Дикость и варварство как этапы социальной эволюции. Мультипликативный поворот как доминирующая тенденция неклассических исследований цивилизаций

Дикость, варварство и цивилизация как ступень развития общества

Введение

Введение

Культура как способ социализации личности

Культура как устойчивая традиция социальной деятельности индивида позволяет переносить образцы социального поведения от поколения к поколению. Индивид, личность здесь полностью поглощается культурными нормами и образцами, он их носитель. В этом смысле культура и продукт, и детерминанта социального взаимодействия. Но уже вопрос о традиции и новации предполагает различение систем личности и культуры, культуры и общества. Если культура — это традиции, нормы и обычаи, перенесенные на предметный мир из духовной жизни общества, включая и его коллективное бессознательное, и тем самым организующие социальный опыт, то чем же культура отличается от общества? Обычно ее рассматривают как часть общества, наряду с производством, политикой и т.д. Но если культура — это система, обеспечивающая способ перенесения духовности человека на весь уклад его жизнедеятельности, то культура определенного типа проявляется и в политике, и в экономике, и в искусстве. Это не значит, что культура и общество могут быть отождествлены друг с другом: содержанием культурного процесса выступает, по сути, развитие самого человека в качестве общественного субъекта деятельности.

Рассматривая эту проблему в ее итоговых вариантах, следует отметить, что общество — это система отношений и институтов, т.е. способов и средств социального воздействия на человека. Среди них прежде всего необходимо указать на законы и правовую систему в целом, систему образования и воспитания и т.д. Но тогда и можно сказать, что культура в своем функционировании в обществе определяется формами социальной регламентации. Все это так. Но, акцентируя внимание на интегративной по отношению к человеку и обществу роли культуры, в то же время необходимо увидеть, что акцент в сторону человека приводит к развитию антропологии (культурологии), т.е. к изучению конкретных культурных норм и образцов, представляемых в характерной для данного общества символике, а акцент в сторону общества — к социологии (социальной теории).

Другое дело, что культурная антропология сужает понятие культуры, и задача состоит не в том, чтобы отделить человека от общества, а показать человеческие основы социального развития, объяснить социальное развитие как культурную эволюцию человечества. Основное различие состоит, по нашему мнению, в том, что социальные институты не требуют выбора (осмысления индивидом своего отношения к социальным нормам и институтам), они принимаются как данность, как правила игры, которым необходимо следовать и отступление от которых карается обществом. Достигаемые реальные результаты человеческой деятельности оцениваются по принятой в обществе шкале ценностей — слава, почести, богатство и т.д. Если же мы обращаемся не к социальному, а к индивидуальному миру человека, то обнаруживаем, что эти результаты обретают ценность не сами по себе, а как собственные внутренние качества и условия дальнейшего развития индивида. И личные свойства человека, и достигнутое им материальное положение — это внутренние физические и духовные его качества, характеризующие способ отношения к миру, т.е. его культуру.

Индивид со своими потребностями и интересами не разрушает систему культуры, оставаясь в рамках традиции. Здесь культурные нормы и образцы этнического поведения, построенные на их основе типы социальных связей и внутренние качества личности совпадают. Иная картина культурного развития характеризует общества, где преобладает новация как способ отношения к социальному опыту. Примером такого динамического типа может служить культура Древней Греции. Ее своеобразие можно связать с этническими особенностями, национальным характером греков (Ф.Х. Кессиди). Интерес представляет концепция М.К. Петрова, объясняющего разрушение традиционной парадигмы социокультурной ситуацией, возникшей в условиях Эгейского моря и островной цивилизации.

М.К. Петрову принадлежит и интересная классификация межтиповых различий культуры, принимающая во внимание индивидуальную деятельность в социальном взаимодействии и личностную систему вхождения индивида в социальное целое: «Основываясь на ключевых структурах распределения деятельности по индивидам и интеграции различий в целостность, можно различить три типа:

а) лично-именной (охотничье, «первобытное» общество);

б) профессионально-именной (традиционное земледельческое общество, «разви-вающееся» общество);

в) универсально-понятийный (общество европейской культурной традиции)».

Начало нетрадиционного типа культуры характеризует срыв традиции, вступление в имя (т.е. получение вместе с именем всего комплекса социальных нагрузок) перестает быть (как впоследствии и обретение наследуемого профессионального знания) единственной формой социализации личности. Мотивация индивидуального действия и. система социальных оценок не совпадают, их опосредует индивидуальная рефлексия, выбор.

Культура в этом случае позволяет человеку развивать внутренний мир, творчески реагируя на социальные требования, осознавать их моральный, политический и эстетический смысл, принимать решения и делать нравственный выбор. Ведь никакие социальные требования не могут полностью (да в этом и нет нужды, ведь человек -это не робот!) регулировать поведение человека. Поступки, выбор человека и говорят о его внутренней, да и внешней культуре, поскольку внутренняя реализуется в его поведении и действиях . Мотивируя собственные поступки или же опираясь на избранную им культурную традицию осознанно или нет, человек ориентируется на присущие ему потребности (природные и социальные). Природные (биологические) потребности регулируют его жизнедеятельность; их удовлетворение (еда, питье, жилище) позволяет продлевать жизнь человеческого рода. Социальные потребности формируются у человека, поскольку он с детства вращается в человеческом обществе, находящемся на определенной стадии своего развития и формирующем у него определенные потребности в общении, досуге и т.д. Надо заметить, что различные способы удовлетворения природных потребностей человека характеризуют тип культуры. Без труда мы установим культурный уровень развития общества (собирателей, охотников, скотоводов) и индивида по способу приготовления и употребления пищи. Еще в большей степени о культуре народа (а в индивидуальном случае и отдельного человека) говорит жилье. Юрта скотовода и чум эскимоса, русская изба. Это разные жилища, но это и разные миры, впитавшие в себя своеобразие бескрайней степи в одной случае, заснеженной тундры — в другом и могучих русских лесов — в третьем.

Важно отметить, что удовлетворение потребностей, даже самых простых, поскольку это происходит в обществе, ведет к появлению культуры, поскольку человек делает это не непосредственно, а опосредованно, руководствуясь социальным табу (запретами) и социальным контролем, воспроизводя нормы, образцы поведения, как и способы их передачи от поколения к поколению, т.е. мир культуры.

Конечно, нетрадиционного типа культуры отличает высокий уровень технического развития, что обычно и связывают с понятием «цивилизация». Этот термин часто употребляется для обозначения ступени, уровня развития культуры. Таково, собственно говоря, его исходное значение: римляне термином «цивилизация» («цивилис») обозначали гражданский (от него и происходит данное понятие) городской уровень жизни, подчеркивающий их превосходство в бытовом и политическом отношении и отличающий их от примитивных, по их мнению, окружающих племен (варваров). Впрочем, понятие «цивилизация» требует специального внимания.

«Цивилизация»

Когда мы употребляем понятие «цивилизация», то речь идет о термине, который несет чрезвычайно большую семантическую и этимологическую нагрузку. Однозначной его трактовки нет ни в отечественной, ни в зарубежной науке.

Слово «цивилизация» появилось во французском языке в середине ХУШ в.; лавры его создания отдают Буланже и Гольбаху. Первоначально это понятие возникло в русле теории прогресса и употреблялось только в единственном числе как противоположная «варварству» стадия всемирно-исторического процесса и как его идеал в евроцентристской интерпретации. В частности, французские просветители называли цивилизацией общество, основанное на разуме и справедливости.

В начале XIX в« начался переход от монистической интерпретации истории человечества к плюралистической. Это было обусловлено двумя факторами.

Во-первых, последствиями Великой французской революции, установившей новый порядок на развалинах старого и тем самым обнаружившей несостоятельность эволюционистских воззрений на прогресс общества.

Во-вторых, тем огромным этно-историческим материалом, полученным в «эпоху путешествий», который обнаружил огромное разнообразие нравов и человеческих установлений вне Европы и то, что цивилизации, оказывается, могут умирать.

В связи с этим стала складываться «этнографическая» концепция цивилизации, основу которой составляло представление о том, что у каждого народа — своя цивилизация (Т. Жуффруа). В романтической историографии начала XIX в. с ее апологией почвы и крови, экзальтацией народного духа понятию цивилизации был придан локально исторический смысл.

В начале XIX в. Ф. Гизо, предпринимая попытку разрешить противоречие между идеей прогресса единого рода человеческого и многообразием обнаруженного историко-этнографического материала, заложил основы этно-исторической концепции цивилизации», предполагавшей, что, с одной стороны, существуют локальные цивилизации, а с другой, — есть еще и Цивилизация как прогресс человеческого общества в целом.

В марксизме термин «цивилизация» применялся для характеристики определенной стадии развития общества, следующей за дикостью и варварством.

Утвердившиеся во второй половине XVIII — начале XIX в. три подхода к пониманию слова «цивилизация» продолжают существовать и в настоящее время. Это:

а) унитарный подход (цивилизация как идеал прогрессивного развития человечества, представляющего собой единое целое);

б) стадиальный подход (цивилизации, являющиеся этапом прогрессивного развития человечества как единого целого);

в) локально исторический подход (цивилизации как качественно различные уникальные этнические или исторические общественные образования).

Цивилизация, считал Гизо состоит из двух элементов: социального, внешнего по отношению к человеку и всеобщего, и интеллектуального, внутреннего, определяющего его личную природу. Взаимное воздействие этих двух явлений. социальных и интеллектуальных, является основой развития цивилизации.

А. Тойнби рассматривал цивилизацию как особый социокультурный феномен, ограниченный определенными пространственно-временными рамками, основу которого составляет религия и четко выраженные параметры технологического развития.

М. Вебер также считал религию основой цивилизации. Л. Уайт подвергает изучению цивилизацию с точки зрения внутренней организованности, обусловленности общества тремя основными компонентами: техникой, социальной организацией и философией, причем техника у него определяет остальные компоненты.

Ф. Копечпы была также предпринята попытка создать особую «науку о цивилизации» и разработать ее общую теорию. Последнюю надо отличать от истории цивилизации. поскольку теория есть единое учение о цивилизации вообще. Историй же столько, сколько цивилизаций, и нет единого цивилизационного процесса.

