъективно-объективном ее "параллелизме", как в "Гробовщике", но и в ее соотнесенности с судьбами других персонажей, в том числе с "историей души" самого рассказчика. Его юношеская пылкость, категоричность в оценке "порядков" со временем уступает место пониманию необходимости жизненных компромиссов: "Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя, когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного барина. Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в порядке вещей" (С. 89). Итак, налицо антиномия непреложности нормы человеческих отношений - порядка вещей - и подвижности, обусловленности представлений об этой норме человека. В. Н. Турбин отметил в одной из ситуаций "Станционного смотрителя" скрытый каламбур: "смотритель - тот, кто смотрит, глядит, - на мгновение ослеп". 20 Ученый имеет в виду следующую ситуацию: "Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление и что тогда было с его разумом" (С. 93). "Слепота" - свойство сознания человека, рождающего ложные представления о порядке вещей, стереотипы: "Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые" (С. 89). Итак, стереотипу противопоставлен тип, тип станционного смотрителя. В процессе рассказа о судьбе Самсона Вырина горизонт ожидания читателя (тип) будет "таять".

Жанр бытонравоописательного повествования о типе станционного смотрителя, заданный в начале произведения, имплицитно осложнен жанром идиллии: "Ею (Дуней. - Э. А.) дом держался... А я-то... не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье?" (С. 92), выражающим мироощущение смотрителя. И не потому ли Самсон Вырин не думал о том, что эта атипичная для его "чина" идиллия чревата драмой, и словно бы не замечал разыгрывающихся у него на глазах любовных романов? Сначала вполне невинного ("Красота ее меня поразила... Маленькая кокетка... она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет" (С. 90)), заканчивающегося поцелуем, и когда завязался настоящий любовный роман, смотритель все еще наслаждался идиллией (Минский "так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расставаться с любезным своим постояльцем" (С. 93)). Фабула "Станционного смотрителя" складывается из ситуаций, каждая из которых соотнесена с каким-либо литературным жанром: "жанровым" является мироощущение человека. Читатель же должен отслеживать жанровые "перемены".

Жанр библейской притчи безусловно обращен к сознанию читателя и формирует его ожидания, но что касается Вырина, то он явно не верит в провидение и отправляется в Петербург вызволять (вразумлять?) дочь. Результат говорит сам за себя: отец вытолкнут сильной рукой гусара за дверь, фактически же он "вытолкнут" и из любовного романа, в котором ему не место. Сверток смятых ассигнаций, засунутый Минским за обшлаг рукава шинели Вырина и с негодованием Выриным растоптанный, - не только психологическая деталь, но и выразительный авторский жест по отношению к персонажу, проигрывание в одном эпизоде всей "истории": неготовность Самсона Вырина к компромиссу с порядком вещей дорого ему обойдется.

Далее Самсон Вырин осознает свое положение в соответствии с ролью несчастного отца в "семейной буржуазной повести". 21 ! Ее ведущим жанровым признаком В. В. Гиппиус считает "сострадание к несчастью". 22 "Эта эмоция (решающая для всего стиля чувствительной повести и драмы) распространяется, прежде всего, на саму героиню - жертву, затем на ее близких - иногда жениха, но чаще всего отца, - одного из основных и почти необходимых персонажей "мещанской" драмы; отец же обычно является тем резонером, устами которого провозглашается самоценность и неприкосновенность домашнего очага, негодование против его нарушителя и оправдание его жертвы". 23 Но если положение одинокого, тоскующего о дочери Самсона Вырина соответствует "сценарию" сентиментального жанра (налицо и сострадание к несчастью рассказчика: "долго думал я о бедной Дуне..." (С. 97)), то типологическое сходство ситуаций оказывается невозможным ввиду неизвестности Дуниной судьбы. Это обстоятельство имеет существенное значение для интерпретации пушкинской новеллы: автор свободен в выборе вариантов ее окончания.

Вариант - не только Вырин, но и рассказчик так и остаются в неизвестности относительно судьбы Дуни - противоречит поэтике новеллы, не знающей открытых финалов. Вариант покаянного возвращения к отцу Дуни, брошенной Минским, актуализировал бы жанр библейской притчи, правда, в сентиментальной ее огласовке, соответствующей укоренившемуся в нашем сознании представлению о "Станционном смотрителе" как об основополагающем произведении "натурального сентиментализма" (В. В. Виноградов). Однако, как видно, разрушив стереотипное представление о станционном смотрителе, автор вовсе не озабочен задачей создания социального типа. Его интересует сам феномен "литературности" человеческих представлений о порядке вещей, а потому социальное положение персонажа уже не имеет для Пушкина принципиального значения. Третий вариант: возможный приезд Дуни-барыни к живому отцу и воцарение между ними любви и согласия был бы откровенно "сказочным" и слащавым.

Сама возможность вариантов финала новеллы является предпосылкой литературной игры автора с читателем, исчерпавшим к концу повествования все возможные жанровые ожидания. Пушкинский же вариант финала выразителен потому, что он атипичен, не соответствует какому-либо жанру повествовательной прозы. Появление Дуни-барыни, никак не "компенсирующее" горькой судьбы ее отца, вероятно. Такой финал вполне устраивает как рассказчика, озабоченного недостающим эпизодом истории Дуни и ее отца, так и автора: антиномия "литературного", оперирующего "жанровыми" стереотипами сознания человека и до конца непостижимой, богатой на сюрпризы живой жизни является ведущим признаком авторской онтологической картины мира. Финал "Станционного смотрителя" - это констатация порядка вещей, освобождающего автора от вмененной ему читателем роли судьи своих персонажей. Унесенная с собой Выриным в могилу убежденность в горькой судьбе дочери как признак "слепоты" человека относительно безличного порядка вещей словно бы рифмуется с излишне пышным приездом Дуни-барыни к отцу, уже сошедшему в могилу.

Такова ирония человеческого бытия, сообщающая иронический колорит "Повестям Белкина". Прогнозируемый человеком порядок вещей, привязанный к жизненному опыту, характеру, обстоятельствам, словом, к человеческому фактору, заведомо беднее "логики" реально складывающихся человеческих судеб. Такова содержательная основа иронической игры автора с читателем.

В "Барышне-крестьянке" любовная история двух молодых людей из соседних дворянских усадеб представлена в жанре веселой комедии масок, который отнюдь не характеризует жанровое мышление автора (ср. суждение Белинского о "Барышне-крестьянке": "неправдоподобная, водевильная, представляющая помещичью жизнь с идиллической точки зрения"): 24 комедия разыгрывается, так сказать, по инициативе самих персонажей и отражает такую характерную черту человеческого сознания, как неизвестность человека себе самому, побуждающая его примеривать на себя различные роли (ср.: "молодой Алексей стал жить покамест барином, отпустив усы на всякий случай" (с. 100)), а также "хамелеонство", мимикрию как необходимый элемент человеческих отношений, особенно когда эти отношения напряжены. Талантливая игра Лизы Муромской (ее партнер Алексей сам является объектом розыгрыша), результатом которой становятся их любовные отношения, в то же время обостряет ситуацию до предела и загоняет ее в тупик: ведь эти отношения только и возможны как театральная игра, счастливую развязку в которой не в силах придумать ни изобретательная Лиза, ни упрямый Алексей. Пугливость куцей кобылки Муромского, развязавшая запутанную интригу, знаменует торжество случая над "обдуманными" поступками человека, случая, быть может, слепого, глупого, но в общем-то вполне возможного и такого желанного для персонажей повести и ее читателей.

И в "Метели" хитроумным построениям человеческого ума противопоставлена жизненная стихия с ее неожиданными "милостями". "Преступный" план "заговорщиков" тем и ненадежен, что он "преступен": сбой в любом его звене непоправим. Послепушкинский реализм принципиально изгонит из повествования случайности. Здесь жизнь осмысляется как миропорядок, неотъемлемый от человека, который всецело, во всех своих проявлениях детерминирован им. Для писателей - классических реалистов (а к их числу несомненно принадлежит и Пушкин как автор "Евгения Онегина", "Бориса Годунова", реалистических поэм и маленьких трагедий) гносеологический аспект отношений человека с миром является доминирующим. Автору "Повестей Белкина" человек интересен в плане онтологическом - как субъект личных отношений, в своей "человеческой" сущности, обнаруживающейся при его сопоставлении с принципиально "неразумным", непредсказуемым, гипотетическим порядком вещей, который только потому мыслится человеком как "порядок", что он подозревает в живой жизни известную целесообразность.