Главная проблема науки о цивилизации — происхождение и природа ее многообразия. Содержание всеобщей истории — изучение борьбы цивилизаций, их развития, а также история возникновения культур. Основные идеи Ф. Конечны сводятся к тому, что цивилизация.

во-первых, — это особое состояние групповой жизни, которое может быть охарактеризовано с разных сторон; «особая форма организации коллективности людей», «метод устройства коллективной жизни», т.е. цивилизация — это социальная целостность;

во-вторых, внутренняя жизнь цивилизации определяется двумя фундаментальными категориями — блага (морали) и истины; а внешняя, или телесная — категориями здоровья и благополучия. Кроме них, жизнь цивилизации основана на категории красоты. Эти пять категорий, или факторов устанавливают строй жизни и своеобразие цивилизаций, а неограниченности методов как способов связи факторов жизни соответствует неограниченное количество цивилизаций.

В отечественной литературе также существует различное понимание того, что лежит в основе цивилизации. Так, представители географического детерминизма считают, что решающее воздействие на характер цивилизации оказывает географическая среда существования того или иного народа, которая влияет прежде всего на формы кооперации людей, постепенно изменяющих природу (Л.Л. Мечников).

Л.Н. Гумилев связывает это понятие с особенностями этнической истории.

Однако в целом у нас преобладает культурологический подход к определению понятия «цивилизация». В большинстве словарей это слово интерпретируется как синоним понятия культура. В широком смысле под ним подразумевают совокупность материальных и духовных достижений общества в его историческом развитии, в узком -только материальную культуру.

Поэтому большинство ученых склонны определять цивилизацию «как социокультурную общность, обладающую качественной спецификой», как «целостное конкретно-историческое образование, отличающееся характером своего отношения к миру природы и внутренними особенностями самобытной культуры».

Культурологический путь к пониманию цивилизации представляет собой форму гносеологического редукционизма, когда весь мир людей сводится к его культурным характеристикам. Тем самым цивилизационный подход отождествляется с культурологическим. В связи с этим надо отметить, что еще в XIX — начале XX в., особенно в странах германского языка, культуру противопоставляли понятию «цивилизация».

Так, уже у Канта намечается различие между понятиями цивилизации и культуры. Шпенглер, представляя цивилизацию совокупностью технико-механических элементов, противопоставляет ее культуре, как царству органически-жизненного. Поэтому он утверждает, что цивилизация — это заключительный этап развития какой-либо культуры или какого-либо периода общественного развития, для которых характерны высокий уровень научных и технических достижений и упадок искусства и литературы.

Кроме того, некоторые ученые независимо от их представлений о том, что лежит в основе цивилизации, рассматривают ее как внешний по отношению к человеку мир, культура же ими трактуется как символ его внутреннего достояния, как духовный код жизнедеятельности.

В связи с этим термин «цивилизация» употребляется в нормативно-ценностном значении, позволяющем фиксировать то, что получило название матрицы или «доминантной формы интеграции» (П. Сорокин).

Такое понимание отличается и от представления о ней как о «конгломерате разнообразных явлений» и не сводит цивилизацию к специфике культуры.

Таким образом, с этой точки зрения цивилизационный и культурологический подходы представляют собой различные способы научной интерпретации истории. Цивилизационный подход ориентирован прежде всего на поиск «единой матрицы», доминантной формы социальной интеграции. Культурологический — на изучение культуры как доминанты социальной жизни. В качестве матрицы той или иной цивилизации могут выступать разные основания.

Кроме того, цивилизации различаются также алгоритмами развития (социальными генотипами) и культурными архетипами.

Заключение

Культуру в ее сущностном бытии невозможно понять без ее соотнесенности с обществом, взятом как целостность. Уже помянутое нами истолкование культуры, названное суммативным (культура — это итог, сумма деяний и содеянного людьми), саму эту проблему начисто снимает, ибо в таком понимании культура и общество — это синонимы, они совпадают. Пожалуй, вернее будет говорить о том, что культура и общество находятся друг с другом в отношении не абстрактного, а конкретного тождества, предполагающего не только совпадение, но и различие, которое, однако, не может рассматриваться как такое жесткое разделение культурного и общественного, когда между ними воздвигается глухая преграда.

Можно по-разному интерпретировать отношения общества и культуры Например (по М. Кагану), культура — продукт деятельности общества, а общество — субъект этой деятельности. Или (по Э. Маркаряну) исходным взять представление о культуре как функции общества. Эти авторы в отечественной культурологической литературе последних десятилетий известны как активные защитники технологического осмысления сущности культуры.

Исходя из этого, на философском уровне рассмотрения выясняется, что понятие «культура» характеризует способ деятельности того или иного субъекта общественной целостности, выступая как технология этой субъективной деятельности, при этом оно хорошо вписывается в абстрактно-философскую модель общества.

Но как же понимается «общество» в его самодостаточности как специфический фрагмент бытия, самобытная реальность? В разных социально-философских концепциях (от Платона до С.Л. Франка, от К. Маркса до П. Сорокина) общество трактуется неоднозначно. Вместе с тем почти у всех у них есть одна общая идея. Общество — не простое множество людей (арифметическая счетность), не «куча» индивидов, а некоторая целостная система, в которой они объединены совокупностью связей (отношений). Взаимодействие людей и образует общественную жизнь, оно и создает общество как некоторый живой организм (органическое целое). И поэтому вряд ли стоит отбрасывать формулу классического марксизма о том, что общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых они находятся друг с другом.

Именно общественные отношения (связи) выступают как предпосылка и условие собственно человеческой деятельности. Появляясь на свет, человек (новорожденный) со всем набором унаследованных индивидуальных качеств попадает в социальную среду, от него не зависящую. Он, проходя свой жизненный путь (биографию), должен «вписаться» в сеть наличных общественных отношений, социализирования (обрести социальные роли), впитать в себя культурные традиции и лишь тогда он сможет действовать как субъект культуры.

Культура есть способ деятельности людей, о общественные отношения — плацдарм, основа, поле для этой деятельности. Такое понимание помогает осознать, как именно связаны общество (общественные отношения) и культура (способ деятельности). Общественные отношения — это основания, а культура — обоснованное. Общество создает поле для человеческого действия, его наличный облик обусловливает их границы и в определенной мере задает характер и способы действий. Культура и общество не соотносятся как часть и целое, сегмент и тотальность. Они взаимопроникают. По сути дела, мы здесь говорим о двух планах рассмотрения жизни людей.

Первый — «общество» — это видение жизни человеческой со стороны способов объединения индивидов в целостность, создание модели их единения.

Другой план — «культура» — это видение жизни человеческой, исходя из того, как именно люди действуют, что созидают и передают от поколения к поколению. Культура, выступая аспектом деяния (умение делать), обнаруживает себя как непременная сторона всякой деятельности, будучи своего рода выражением его качества, положенной определенностью.

Выясняя вопрос о связи культуры и общества, мы отвечаем еще на два вопроса.

Первый из них: что именно определяет, обосновывает способ человеческой деятельности? И отвечаем: выросший в ходе собственной истории конкретный облик наличного общества (личности, «среды», характера социальной структуры, региона, страны, континента, всего человечества). Унаследованная деятельность вкупе с индивидуальной и групповой генетической детерминацией характеризует облик и формы наличной культуры человека.

И второй вопрос: в каких сферах и в какой мере специфически обнаруживается культура? И тут мы видим наличие веера культурных феноменов. Есть культура производства и экономическая культура, организационная, политическая, правовая, нравственная, научная, религиозная, экологическая, педагогическая и иные формы, зависящие от специфики того сегмента общественной жизни, в котором она функционирует. И не случайно, в практике словоупотребления достаточно часто приходится сталкиваться с редукцией (сведением) целостной многоаспектной культуры к одной из форм ее функционирования. Для одних культура предстает, прежде всего, как овладение богатством художественных ценностей, другим она представляется нравственностью (напомним формулу А. Швейцера «Культура — это этика»), третьи считают, что не культурен тот, кто не имеет религиозного опыта, для четвертых вне культуры находится человек, не знакомый с высшими достижениями науки.

В ином ракурсе выявляется вхождение культуры в общественную горизонталь, в собственно социальную структуру. Тут возникает вопросе субъекте деятельности. Кто действует? Уже не где, не в какой сфере и не как действует, а кто?

Понятие об объекте деятельности трактуется философией в определениях различного уровня. От гносеологической пары западной философии «субъект — объект», представляющей в абстрактном виде практическое отношение родового человека к миру, до индивида, действующего в обществе отдельного человека (личности).

Дело в том, что в целостном организме общества существуют отдельные (горизонтальные) подсистемы, социально-исторические общности разного типа. Их наличие и взаимодействие характеризуют возникновение и развитие собственно социальной структуры.

С этих позиций социальный субъект предстает в виде группы (сообщества) людей, объединяемых объективными свойствами и связями в качественно определенное социальное образование. Надо отметить, что субъектами социальной общности выступают не только общности (классы, этносы, субэтносы, профессиональные группы, поколения и т.д.), но и учреждения, организации, объединения (государства, партии, союзы, коммерческие группы и т.п.).

В самом общем виде можно было бы развернуть такую цепочку субъектов деятельности: индивид (личность), малая (контактная) группа, социальные институты, организации и объединения, классы, иные субъекты социального расслоения (стратификации), этносы, страны-государства, региональные сообщества, человечество (родовой субъект). Каждое из этих образований может выступать и выступает как субъект культуры.

Поэтому правомерно говорить о культуре личности, о национальной, молодежной культуре, о культуре Запада или Востока, о родовой (общечеловеческой) культуре.

Таким образом, все сказанное позволяет охарактеризовать сущность культуры через категорию способа человеческой деятельности. Существуя в формах внешней (объективированной) и внутренней (субъектной) предметности, культура выступает как принцип связи общественного человека с предметом его деяний, предопределяющий характер, механизм и направление самих деяний. Именно поэтому она предстает в виде системы регулятивной деятельности, несущей в себе аккумулированный опыт, накопленный историей. Сами эти регулятивы являют собой противоречивое единство материального и идеального, их сплетенность и взаимопроникновение.

Такой подход к культуре позволяет фиксировать ее глубинную сущность и понять, почему она «разлита» во всей социальности, вплетена в общественную жизнь и присуща роду людскому, всем и каждому, любой личности и всему обществу.

Список использованной литературы

Драч Г.В. Культурология. Ростов-на-Дону, 1996 г.

Коган Л.Н. Социология культуры. М., 1995 г.

Культура как общественное явление. Журнал «Природа и человек» №3, 1995 г.

4. От дикости к цивилизации и обратно

Даже если не зацикливаться на национальных подробностях российской истории, все равно можно увидеть, как в ее изложении, в том числе и у других народов, прослеживается единая смысловая цепь. Эта цепь базируется на сугубо материалистическом понимании происхождения человека и человечества: сначала люди были приматами, потом полу-обезьянами и лишь затем взошли от дикости к цивилизации. Такую цепь изложил «великий и могучий Гудвин» - Фридрих Энгельс со ссылкой на работу американца Моргана, Бахофена, Мак-Леннана и др. К сожалению, и этот миф пока очень прочно сидит в наших головах, как «дихотомичный топор».

Так, Энгельс пишет:

«Доисторические ступени культуры

Морган был первый, кто со знанием дела попытался внести в предысторию человечества определенную систему, и до тех пор, пока значительное расширение материала не заставит внести изменения, предложенная им периодизация несомненно останется в силе.

Из трех главных эпох - дикости, варварства, цивилизации - его, само собой разумеется, занимают только две первые и переход к третьей. Каждую из этих двух эпох он подразделяет на низшую, среднюю и высшую ступень сообразно с прогрессом в производстве средств к жизни, потому что, говорит он, "искусность в этом производстве имеет решающее значение для степени человеческого превосходства и господства над природой; из всех живых существ только человеку удалось добиться почти неограниченного господства над производством продуктов питания . Все великие эпохи человеческого прогресса более или менее прямо совпадают с эпохами расширения источников существования".»

Оставим пока в стороне утверждения «Гудвина» о несомненности выводов Моргана и выделим сухой остаток из характеристик названных этапов истории человечества:

«Дикость

1. Низшая ступень. Детство человеческого рода. Люди находились еще в местах своего первоначального пребывания, в "тропических или субтропических лесах. Они жили , по крайней мере частью, на деревьях; только этим и можно объяснить их существование среди крупных хищных звере й. Пищей служили им плоды, орехи, коренья; главное достижение этого периода - возникновение членораздельной речи . … И хотя оно длилось, вероятно, много тысячелетий, доказать его существование на основании прямых свидетельств мы не можем; но, признав происхождение человека из царства животных, необходимо допустить такое переходное состояние.

2. Средняя ступень. Начинается с введения рыбной пищи (куда мы относим также раков, моллюсков и других водяных животных) и с применения огня. То и другое взаимно связано, так как рыбная пища делается вполне пригодной к употреблению лишь благодаря огню. Но с этой новой пищей люди стали независимыми от климата и местности; следуя по течению рек и по морским берегам, они могли даже в диком состоянии расселиться на большей части земной поверхности . …Заселение новых мест и постоянное деятельное стремление к поискам, в соединении с обладанием огнем, добывавшимся трением, доставили новые средства питания: содержащие крахмал корни и клубни, испеченные в горячей золе или пекарных ямах (земляных печах), дичь, которая, с изобретением первого оружия, дубины и копья, стала добавочной пищей, добываемой от случая к случаю. Исключительно охотничьих народов, как они описываются в книгах, то есть таких, которые живут только охотой, никогда не существовало; для этого добыча от охоты слишком ненадежна. Вследствие постоянной необеспеченности источниками питания на этой ступени, по-видимому, возникло людоедство, которое с этих пор сохраняется надолго. …

3. Высшая ступень. Начинается с изобретения лука и стрелы, благодаря которым дичь стала постоянной пищей, а охота - одной из обычных отраслей труда. Лук, тетива и стрела составляют уже очень сложное орудие, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности, следовательно, и одновременное знакомство со множеством других изобретений. Сравнивая друг с другом народы, которые знают уже лук и стрелу, но еще не знакомы с гончарным искусством (его Морган считает началом перехода к варварству), мы действительно находим уже некоторые зачатки поселения деревнями , известную степень овладения производством средств существования: деревянные сосуды и утварь, ручное ткачество (без ткацкого станка) из древесного волокна, плетеные корзины из лыка или камыша, шлифованные (неолитические) каменные орудия. Огонь и каменный топор обычно дают также возможность уже делать лодки из цельного дерева, а местами изготовлять бревна и доски для постройки жилища. …Для эпохи дикости лук и стрела были тем же, чем стал железный меч для варварства и огнестрельное оружие для цивилизации,- решающим оружием.

Варварство

1. Низшая ступень. Начинается с введения гончарного искусства….

2. Средняя ступень. На востоке начинается с приручения домашних животных, на западе - с возделывания съедобных растений при помощи орошения и с употребления для построек адобов (высушенного на солнце кирпича-сырца) и камня.

…На востоке средняя ступень варварства началась с приручения животных, дающих молоко и мясо, между тем как культура растений, по-видимому, еще очень долго в течение этого периода оставалась здесь неизвестной.

Приручение и разведение скота и образование крупных стад, по-видимому, послужили причиной выделения арийцев и семитов из прочей массы варваров. У европейских и азиатских арийцев домашние животные имеют еще общие названия, культурные же растения - почти никогда.

…Позднейшим поколениям кажется…, что пастушеские народы произошли из местностей, которые в действительности не только не могли быть колыбелью человечества, но, напротив, были почти непригодны к жизни для их диких предков и даже для людей, стоявших на низшей ступени варварства. Наоборот, после того как эти варвары, находящиеся на средней ступени, привыкли к пастушеской жизни, им никак не могло прийти в голову добровольно вернуться из травянистых речных долин в лесные области, в которых обитали их предки.

И даже когда семиты и арийцы были оттеснены дальше, на север и запад, они не могли перебраться в западноазиатские и европейские лесистые местности раньше, чем возделывание злаков не дало им возможности прокармливать свой скот, особенно зимой, на этой менее благоприятной почве. Более чем вероятно, что возделывание злаков было вызвано здесь прежде всего потребностью в корме для скота и только впоследствии стало важным источником питания людей.

Обильному мясному и молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей следует, быть может, приписать более успешное развитие обеих этих рас. …

3. Высшая ступень. Начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его для записывания словесного творчества. …

Прежде всего мы впервые встречаем здесь плуг с железным лемехом, с домашним скотом в качестве тягловой силы; благодаря ему стало возможно земледелие в крупном размере, полеводство, а вместе с тем и практически неограниченное для тогдашних условий увеличение жизненных припасов; затем - корчевка леса и превращение его в пашню и луг, что опять-таки в широких масштабах невозможно было производить без железного топора и железной лопаты. А вместе с тем начался также быстрый рост населения, которое стало более густым на небольших пространствах. До возникновения полеводства должны были сложиться совершенно исключительные условия, чтобы полмиллиона людей позволило объединить себя под единым центральным руководством; этого, вероятно, никогда и не случалось.

Полный расцвет высшей ступени варварства выступает перед нами в поэмах Гомера, особенно в "Илиаде". Усовершенствованные железные орудия, кузнечный мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из бревен и досок, зачатки архитектуры как искусства, города, окруженные зубчатыми стенами с башнями, гомеровский эпос и вся мифология - вот главное наследство, которое греки перенесли из варварства в цивилизацию. Сравнивая с этим данное Цезарем и даже Тацитом описание германцев, находившихся в начальной стадии той самой ступени культуры, из которой готовились перейти в более высокую гомеровские греки, мы видим, какое богатство достижений в развитии производства имеет высшая ступень варварства.

…таким образом: дикость - период преимущественно присвоения готовых продуктов природы; искусственно созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными орудиями такого присвоения. Варварство - период введения скотоводства и земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности. Цивилизация - период овладениия дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в собственном смысле этого слова и искусства.»

А теперь давайте разсуждать логически.

1. Если считать, что материалистическая концепция происхождения человека из животного мира достаточна, то за этим доводов с неизбежностью следует и случайность зарождения жизни на Земле, т.е. как бы само собой, в процессе эволюции природы.Напомню слова Данилевского, которые я приводила еще в первой главе: «Если этот мир не более как бессмысленное скопление случайностей, принявшее только вид ложного подобия разумности, то право, совершенно всё равно, как и от чего бы ни происходил человек, от обезьяны, свиньи или лягушки. Он, во всяком случае, происходил бы от бессмысленности, и сам был бы вопиющей бессмыслицей» .

Такой неопределенный исток человечества - это материалистическая (заметьте, поляризованная) глупость. Поэтому мы исходим из божественного замысла со-творения жизни. Иначе за явлениями живой природы никогда не увидеть ни предназначения каждого из них, ни всеобщей взамосвязи явлений, которые не могут быть самоэволюцией, но организуются на принципе самозарождения жизни в соответствии с совершенным замыслом творения.

2. Замысел жизни, предполагающийосознанныйакт Творения, а значит, и непосредственный контакт между Творцом и его детищем, естественно отменяет период дикости первобытных людей. Я уже говорила, что зверь не может вдруг сам выдумать себе бога. Во-первых, такой подход является вопиющим кощунствомнад животным миром, который жив (как и все живое) божественным предназначением. Предназначение это очевидно просматривается и осмысливается через различные, но взаимоувязанные жизненные программы всех животных и растительных родов, видов и прочих уровней всех возможных классификаций природных явлений.

Во-вторых, человек, якобы происшедший от животного, не нуждается в боге, если его сознание - всего лишь продукт материи, т.е. животности. В противном случае это будет «обезъяний бог» и не более того. Восхождение человека к совершенству - дано ему от рождения - сотворения по образу и подобию божественному. Только утратив оное, можно стремиться к восхождению вновь.