Сознание зависимости человека от жизненных случайностей "развязывало руки" автору "Повестей Белкина" в его игре с читателем. Так, держа читателя "Метели" в неведении о том, что же произошло в Жадрино в злополучную для Владимира ночь, автор готовит эффектную развязку, как бы дарованную Марье Гавриловне и Бурмину щедрой на сюрпризы жизнью, развязку, возможную в принципе, а потому не нуждающуюся в скрупулезной мотивации. В этом отношении утверждение Б. М. Эйхенбаума, соглашавшегося с В. Г. Белинским в том, что "искусство рассказывать" является ведущим эстетическим фактором "Повестей Белкина", 25 не лишено основания, хотя и излишне категорично: "философия" в этих произведениях все-таки есть.

"Выстрел", открывающий пушкинский цикл, - самая "формальная" из новелл. В ней "демонстрация приема", игра с читателем, по-видимому, являются сознательной авторской установкой. Следует ли в таком случае идти традиционным путем разгадывания характера репрезентативности пушкинского героя, как это повелось в практике интерпретации "Выстрела"? "Не будет преувеличением, если мы скажем, что образ главного героя "Выстрела" Сильвио является загадкой, которая до настоящего времени не получила в литературоведении однозначного решения. Обратившись к истории изучения этой повести в русской и советской критике, нетрудно убедиться в том, что образ Сильвио окружен множеством толкований, самых противоречивых". 26 Причину такого рода "загадочности" этого пушкинского героя В. М. Маркович видит в том, что Сильвио "становится для читателя настоящим подобием живого человека". 27 Точнее было бы сказать, что Сильвио не столько художественный характер, корреспондирующий с какими-либо ценностными установками автора, сколько художественная функция - в соответствии с поэтикой новеллы. В этом своем качестве он полностью вписывается в персонажный ряд "Выстрела" - наряду с графом и рассказчиком, также персонами атипичными. В отличие же от них Сильвио "окружен тайной", на которой, независимо от ее характера, и основывается повествовательный потенциал новеллы. Разгадывание этой тайны способно держать читателя в постоянном напряжении. Так, сообщаемые рассказчиком подробности о характере и образе жизни Сильвио не столько собственно характерологические, сколько повествовательные, интригующие читателя. Явно не несет ожидаемой смысловой нагрузки иностранное имя героя; мы никогда не узнаем, какими средствами располагает Сильвио, каков источник его доходов, почему он проживает в глухом местечке и т. п., так как из всех этих подробностей и складывается интрига новеллы. Замкнутость характера Сильвио не вяжется с его доверительными отношениями с рассказчиком, никак не мотивированными, но эта подробность необходима для введения последующих сюжетных звеньев. Такова же функция эпизода с пьяным поручиком: подоплека "помилования" его Сильвио становится известной только рассказчику и является прелюдией к исповеди героя. При этом автора нисколько не смущает излишняя предосторожность Сильвио: поэтика новеллы ориентируется не на закономерное, а на возможное.

В заключительной сцене дуэли фабула явно и резко отклоняется от ожидаемых читателем схем. Причем содержательная сторона этой сцены подменяется (читатель не может отдать предпочтение ни одной из сторон) возбуждающими его интерес подробностями, степень достоверности которых не может не смутить читателя. Так, желая дать себе время "остыть", Сильвио явно рискует жизнью, что едва ли должно входить в его планы, а отложенный выстрел, с весьма туманной перспективой результата, обусловливает фабульную заданность. Словом, повествовательный принцип "на грани возможного" последовательно осуществляется автором на всем протяжении новеллы.

Рассказ графа о дуэли с Сильвио - как тип повествования - также основывается на самодостаточных острых психологических перипетиях, искусно выстроенных автором. Он также изобилует выразительными подробностями и эффектно завершается сообщением о выстреле Сильвио в картину и немой сцене после его ухода. Повествовательной, чисто уведомительной подробностью является и сообщение рассказчика о смерти Сильвио.

Занимательность истории, рассказанной подполковником И. Л. П., как основной фактор эстетической значимости этого произведения (играющего важную роль во всем пушкинском цикле), подчеркивается " формальным" мотивом выстрела - как бы самоценного предмета повествования. Ведь все содержание новеллы можно свести к двум историям о выстрелах. Одну из них рассказывает Сильвио, предъявивший молодому офицеру простреленную на дуэли фуражку, другую - граф в ответ на восклицание гостя, удивленного сверхметким выстрелом. При этом психологические подробности дуэлей - не более чем необходимый антураж. Интерес к искусству стрельбы из пистолета обнаруживают едва ли не все персонажи новеллы. Главное достоинство Сильвио, вызвавшее интерес к нему и уважение офицеров, его "ужасное искусство". Ценителем и знатоком этого искусства является рассказчик, поведавший графу и графине историю о стрельбе в бутылку. Этим искусством интересуется и граф ("А хорошо вы стреляете?"). Не остается в стороне от чисто мужского разговора и графиня, не столь давно пережившая тяжелую сцену дуэли ее мужа с Сильвио. "Право? - сказала графиня (в ответ на утверждение рассказчика, что он не даст промаху в карту в тридцати шагах), с видом большой внимательности, - а ты, мой друг, попадешь ли в карту на тридцати шагах?" (С. 66).