3. Дарованное от Бога-Отца совершенство и непосредственный контакт человека с Богом - явления «золотого века» илиПра-времени - факт исторический уже потому, что зафиксирован в народной памяти в виде преданий и легенд. Его не отрицает даже Библия, хотя и укорачивает длительность такого совершенного состояния природы и человека.

4. Сотворение человека и земного рая при этом не могло быть локальным, ограниченным Эдемом в районе, например, Тигра и Евфрата, Африки и др. МЕСТностями, которым приписывают исток человечества.

Земля если и сотворялась как жизненное пространство для людей, то только ЦЕЛИКОМ в качестве гармоничного явления. Всеобщность жизни не могла вместиться в бассейне только двух рек. Клочок Эдема не мог бы существовать в окружении развалин. Иначе мы придем к выводу, что бог творил только одну сосну, одну березу, одну яблоню, одну ромашку, одного льва, одного медведя, а вернее, все же каждой твари ТОЛЬКО ПО ПАРЕ. Логичнее предположить, что Бог творил ЗЕРНА ЖИЗНИ не только в их многообразии, но и с потенциалом САМОЗАРОЖДЕНИЯ. Так были сотворены и первые люди - мужчина и женщина, как потенциал единства, а не как последовательное творение одного из другого, одного в подчинении у другого, но создавались как КАЖДЫЙ ДЛЯ ДРУГОГО. Были сотворены ОДНОВРЕМНЕННО, ибо целостный замысел порождает целостность.

В равновесной системе появление одного неизбежно и объективно связано с появлением ДРУГого, в наличии и соединении при зарождениижизни ДВУХ РАВНОПРАВНЫХ НАЧАЛ и только в их единстве заключена способность к творению гармонии. Поэтому вытягивать творение в линию, а тем более распределять по дням, выводить последовательность - глупость, однако не безобидная, так как является попыткой разрушить целостность и ввести хронологию - время от Начала до конца, РАЗ-ВИТЬцелое. В целостном процессе созидания жизни нет, по большому счету, ни начала конкретных действий, ни их конца: жизнь продолжается, не останавливается и совершенствуется. Одномоментная «фотография» жизни еще ничего не говорит о ее замысле. Выделять процесс творения жизни на этапы, значит, по-моему, совершать глупость, ибо «дуракам полдела не показывают». Иначе дураки начнут часть принимать за целое. Что, собственно, и произошло с нашей историей.

В связи с этим несколько замечаний:

Так, и Адам (пользуясь ЭТОЙ терминологией, я по привычке называю первого человека Адамом) был сотворен не сам по себе, как законченный венец творения, а как односторонняя предпосылка женщины, как половинка целостности. Женщина была сотворена тоже как односторонняя предпосылка мужчины. Акт божественного творения полноценно представляет замысел Бога только в единстве мужчины и женщины, а не поодиночке. Ни то, ни другое начало не способно самовоспроизводить жизнь. Ни в том, ни в другом нет ни начала, ни конца.

Так, первые люди появились как равновесные творения - парами (но еще не семьями). И здесь не важно: параллельно или последовательно это происходило. Скорее всего, одновременно, если учитывать, что творение было не сиюминутно мгновенным, да и творил Создатель на скорости ВНЕ ВРЕМЕНИ. Как не важно, какой из видов животных или растений, какое природное явление появилось на земле первым и какое последующим. Разворачивалась общая программа жизни и пока она не достигла всеобщей целостности, рассматривать ее локальные куски, беря их за точку отсчета, значит, выдавать часть за целое, брать за основу неполноценный исток.

Кстати, и природные творения неявляют собой иерархии с верхом и низом, совершенством и несовершенством, где один вид якобы служит ступенькой для развития другого. Не одними за счет других развивается жизнь на земле, а всеми вместе ради всех. В жизни воплощаются те материальные формы, для которых создаются условия - гармонии и всеобщности, многообразия проявлений. Для наших ученых появление новых форм жизни сопряжено с эволюционным скачком, сугубо по неведению, как взрыв сверхновой звезды. Они выводят новую форму жизни, как более сложную, порожденную простым низовым уровнем, через накопление свойств и качеств. Но чудо жизни определяется не этим.Определенный уровень сложности - результат многофакторный и связан сусловиями создания определенного поля - вибраций жизни в их многообразии и взаимосвязи. Это своеобразный закон самозарождения жизни.

Так и Адам - не вершина пирамиды, не начало и не конецисторической веревочки, а только ПРЕДПОСЫЛКА целостности. Той целостности, которая, с одной стороны, объединяет мужчину и женщину, а с другой, соединяет и дополняет первое и последующие поколения людей. Первую пару людей мы можем рассматривать как ЗЕРНО жизни, а все человечество - как единый организм, развившийся из этого зерна. Как живой организм развивается сразу многомерно и объемно, так и мы не можем искусственно вытягивать в линию один единственный род людей «от Адама» и зарождение одних народов и отставание в этом процессе других. Все едино и взаимозависимо. Не может, поэтому, один народ служить ступенькой для развития другого. Жизнь ширится по Земле естественным объемным, в равной мере совершенным путем многообразия, без господства и подчинения, в гармонии начал.

Дикость . О наличии тех или иных с модусов социальной значимости на этапах общественной эволюции можно судить в зависимости от существования определенных фигур – носителей этих модусов. Первая значимая фигура, с которой мы сталкиваемся на самой ранней ступени дикости (когда человек только-только начинал выделяться среди прочих животных) это фигура вожака. Поэтому очевидно, что первым и единственным модусом в начале истории общества была власть, происхождение которой теряется в глубинах животного мира. Лишь предводитель, вожак мог утвердить себя как социальное существо. Его решения, поступки, действия имели значение для всех членов сообщества. Он являлся носителем власти, в каких бы примитивных формах она ни выражалась. Именно через власть он обретал социальную значимость. Остальные члены сообщества оставались на положении природных существ и утверждали себя в качестве таковых через потомство. Впрочем, у вожака и здесь было преимущество, поскольку в его распоряжении находились половозрелые самки.

Власть, вероятно, достигалась с помощью природных же свойств или качеств: ума, силы, способности к принятию решений и к агрессивным действиям (злоба, ярость, «звериная хитрость» и т.п.). Трудно сказать, какие из этих свойств имели большее значение. У этнологов есть мнение, что в стаде человекообразных приматов в вожаки чаще всего попадает не самый умный, красивый или сильный, а самый «настырный». Возможно, способность принять решение и долго удерживать его действительно важнейшее качество лидера. Конечно, он должен был бы быть достаточно сильным, чтобы постоять за себя. Кроме того, функция защиты самок и детенышей требовала определенного героизма и способности к самопожертвованию.

Способом получения социального признания могла служить только экспертиза, вероятно, в наиболее грубой первоначальной форме – драке. «Эксперты» - претендент на лидерство и вожак – на собственных шкурах познавали превосходство соперника или доказывали свое.

О единоборстве как способе доказательства правоты или превосходства над соперником часто говорится в мифологии и литературных памятниках. Оно сохранилось буквально до наших дней (дуэли у благородных, «разборки» у бандитов). А в давние времена состязание ради власти, чести, славы было широко распространено у разных народов, причем это состязание часто принимало форму священной игры. Например, в китайской традиции устойчивый тип легендарного установления государственной власти заключался в обычае, согласно которому героический князь доказывал соперникам свое превосходство победой в чудесном испытании. Как правило, подобный турнир влечет за собой смерть побежденного [Хейзинга. 1992, с.71 и др.]. Одиссей, чтобы вернуть власть, тоже побеждает в состязании, устроенном Пенелопой для женихов, натянув свой лук, а затем и перебив соперников.

Прекрасной иллюстрацией подобной экспертизы служит обычай «вступления в должность» жреца Лесной Дианы в Древней Италии, описанный Дж.Дж.Фрэзером в книге «Золотая ветвь».

В древности, у небольшого лесного озера Неми находились священная роща и святилище богини Дианы. В этой роще росло дерево, и «вокруг него весь день до глубокой ночи крадущейся походкой ходила мрачная фигура человека. Он держал в руке обнаженный меч и внимательно оглядывался вокруг, как будто в любой момент ожидал нападения врага. Это был убийца-жрец, а тот, кого он дожидался, должен был рано или поздно тоже убить его и занять его место. Таков был закон святилища. Претендент на место жреца мог добиться его только одним способом – убив своего предшественника, и удерживал он эту должность до тех пор, пока его не убивал более сильный и ловкий конкурент.

Должность эта, обладание которой было столь зыбким, приносила с собой царский титул. Но ни одна коронованная особа не была мучима более мрачными мыслями, чем Немийский жрец. Из года в год зимой и летом, в хорошую и плохую погоду, нес он свою одинокую вахту и только с риском для жизни урывками погружался в беспокойную дремоту. Малейшее ослабление бдительности, проявление телесной немощи и утрата искусства владеть мечом ставили его жизнь по угрозу …

В немийском святилище произрастало некое дерево, и с него не могла быть сорвана ни единая ветвь. Лишь беглому рабу, если ему это удастся, позволялось сломать одну из ветвей. В случае удачи ему предоставлялось право сразиться в единоборстве со жрецом и при условии победы занять его место и унаследовать титул Царя Леса.

По общему мнению древних, этой роковой веткой была та самая Золотая ветвь, которую Эней по наущению Сивиллы сорвал перед тем, как предпринять опасное путешествие в страну мертвых». Фрэзер полагал, что описанное им наследование по праву меча возникло в незапамятные времена, когда «доисторическая Италия еще находилась в состоянии дикости» [Фрэзер. 1986, с.9-14].

В эпоху дикости, на самой ранней ее стадии, человек едва ли мог утвердить себя в обществе через нечто иное, чем власть. Без нее он оставался социальным ничтожеством. Поэтому обладание властью возносило ее носителя почти на недосягаемую высоту, а сам он становился едва ли не сверхъестественным существом. Не с этих ли давних времен первой ипостасью Бога считается власть, а его первоименем – «Господь»?

На более поздней ступени дикости рядом с фигурой вожака можно заметить фигуры шамана (мага) и мастера. Основанием для появления этих фигур служило постепенное развитие деятельности.

По мере овладения огнем и другими способами обработки природных материалов человек получал возможность оказывать воздействие на жизнь сообщества не только через власть, но и как носитель определенных знаний, умений, навыков. Эти знания и умения в ту пору составляли, очевидно, целостное единство, состоящее из фантастических представлений и элементов объективного знания. Фантастические представления лежали в основе «управления» природными процессами с помощью магических (колдовских, шаманских) средств. Элементы реального знания служили базой для примитивных технологических процессов при производстве вещей. При этом магические обряды сопровождали производство почти в обязательном порядке. Общепризнанно в современной науке, что дикарь по сравнению с цивилизованным человеком почти не способен отличить естественное от сверхъестественного, племенные обычаи от природных законов и т.п. Именно поэтому подобное восприятие мира является основой магических действий.

Поскольку «управление» природными силами с помощью магических средств «вызывание или прекращение дождя и ветра, ускорение прихода весны и пр.) было крайне важно для общества, специалисты, занятые общественной магией, становились весьма значительными фигурами в нем. Правда, в случае неуспеха они рисковали жизнью и нередко платились ею, но подобный риск заставлял умных и честолюбивых людей, с одной стороны, искать способы обмануть своих соплеменников, а с другой – стимулировал поиск реального знания. Занятия общественной магией открывали путь к власти. Возникала фигура царя-жреца, царский титул соединялся с отправлением жреческих обязанностей, что было в древности обычным делом в разных странах.

Случалось, хотя и реже, что и знание реальных технологических процессов, оказывалось ступенькой к власти, например, занятия кузнечным ремеслом [Фрэзер. 1986, с. 85-87 и др.). Правда, в народном сознании кузнечное ремесло очень долго было тесно связано с колдовством. Не случайно у Гоголя верх над чертом берет именно кузнец («Ночь под рождество»).
Развитие деятельности шло бок о бок с развитием мышления и возникновением языка. Эти процессы взаимно обусловливали друг друга. Соответственно, в более поздний период дикости возникала «историческая» память, складывались зачатки врачебного и изобразительного искусства, формировалось сознание. Проблески последнего сопровождались изумлением перед тайнами и загадками мира, а также стремлением воздействовать на него. Возникавшее сознание стимулировало появление представлений о духе как некоторой загадочной, но несомненной силе. Формировалось представление о святости как особой причастности к духу, способности человека быть временным или постоянным носителем (или проводником) сверхъестественной духовной силы.

В целом же, можно сказать, складывался некий синкретический модус социальной значимости, в котором оказались слитыми воедино знание, мастерство и святость, причем знание выступало всегда в какой-то вспомогательной функции. Фигуры вождя, шамана (мага, жреца), мастера в разных комбинациях могли совмещаться в одном лице, но могли существовать и раздельно. В конкретных случаях на первое место тогда выступали такие модусы, как власть, мастерство и святость. Знание не выступало на первый план, а входило скрытым компонентом в остальные модусы. Возможно, в этот период возникли представления о второй (созидание и творчество) и третьей (духовная сущность) ипостасях Бога. Соответственно возникли его второе и третье имена – «Создатель» и «Дух святой».

Появление мастерства и святости (отчасти, знания) как модусов социальной значимости расширило круг претендентов на выполнение жизненно важных функций в обществе с одновременным расширением поля возможного приложения индивидуальных сил. В частности, на роль мастера, мага, носителя святости могла претендовать и женщина. Историки считают, например, что первоначально обрядом посвящения юношей в охотники руководила женщина-вещунья, лишь впоследствии смененная учителем-мужчиной, «дедушкой лесовым». Воспоминание об этой роли женщины сохранилось в русских народных сказках в образе благожелательной Бабы-Яги, помогающей герою советом и делом [Рыбаков Б.А. 1997, с.172]. Важными функциями, связанными с магией и повышающими роль женщины в обществе, стали хранение огня, изготовление примитивных глиняных сосудов, приготовление пищи и лекарственных средств.

Наличие названных выше модусов ограничивает значение грубой силы и агрессивных эмоциональных реакций для достижения власти. Требовалось больше ума, хитрости, физической ловкости и душевной гибкости и т.п., чтобы с большим или меньшим успехом выполнять названные функции. Поскольку же в связи с высоким положением женщины в обществе мужчина мог добиваться власти через брак (женитьба на царевне после ряда испытаний едва ли не самый распространенный в русских сказках способ добиться престола), повышалось значение таких личных качеств, как природная сила и красота.

Кроме того, для овладения знанием, мастерством, святостью недостаточно чисто природных свойств и задатков. Требуется ряд качеств, имеющих «социальную окраску», которые развиваются на базе природных свойств, но к ним не сводятся. Эти качества (в частности, трудолюбие, терпение, послушание и др.), воспитываются с помощью специальных обрядов-упражнений, а также путем непосредственного (подсознательного) усвоения норм поведения от старших в период совместного проживания лиц одного пола (например, подростков-юношей в «домах мужчин») или же во время совместной деятельности с мастером или магом.

Важно подчеркнуть, что не просто усложняется объективно необходимая деятельность, направленная на овладение внешним миром, но складывается система воспитательной деятельности, имеющая целью подготовить специалистов в разных областях мира и духа. В воспитании проявляются элементы разнообразия.

Процедура социального признания остается прежней – личная экспертиза, но она во многом утрачивает свои грубые черты. В ней появляются дополнительные критерии оценки человека – его знания, умения и навыки в разных сферах деятельности, а также способность направлять свою деятельность на пользу сообщества. Обряды инициации для большинства остаются весьма суровыми, если не жестокими, но оценивается человек уже коллективно. Это делает оценку более объективной. Кроме того, возникают новые формы экспертизы (помимо единоборства). Оценка идет со стороны разных фигур: шамана, мастера, вождя, обычных членов сообщества, - а также с точки зрения пригодности претендента к будущим социальным функциям. Человек оценивается как возможный специалист в сферах духа, материи, общества.

Необходимость оценки полезности каждого члена сообщества вызывала, вероятно, потребность в общественном мнении, служащем естественной предпосылкой ранней племенной демократии, и, следовательно, представлений о праве внутри рода-племени. Ведь если нет нужды в оценке каждым каждого, то зачем демократия? И как возможна такая оценка, если право на нее дается не каждому?

К высшему периоду дикости возникают и первые зачатки объективного, безличного способа социального признания. Человека (мастера) начинают ценить не по его личным природным качествам (красоте и силе), а по результату труда, по продукту. Последний, вероятно, еще не служил предметом целенаправленного обмена внутри племени или рода, но уже начинал двигаться внутри сообщества, переходя от одного лица к другому и неся на себе информацию о мастере, сделавшем его. Это означает, что при оценке мастера на первое место выступает его социальное качество – мастерство, складывающееся из знаний, умений и навыков, не присущих человеку от рождения, а передающихся через социальную среду.

Снижение роли некоторых личных природных качеств при оценке мастера отразилось, вероятно, в мифах, в которых божества-мастера изображаются с природными недостатками (по греческому мифу Гефест, бог-кузнец, родился таким слабым и некрасивым, что его разгневанная мать, Гера, сбросила младенца с Олимпа на далекую землю. При участии морских богинь вырос Гефест с широкой грудью и могучими руками, но некрасивым и хромым). Впрочем, природные недостатки не мешает мастерам брать в жены прекраснейших женщин: по одной из версий древнегреческого мифа женой Гефеста стала сама Афродита! [Одиссея. Песнь 8. 265-315].

Мастерство становилось средством получения известности, пусть даже весьма узкой и скоропреходящей. Хорошо сделанная вещь, особенно оружие, получает высокую оценку (позднее, во времена варварства, отдельные образцы воинского оружия получают личные имена). Кроме того, возникает более или менее регулярный обмен вещами и продуктами между коллективами (родами, племенами). Появляются постоянные места такого обмена, где люди получают друг от друга нужные вещи, первоначально даже не входя в непосредственный контакт. Это привносит в безличный способ социального признания рыночное начало. Люди становятся значимыми друг для друга как владельцы чего-то полезного. Поскольку хранителями вещей, предназначенных для обмена, обычно становятся вожди, в их руках накапливается богатство , впервые возникающее именно как коллективное достояние.

Если высказанные соображения относительно фигур вождя, мага (шамана) и мастера, а также модусов святости, власти, мастерства и знания имеют смысл, то возникает сомнение в известной схеме разделения труда. Возможно, вопреки мнению Энгельса, «первое крупное разделение труда» произошло не тогда, когда «пастушеские племена выделились из остальной массы варваров» [Маркс К., Энгельс Ф Т.21, с.161], а значительно раньше, когда возникли колдуны и знахари, образовавшие, по-видимому, «самый древний класс профессионалов в истории общества» [Фрэзер. 1986, с.106-107). Если добавить к этому классу класс мастеров, возникший примерно в тот же период, то выходит, что первым крупным разделением труда было его внутри сообщества по функциональному признаку, которое, заметим, целостным образом охватывало весь мир.

Деятельность вождя была направлена на мир людей: на поддержание порядка внутри сообщества, на организацию важнейших совместных действий внутри племени и взаимодействие с соседями, включая мир, войну, торговлю, союзы.

Деятельность шамана (мага, колдуна, позднее жреца) была направлена на мир высших сил, на мир космоса, включая позднее мир духа, а также на телесное и духовное бытие отдельного человека.

Деятельность мастера была направлена на конкретный предметный мир, на мир вещей. С ее помощью осуществлялось овладение природными силами и ресурсами.

Необходимо подчеркнуть еще два обстоятельства, характеризуя стадию дикости.

Во-первых, из пары ценностей «личность – общество» важнейшей ценностью было, конечно, общество. Должностные лица (вожди, маги, мастера) становились значимыми именно в силу того, что выполняли важные общественные функции [Фрэзер, 1986, с.50, 106-107 и др.], плохое выполнение которых могло повлечь разные репрессии вплоть до смерти [Фрэзер. 1986, с.87-88]. Иначе говоря, они приобретали свою значимость не как конкретные личности, а как носители важных общественных функций.