Жанр новеллы допускает и высокий уровень формализации персонажей. Служебная, композиционная функция рассказчика очевидна: черты его характера и обстоятельства жизни целиком подчинены задачам развертывания сюжета. Не является "лицом", характером и граф, персонаж-функция в категориях поэтики, предложенных В. Я. Проппом. "Баловень судьбы" - такова его функция, соотнесенная с жизненными реалиями по принципу вероятности и служащая стимулом для амбиций его оппонента Сильвио, также персонажа-функции - авантюрного героя, целеполагание которого, желание "первенствовать", не является сугубо характерологическим, безотносительным к социальной среде и эпохе, и даже к возрасту ("в гусарском полку", "в наше время" (С. 62)), и утрачивает смысл в изменившихся обстоятельствах (в сцене второй дуэли дуэлянты - штатские лица). Более того, внезапное вторжение Сильвио в жизнь графа в медовый месяц его супружества можно расценивать как коварство и даже низость (хотя граф воспринимает это вторжение как должное), если бы конфликт между Сильвио и графом имел для автора новеллы сколько-нибудь принципиальное значение. Однако эстетическая значимость "Выстрела" основывается на искусной имитации конфликта: максимальная автономность авантюрного героя от автора обеспечивает и максимальную непредсказуемость его поведения в ситуациях на грани жизни и смерти, следовательно, и напряженность читательских ожиданий, которые автор искусно провоцирует посредством наивного, простодушного рассказчика, явно не обладающего культурным кругозором автора (оппозиция "профессиональный литератор- дилетант" актуальна для "Повестей Белкина"), любителя занимательных историй и их транслятора. Характерно, что на всем протяжении новеллы он избегает сравнительной оценки персонажей и никак не комментирует ее финал ("Таким образом узнал я конец повести, коей начало некогда так поразило меня" (С. 69)). В "Выстреле" манифестируется возможность изощренной литературной техники имитировать содержание; ведь и сознание читателя литературно: в простом он ищет сложное, в литературной игре - глубокомысленное содержание.

"Повести Белкина" не являются той "серьезной" прозой (а к ней относится даже юмористика), в центре которой находятся отношения "автор-герой", предназначенные читателю, а потому автор испытывает к читателю должный пиетет. В "серьезной" прозе позиция автора по отношению к герою всегда оценочная и ее можно так или иначе сформулировать, как, например, это делает (на наш взгляд, опрометчиво) Н. Н. Петрунина применительно к "Повестям Белкина": "Оказавшись в сложной, исключительной ситуации, герой "Повестей Белкина" должен совершить выбор, служащий показателем его нравственных возможностей", "именно этическая проблематика составляет стержень "Повестей Белкина"". 28

"Повести Белкина" - иной тип прозы, в центре которой находятся отношения "автор-читатель", а позиция автора по отношению к герою - "свидетельская". Такая проза предполагает весьма квалифицированного читателя, способного понимать специфический литературный "язык". Предметом художественного изображения является здесь сознание человека, но не в какой-либо сословной или эпохальной характерности, а как ведущий признак и фактор его бытия. Качество этого сознания - его литературность (сознание творца - смыслопорождающий фактор в художественной литературе), чем и обусловлена насыщенность пушкинских новелл литературными реминисценциями, цитатами, аллюзиями, "чужим" материалом, а также заведомая гипотетичность сознания. Это и предопределяет как забавные, так и драматические коллизии, а также иронический пафос цикла, поддерживаемый фигурой наивного, доверчивого, бесхитростного Ивана Петровича Белкина, контрастирующей с представленной здесь сложной онтологической картиной мира. Вполне понятно, что такой тип художественной прозы не был востребован классическим реализмом, устремленным к познанию универсальной картины мира, всего человека. И только на исходе периода реализма в русской литературе появился писатель, поставивший в тупик литературную общественность парадоксальным сочетанием в своих произведениях яркой талантливости рассказчика и полной "безыдейности" автора. Имя этого писателя-ироника – Чехов.