Как отмечает Дж.Фрэзер, на определенной стадии развития общества люди нередко считают, что ход природных явлений в большей или меньшей мере зависит от царя (жреца), поскольку он наделен сверхъестественной силой или является воплощением божества. Поэтому ответственность за плохую погоду, урожай или иное стихийное бедствие возлагается на лично на властителя. Предполагается при этом, что власть царя над природными явлениями, как и его власть над подданными, осуществляется посредством волевых актов. Поэтому, если имеют место засухи, голод, эпидемия, бури, народ приписывает эти напасти небрежности или преступному поведению своего правителя. За это «его наказывают розгами и заковывают в кандалы, а если он продолжает упорствовать (курсив мой – П.С.), его либо свергают, либо убивают» [Фрэзер, 1986, с.165-166].

Во-вторых, именно качеству выполнения этих функций, т.е. служению было подчинено поведение должностных лиц, что часто сопровождалось большими неудобствами для них [Фрэзер. 1986, с.9, 165-166 и др.]. Это означает, что основной разновидностью объективно необходимой деятельности была служба, служебная деятельность. Эгодеятельность допускалась лишь в той мере, в какой она требовалась для физического сохранения индивида. Иначе, по-видимому, и быть не могло, пока производительность труда была столь мала, что выжить можно лишь за счет совместных усилий и жесткого коллективного распределения продукта.

В-третьих, что ясно из сказанного, хозяйство на стадии дикости могло быть только домашним по главной своей цели – оно велось для непосредственного удовлетворения потребностей самих производителей. Основой хозяйства была присваивающая деятельность, часто специализированная по отдельным видам природных ресурсов. В результате возникали племена, занятые охотой и рыболовством, народы-собиратели урожая. Позднее бродячие охотники дали начало скотоводческим народам, а собиратели урожая – земледельцам.

В целом для дикости характерны признаки: 1) преобладание служебной деятельности, 2) доминирование ценности «общество», 3) наличие власти, мастерства и святости как основных модусов социальной значимости, причем отдельные модусы могли сливаться воедино, 4) эти модусы доступны на основе служебной деятельности, 5) инструментальными ценностями при их достижении выступают, в основном (кроме фигуры мастера) природные качества, 6) главенствующая роль личной экспертизы как способа социального признания, 7) домашнее хозяйство.

Очевидно, что общество в состоянии дикости может быть довольно устойчивым, поскольку деятельность основных должностных лиц обеспечивала удовлетворение важнейших общественных потребностей. Возникает вопрос, как возможна дальнейшая эволюция общества? Ведь в нем должна появиться эгодеятельность, проявиться другие модусы значимости, а кроме того, эти модусы должны стать доступны не на основе служебной деятельности, а на основе личного выбора человека. Где может обнаружиться уязвимое, слабое место, через которое в целостное общество могли бы «проникнуть» все названные феномены, а в систему фундаментальных ценностей общества войти ценность «личность»? И каким образом все это может произойти?

Конечно, следует учитывать постепенное совершенствование материальной деятельности и неизбежные результаты этого процесса.

В частности, к высшему периоду дикости возникают зачатки богатства в виде престижных вещей (оружие, одежда, украшения). У вождей, как уже говорилось, могут накапливаться излишки товарных запасов, поскольку именно они выступают представителями племени или рода при обмене с другими племенами. Но богатство не является их личным достоянием. Отмечались случаи (в племенах американских индейцев), когда вождь (кацик) вовсе не выглядит богачом и носит более поношенную одежду, чем его подданные. Это связано с тем, что должность вождя обязывает его делать большое количество подарков, так что накопить большое богатство ему крайне затруднительно (о необходимости для знатного человека быть щедрым еще будет сказано дополнительно). Накапливалось богатство в виде ценных «священных» вещей, необходимых при отправлении магических или религиозных обрядов, в различного рода святилищах. В качестве фактора внутренних социальных изменений следует учитывать и конкуренцию между отдельными сообществами.

Однако более важными в этот период оказываются изменения в духовной сфере. Почетные знаки доблести, получившие к тому времени распространение (ожерелья из клыков убитых хищников, одеяния из шкур, скальпы или высушенные головы убитых врагов и т.п.), свидетельствуют о появлении каких-то праформ славы. Возможно, тогда же возникают и получают развитие легенды и предания как средство увековечить славные деяния предков, зарождаются элементы красноречия и поэзии, также служившие прославлению героев и их подвигов.

Накопление в устной памяти легенд «о доблестях, о подвигах, о славе» великих предков постепенно приводит к тому, что слава становится важной ценностью. Боевые заслуги, подвиги и связанная с ними слава пролагали путь к власти. Но слава оказывалась достойной целенаправленной деятельности и сама по себе.

Ведь если возникла память, то возможно продление своей значимости в мире и после смерти, для чего нужна слава. В литературных памятниках, отражающих мировоззрение людей эпохи варварства, слава ценится очень высоко, занимая первое место среди целей, к которым может стремиться человек. В скандинавском эпосе сказано: «Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам, но смерти не ведает громкая слава деяний достойных» [Старшая Эдда. Речи Высокого. 2002, с.32-33). Один из главных героев «Илиады» Ахиллес предпочитает долгой счастливой жизни в безвестности жизнь краткую, ведущую к быстрой смерти, но увенчанную славой [Илиада. Песнь 9, 410-415; Песнь 18, 120]. Аналогичный выбор делает Ростем, персонаж «Шахнаме, которому грозят беды в земной жизни и страдания в ином мире, если он выберет славу: «Но смерти лишь плоть отдаем мы во власть, не имя – готов я со славою пасть!» [Шахнаме / Гоштасп. 9060-9090 / Т.4, с.286-287]. Отзвуком той же мировоззренческой установки следует, по-видимому, считать и слова Гераклита: «Убитых Аресом боги чтут и люди... Чем доблестней смерть, тем лучше удел выпадает на долю (умерших) ... Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу» [Цит. по: Поппер. Т.1. 1992, с.47].

Стремление к славе (которое М. де Унамуно считает желанием бессмертия если не по существу и не полного, то хотя бы бессмертия имени) может иметь и отрицательные последствия, во-первых, потому, что порождает зависть, которая в «тысячу раз ужаснее голода, потому что она – голод духовный», а во-вторых, потому, что становится предметом желания даже дурная, позорная слава, то есть, возникает такое явление, как геростратизм. Вероятно, именно слава, стремление к ней побудили общество к внутренним изменениям, имеющим принципиальное значение в эволюции общества.

Варварство . Возникновение славы как модуса социальной значимости, ее чрезвычайно высокий статус означают переход от дикости к варварству. Дело в том, что ее появление знаменует появление принципиального иного типа деятельности в обществе. Ведь прежние (связанные со служением обществу) модусы социальной значимости (власть, святость, знание, мастерство) хотя и присваивались отдельным лицам, но утверждали человека в обществе не в качестве именно этого конкретного лица, а лишь как носителя социальной функции. Начало «я» в этом случае фактически отсутствовало. Высшей ценностью оставалось общество.

Стремление к славе и деятельность по ее достижению изначально направлены не на коллектив, а на самореализацию конкретного человека. Цель это деятельности – «индивидуальное благо», как бы условно ни понималось это благо. Через славу самоутверждается не коллектив, а личность, пусть даже это самоутверждение принимает форму самопожертвования.

Слава была в тот период единственным модусом социальной значимости, способным совместить стремление личности к самоутверждению в мире с выгодой для общества, с подчинением индивидуальной деятельности интересам коллектива. Предоставляя личности славу, общество как бы «говорило»: «Хорошо, самоутверждайся, но чтобы тебя помнили – пожертвуй собой для общего блага. Тогда у тебя есть шанс остаться в нашей памяти». Возникает фигура героя, носителя славы, чьи подвиги сохранены в мифах, былинах и иных героических песнях. Таким образом, слава оказалась естественным «мостиком» от служебной деятельности к эгодеятельности и получила столь высокий и желанный статус в период варварства, открыв в дальнейшем путь индивидуальной инициативе. Возникновение индивидуальной деятельности для себя – важнейший показатель, позволяющий отличить эпоху варварства от дикости.

Наличие славы как модуса социальной значимости влечет одновременно и признание обществом какого-то минимума индивидуальной свободы. Слава, очевидно, достигается на основе свободного выбора и путем свободной деятельности. Так, считается достойным для любящей женщины взойти на костер вслед за телом мужа на основе свободного решения, за что ее долго помнят и ставят в пример («День хвали вечером, жен – на костре») [Старшая Эдда. Речи Высокого. 2002, с.33]. Но никак не могут быть увековечены с точки зрения славы многочисленные слуги знатного человека, убитые во время похоронного обряда, чтобы сопровождать его в царство мертвых. Их-то убивают, не спрашивая согласия.

Допущение обществом эгодеятельности как средства достижения славы постепенно узаконивает ее и как способ достижения других модусов. Значительно укрепляет свои позиции богатство, но отношение к нему весьма специфическое в среде варварской знати.

Во-первых, варвары предпочитают силой добыть богатство, нежели создать его собственным трудом [Маркс К., Энгельс Ф. Т.21, с.164]. По-видимому, присваивающая деятельность в их глазах долго остается намного почетнее производительной. Военная добыча была главной целью их походов, и более цивилизованные соседи дружно отмечали, что варвары алчно жаждут чужого добра. Да и в литературных памятниках, хранящих воспоминания о варварских временах, отмечается достоинство «силовых методов» в обретении богатства или имущества. Так, согласно «Махабхарате», благородный (кшатрий) «не пользуется тем, чего он не приобрел своей доблестью» или не «добыл отвагой» , поскольку предметы удовольствий, «добытые отвагой, всегда радуют сердце человека, живущего согласно обычаям кшатриев». Вообще, согласно закону этой касты, настоящий кшатрий желает «наслаждаться царством, добытым силою своих собственных рук» [Махабхарата. 1976, с.168, 192, 259].

Во-вторых, использовали добытые сокровища варвары, в частности, норманны, весьма своеобразно. Если изделия из золота и серебра -подвески, кольца, гривны – они носили, кичась украшениями (мужчины не менее охотно, чем женщины), то монеты они топили в море или болоте, зарывали в землю без расчета на дальнейшее пользование ими. Об этом свидетельствуют так называемые «болотные клады», находимые при мелиоративных работах в Скандинавии. Отражение подобного обычая нашло и в «Песне о Нибелунгах», когда сокровища, силой добытые Зигфридом, в конце концов, были утоплены в Рейне.

Почему же варвары (в частности, норманны) так обращались с богатством, добытым в тяжких трудах? А труды эти были действительно тяжкие, что можно увидеть из описания, содержащегося в одной из саг.

Из скандинавского фьорда выплывает флотилия драккаров. Они огибают Европу, добираются до побережий Южной Испании и Северной Африки, грабят прибрежные поселения и возвращаются на зимовку в устье Роны. По весне флотилия снова пускается в путь и достигает Италии. Они осаждают город Луну, приняв его поначалу чуть ли не за сам Рим (вероятно, на викингов, покинувших свои «длинные дома», покрытые дерном, итальянские палаццо из мрамора произвели потрясающее впечатление). При осаде Луны произошла история, чем-то напоминающая взятие Трои. Когда защитники города отбили атаки морских разбойников, их предводитель (по имени Халстейн) прибег к «северной хитрости». Притворившись умирающим, он послал за священником для обряда крещения, а после «умер». Его воины отнесли гроб на кладбище, чтобы похоронить своего вождя как христианина. Оказавшись за городскими воротами, Халстейн выпрыгнул из гроба и вместе со своими людьми разграбил город.

Допустим, он вернулся с награбленными сокровищами домой, сложил монеты в бочонок и, выбрав ночку потемней, утопил его в болоте. Что же заставило Халстейна (или другого вождя викингов) поступить столь неразумным с точки зрения современного человека образом? Оказывается, по представлениям норманнов подобное деяние было более чем разумным. Просто они верили, что в сокровищах, которыми обладал человек, воплощались его личные качества и сосредоточивались его счастье и успех. Клад, пока он был надежно укрыт на дне моря или болота, хранил в себе счастье владельца. Утрата сокровищ означала потерю боевой удачи и важнейших качеств. Поэтому крайне важно было не допустить, чтобы клад попал в чужие руки. Кто, действительно, захочет по доброй воле утратить милость богов?

В-третьих, весьма вероятно использование богатства в ритуальных целях, скажем, принесение его в жертву богам, в частности, Земле. Об этом свидетельствуют некоторые детали захоронения кладов восточными славянами, а также то, что эти клады иногда находят в священных для наших далеких предков местах [Фроянов. 1996, с.66-69].

В-четвертых, богатство не использовалось знатными людьми как средство приращения нового, еще большего богатства, но тратилось на пиры, почетные знаки, которые щедро раздавались дружине. Тем самым верные вождю дружинники приобщались к его славе и удаче [Гуревич. 1972, с.196-199 и др.]. «Щедро давал он верной дружине жаркое золото, кровью добытое» [Старшая Эдда.1977, с.157-158], - с похвалой говорится об одном из героев скандинавского эпоса. Король Зигмунд, созывая гостей на семейное торжество, дает знать в сопредельных землях чрез гонцов, «что дарит платьем и конем своих и пришлецов» [Песнь о Нибелунгах. 1975, с.362].

Возможно, подобное отношение к богатству, а также использование его в указанных целях связано с тем, что оно долгое время являлось коллективным достоянием, которым вождь лишь распоряжался от имени рода или племени. Ведь «вождь в архаическом обществе – олицетворение коллектива, выражение его воли и общественных потенций», а его имущество считалось «общественным достоянием либо отчасти, либо целиком» [Фроянов. 1996, с.70-71]. Иначе говоря, богатство лишь постепенно индивидуализируется, становясь модусом социальной значимости отдельного человека.

В период варварства возникает и хозяйство как модус социальной значимости, вероятно, почти одновременно в разных формах:

n как крупное хозяйство вождя или знатного человека;

n как хозяйство отдельной семьи (для собственного потребления);

n крупное товарное хозяйство (латифундия, рабовладельческая мастерская для производства на рынок);

n как индивидуальное мелкое товарное хозяйство.

Возникновение хозяйства в разных его формах связано,

несомненно, с техническим прогрессом, но для нас самое важное то, что появляется новый класс значимых людей – хозяев. Вождь, шаман, мастер, герой, а теперь и хозяин, претендующий на часть социальных и природных ресурсов. Вместе с этим классом появляется и новый способ приобретения богатства, отличный от военной добычи. Это касалось и крупного «княжеского» хозяйства, чьей изначальной функцией, вероятно, было обеспечение военных походов материальными средствами. Определенный же достаток мелкого хозяина предоставлял последнему некоторую независимость от общества и светской власти.

Вероятно, в период варварства, а не цивилизации, опять-таки вопреки мнению Ф.Энгельса [См.: Маркс К., Энгельс. Ф. Т.21, с.165], появляется и фигура посредника в обмене товарами, купца, соперничающего с вождем и знатью в этой сфере деятельности. Поэтому он лишается защиты соплеменников, превращается в изгоя и компенсирует свою «социальную незащищенность» ловкостью, изворотливостью, умением достигать компромиссов, личной энергией и инициативой, а также способностью завязать «деловые знакомства» с себе подобными (образуя деловые союзы) и просто нужными людьми. Возможен был, конечно, и обратный ход событий – сначала человек становился изгоем, а затем начинал заниматься посреднической деятельностью. Для этих людей (в отличие от знати) богатство становилось самой главной ценностью, по сути, единственным модусом социальной значимости.

К позднему периоду варварства возможны подвижки в иерархии ценностей. Слава остается важнейшей ценностью, но постепенно богатство обретает больший вес, а власть все больше «индивидуализируется». Она все меньше зависит от процедуры испытания (в том числе, выборов), превращаясь в наследственную. Кроме того, появляется возможность «оторвать» власть от служебной деятельности. Возникает явление тирании, когда власть целенаправленно используется в пользу самого ее носителя. Власть «срастается» с эгодеятельностью. В то же время, поскольку личность тирана становится главной ценностью, деятельность остальных членов общества становится служебной, что ведет к «росту напряженности» в обществе. Возрастает и роль хозяйства как возможного и наиболее надежного источника богатства. Поэтому повышается и значение производительной деятельности по сравнению с присваивающей. Об этом изменении говорит то, что у разных народов в определенные временные периоды наблюдается смена грабительских походов на более или менее упорядоченный сбор дани, а далее установление четкой вассальной зависимости и т.п. Расслаивающееся общество предлагает разным социальным слоям разные модусы социальной значимости.

Нарождающиеся феодалы оставались нацеленными на славу, власть, воинское мастерство, не отказываясь при этом от богатства как средства поддержания репутации в обществе и содержания военной дружины, постепенно осваивая хозяйство как источник богатства. Главным способом получения социального признания в среде варварской знати остается «личная экспертиза». Владельцем того или иного имущества, титула, привилегий всегда признается конкретный человек. Неважно, что все вышеназванное могло захватываться силой или обманом. Бой – всего лишь усложненная процедура личной экспертизы. Важно, что право на владение признавалось за конкретным человеком. Эта процедура приводила в среде знати к повышению требований к моральным качествам претендентов. Возникали ритуалы, вынуждавшие к «рыцарскому поведению», начинали высоко цениться благородство поступков, щедрость, красота. Личная честь становилась предметом особой заботы, что служило признаком повышения ценность «личность» в иерархии общечеловеческих ценностей. Правда, это относилось не ко всем типам личностей.

Что же касается черни, «подлого народа», то лицам из низших сословий оставалось мастерство (не воинское), хозяйство и богатство как предмет целенаправленной деятельности. При этом в общественном мнении жизнь ради богатства считалась все-таки малопочтенной, иногда даже презираемой (ростовщичество). Мелкое хозяйство, хотя и позволяло хозяину получить признание на рынке через продукт, несло в себе губительное противоречие, ибо социальное по природе средство служило в тот момент сугубо биологической потребности в выживании. Человек, ведущий хозяйство и всецело занятый им, фактически отказывался от достижения значимости через «уважаемые» модусы – славу и власть, он отказывался от процедуры личной экспертизы, нередко связанной с риском для жизни. Следовательно, в общественном мнении он выглядел кем-то вроде «труса», «ничтожества», т.е. «низким человеком».

Подобному представлению способствовало также то, что безличный, рыночный способ получения социального признания постепенно становился ведущим среди простого народа (речь идет о свободных людях). Безличность рынка на этом этапе практически с неизбежностью влекла и непризнание личного достоинства мастера или мелкого хозяина. Рыночной толпе не было (и нет) дела до личных качеств товаровладельца – был бы хорош товар. Тем более не было дела до личности мастера знатному человеку. И это может прозвучать парадоксально и даже жестоко, но в каком-то смысле мастера и хозяева сами были повинны в том, что их не признавали уважаемыми людьми. Ведь они добровольно или вынужденно, но соглашались на безличный способ получения социального признания, отказываясь от защиты собственного достоинства с оружием в руках. Следовательно, они давали моральное право на бесцеремонное обращение с ними. В какой-то степени аналогичная ситуация возникает в настоящее время в тюрьмах и колониях заключенных. Там отказ от яростного протеста против любой попытки унизить, скажем, отсутствие немедленной гневной реакции на презрительное наименование, может привести человека в конечном счете в разряд «неприкасаемых», опустить его на самое дно этого сообщества людей.