Сюжет, герои, проблематика "Повестей Белкина" А.С.Пушкина.

В развитии русской художественной прозы основополагающее значение Александра Сергеевича Пушкина, пожалуй, особенно велико. Здесь у него почти не было предшественников. На гораздо более низком уровне по сравнению со стихами находился и прозаический литературный язык. Поэтому перед Пушкиным вставала особо важная и очень нелегкая задача обработки самого материала данной области словесного искусства.

Цикл "Повестей Белкина" явился первым завершенным прозаическим творением Пушкина. Для писателя-реалиста, воссоздающего, воспроизводящего жизнь, формы повести и романа в прозе были особенно подходящими. Они привлекали Пушкина своей гораздо большей, чем стихи, доходчивостью до самых широких читательских кругов. "Повести и романы читаются всеми и везде", - отмечал он.

Облик кроткого и смиренного И. П. Белкина, возникающий из предисловия издателя и из автобиографического предисловия якобы самого Белкина к "Истории села Горюхина", набросан Пушкиным в добродушно-шутливых тонах. "Пиру воображенья", как характеризовал творческий процесс поэт-романтик в "Разговоре книгопродавца с поэтом", демонстративно противостоит в "Повестях Белкина" "простой пересказ" разного рода происшествий, имевших место в жизни самых обыкновенных людей. Но в этот бесхитростный пересказ Пушкин сумел внести столько глубокого гуманного чувства, меткой наблюдательности, тонкого юмора и мягкой иронии и вместе с тем столько жизненной правды, широких типических обобщений, что его "Повести Белкина" являются, по существу, началом русской высокохудожественной реалистической прозы.

В повестях Пушкин существенно расширяет, демократизирует круг явлений действительности, входящих в сферу его творческого внимания. Наряду с картинами поместной жизни ("Метель", "Барышня-крестьянка") перед нами развертывается быт армейского офицерства ("Выстрел"), городских ремесленников ("Гробовщик"), мелкого чиновничества ("Станционный смотритель") и, наконец, жизнь крепостного крестьянства ("История села Горюхина").

Если в "Арапе Петра Великого" Пушкин снял с ходулей крупного исторического деятеля, то в "Станционном смотрителе" он приподнял своего маленького, приниженного героя, явив в этой повести, как и вообще в "Повестях Белкина", поистине "натуральную" действительность, жизнь, которая "живет", как восторженно твердил устами одного из своих героев Достоевский. Этим объясняется огромное значение, которое имел "Станционный смотритель" в дальнейшем развитии литературы. Образ смотрителя был прямым предшественником Башмачки-на из "Шинели" Гоголя и всех тех "бедных людей", которые вскоре начинают заполнять страницы повестей и романов писателей "натуральной школы" - колыбели русского реализма второй половины XIX века.

Как и "Маленькие трагедии", "Повести Белкина" отличаются предельной экономив^" художественных средств. С первых же строк Пушкин знакомит читателя со своими героями, вводит его в круг событий. Так же скупа и не менее выразительна обрисовка характеров персонажей. Автор почти не дает внешнего портрета героев, почти не останавливается и на их душевных переживаниях. В то же время облик каждого из персонажей проступает с замечательной рельефностью и отчетливостью из его поступков и речей. "Писателю надо не переставая изучать это сокровище", - советовал Лев Толстой о "Повестях Белкина" знакомому литератору.

К циклу "Повестей" непосредственно примыкает незавершенная и самим Пушкиным не публиковавшаяся "История села Горюхина". Тягость крепостной неволи и свое сочувственное отношение к горестям и бедам закрепощенного крестьянства Пушкин подчеркнул уже названием села: Торюхино" (в течение долгого времени оно печаталось искаженно: Торохино").

Стоит только вспомнить приводимую Пушкиным запись помещичьего календаря: "4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 мая - корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8 мая - погода ясная. 9 мая - дождь и снег. Тришка-бит по погоде". Подобные цитаты придают нарочито наивной, бесхитростной и вместе с тем исполненной сарказма "Истории" характер явной политической сатиры. Недаром манеру "смиренного" горюхинского летописца подхватил и блестяще развил в своей "Истории одного города" наиболее сильный русский политический сатирик Салтыков-Щедрин. В творчестве самого Пушкина "История села Горюхина" является началом того пути, который привел его к созданию "Дубровского", а затем и "Капитанской дочки".