Но человек не может жить, чувствуя себя безликим исполнителем социальной функции. Чтобы компенсировать отрицательные последствия рыночного способа получения социального признания, в частности, его безликость и бездушность, и почувствовать себя «уважаемыми людьми», мелкие производители объединялись в союзы, в братства мастеров для дружеского общения равных. Ведь немецкое слово Zeche означало в свое время «попойка», «пирушка», слово guild (гильдия) происходило от древнеанглийского gild , «жертвоприношение», а древнескандинавское gildi значило «пир», «празднество» [Гуревич. 1972, с.189]. В таких союзах (цехах) мастера могли чувствовать себя уважаемыми людьми, могли в известной степени сохранить свое человеческое достоинство.

По-видимому, именно эта потребность стимулировала объединение людей в братства по профессиональному признаку («равный среди равных»), но не защита чисто профессиональных интересов, что должно было возникнуть значительно позже.

Э.Дюркгейм считал, что «...индивиды, обнаруживающие общие интересы, объединяются... не только для защиты своих интересов, но... чтобы не чувствовать себя затерявшимися среди противников, чтобы получать удовольствие от общения, составлять одно целое с другими, т.е. в конечном счете чтобы вместе жить единой нравственной жизнью» [Дюркгейм. 1996, с.20-21]. А один из авторитетных исследователей римских профессиональных корпораций Вальцинг отмечал, что объединение ремесленников «придавало им больше сил для защиты их общих интересов. Но это было лишь одно из полезных побочных следствий данного института, а не его основание и главная функция. Прежде всего корпорация была религиозной коллегией. Каждая из них имела своего особого бога, культ которого, когда у нее были средства, отправлялся в специальном храме. ... Этот профессиональный культ не обходился без праздников, которые отмечали совместно жертвоприношениями и пирами». Кроме того, профессиональная корпорация оказывала помощь своим членам, она же была похоронной коллегией, часто имеющей собственное кладбище. Общий культ, общие пиры, общие праздники, общее кладбище – все вместе составляет отличительные признаки семейной организации у римлян. Поэтому профессиональную организацию называли «большой семьей». Члены римских ремесленных профессиональных корпораций называли себя братьями или товарищами [См. Дюркгейм. 1996, с.16-17].

При всем при том профессиональные корпорации не входили в официальную структуру римского общества, а ремесла подвергались нравственной опале и даже были объектом презрения [Дюркгейм. 1996, с.24-25]. А на более низкой эволюционной ступени, в Афинах, ремесленные корпорации были не только внесоциальны, но почти внезаконны [Дюркгейм. 1996. с.25]. Учитывая сказанное, вызывает сомнение иногда встречающееся в учебниках утверждение, что «ремесленники объединялись в цеха для защиты своих интересов». Какая уж тут защита, если в результате человек оказывался вне закона? Защита интересов возникла потом, когда цехи и корпорации получили официальный статус в обществе. До этого важнейшим стимулом к объединению в ремесленную корпорацию было стремление компенсировать безличность рынка, получив социальное признание со стороны равных себе людей.

К высшей стадии варварства взаимоотношения и между основными модусами социальной значимости становятся достаточно сложными. В частности, святость в иерархии ценностей могла соперничать со славой или властью, что находило отражение в борьбе жреческого сословия или духовенства со светской властью. В этих условиях служение духу часто вырождается в простую формальность, что влечет обмирщение святости, превращая ее лишь в средство достижения власти, а позже богатства и хозяйства. Этому способствует процесс распространения эгодеятельности и на этот модус. Забота о личном спасении (бессмертии индивидуальной души) порождает мучеников и отшельников в христианстве. Стремление получить бессмертие или божественное могущество через умерщвление плоти и праведную жизнь движет многими персонажами индийской мифологии [См.:Всемирная Галерея. 1994, с.273-274, 276 и др.].

Наконец, знание, которое в скрытом виде присутствовало в разных модусах значимости, обособляется и становится самостоятельным. Появляются особые фигуры – носители его. Певец (скальд, рапсод, акын и т.д.) – на первом этапе. Затем мудрец-философ. Позже – специалист в астрономии или математике, инженер и т.д. Обособленность знания как модуса социальной значимости проявляется в том, что носители его начинают оплачиваться, появляются люди, торгующие знанием – профессиональные учителя.

Для высшей ступени варварства характерны следующие признаки: 1) в обществе начинают функционировать все модусы социальной значимости. Появляется абстрактная возможность, что они превратятся в основные стимулы деятельности людей как социальных существ; 2) обе разновидности объективно необходимой деятельности – эго- и служебная – представлены в нем; 3) все модусы значимости доступны как на основе службы, так и на основе эгодеятельности; 4) оба способа социального признания – экспертиза и рынок – сформированы и сосуществуют одновременно; 5) ценности «общество» и «личность» введены в систему социальных ценностей; 6) присутствуют два типа хозяйства – домашнее и рыночное; 7) помимо природных качеств человека, изначально выступающих в качестве инструментальных ценностей (красота, сила, ум и т.п.), появляются ценности, связанные с обществом и двумя разновидностями деятельности, - дисциплина и долг, свобода и право.

Что же мешает обществу остаться на этой стадии развития, если в нем есть все что угодно? Этому мешает одна причина – неупорядоченность всех этих признаков (модусов, процедур социального признания, разновидностей деятельности).

Модусы социальной значимости «соперничают» между собой за преобладающее влияние в обществе (реально, конечно, соперничают носители модусов). Борьба светской и религиозной властей в Европе (римских пап и императоров Священной Римской империи) отражает «соперничество» святости и власти. Позже, по мере усиления третьего сословия, в эту борьбу включается и богатство. Неясно также, какая из процедур социального признания занимает ведущее место, какова иерархия высших общечеловеческих ценностей, в частности, общества и личности. Это хаотическое состояние чрезвычайно «затратно» с точки зрения любых ресурсов, а минимально приемлемый порядок в обществе может поддерживаться только с помощью грубой силы. У общества нет других средств для этого.

Перед обществом встает задача покончить с хаосом и уменьшить применение насилия. Для этого должны сложиться какие-то «естественные» комплексы из модусов, деятельностей, процедур социального признания с тем, чтобы снизить затраты на поддержание порядка и уменьшить применение насилия. Сложиться подобные комплексы, отражающие более упорядоченное общественное состояние, могут, вообще говоря на базе, одной из трех высших общечеловеческих ценностей – Бога (мыслящего духа), общества, личности. В реальности однако основой общества становилась либо ценность «личность», либо ценность «общество». Ценность «Бог» служила, как правило, скорее идеологическим камуфляжем, нежели действительной основой общества, хотя лидеры каких-либо значимых акций (войн, революций) очень часто выступали именно с религиозными лозунгами.

В целом, естественными и наиболее вероятными представляются следующие сочетания:

Высшая общечеловеческая ценность – общество, ведущая разновидность деятельности – служебная, основная процедура социального признания – личная экспертиза, главные модусы – власть, святость, знание. Хозяйство – домашнее. Подобное сочетание характерно для цивилизации, которая у нас будет называться служебно-домашней ;

Высшая общечеловеческая ценность – личность, ведущая разновидность деятельности – эгодеятельность (возможно, в обличье рыночной), основная процедура социального признания – рынок, главные модусы – богатство, хозяйство, мастерство в сфере материальной деятельности. Хозяйство – рыночное. Эти признаки свойственны рыночной цивилизации.

Переходный период. Общество не может перейти из варварства на стадию цивилизации сразу, непосредственно. Требуется более или менее длительный переходный период, когда комплексы ценностей, деятельностей и процедур социального признания «утрясаются», сбиваются в более или менее устойчивые образования. В реальной истории подобный переход сопровождается социальными катаклизмами, войнами и мятежами разного рода. Этот период необходимо как-то пережить и снизить степень насилия внутри общества. Оно не может быть полностью исключено, но, тем не менее, даже до перехода на стадию цивилизации, существуют состояния общества, позволяющие уменьшить его. Таких состояний два: первое из них можно назвать цивилизованное сообщество , объединяющие разные страны и народы, второе – внутренне напряженная цивилизация .

Цивилизованное сообщество . Оно основано на том, что выявляется особое рече-коммуникационное взаимодействие, связывающее его членов между собой. На практике это может быть обычный или «священный» язык, на котором отправляются религиозные обряды. Кроме того, для возникновения сообщества необходимы общий религиозный культ, основанный на вере в общего бога или богов, и (или) общее почитание какого-либо исторического персонажа, заложившего или выразившего основы нравственности, например, Будда в Индии или Конфуций в Китае. Кроме того, важным признаком цивилизованного сообщества является наличие более или менее осознаваемого родства между группами людей, входящих в него, основанного на общей исторической памяти (реальной или мифической, в частности, миф о происхождении от общего предка).

Так называемые греческая и особенно римская «цивилизации» представляли собой, с нашей точки зрения, цивилизованные сообщества, т.е. объединения народов, поклоняющихся похожим богам и пользующихся общими языками (греческим или латинским). Христианская (католическая) и мусульманская «цивилизации» также являются цивилизованными сообществами, основанными на единобожии и едином для каждого сообщества священном языке (латынь и арабский). Китай также пережил подобное состояние, хотя и в несколько более светском варианте, когда многочисленные родственные племена, населявшие его приняли в качестве духовной основы учение Конфуция и создали общий письменный язык, использовав иероглифы. Похожие, хотя и более сложные, процессы происходили и на индийском субконтиненте, где складывались цивилизованные сообщества на основе индуизма и буддизма, а также санскрита.

Подобные объединения людей целесообразнее рассматривать именно как сообщества, а не общества, поскольку деятельностное взаимодействие внутри них еще не стало ведущим. Отсутствие этой основы общества как раз и определяет непрочность подобных образований, а также делает возможным попятное движение к варварству и раскол сообщества в случае «ереси» или замены «священного» языка.

Наличие общего культа, общего «священного» языка и мифа об общем происхождении служит основой возникновения чувства близости между членами сообщества, делает их «братьями», в результате чего взаимоотношениями между ними смягчаются и становится принципиально иными по сравнению с взаимоотношениями с «чужими», «посторонними», «неверными». Внутри подобного сообщества насилие несколько смягчается, хотя, конечно, не устраняется полностью (это невозможно в принципе).

Принципы взаимодействия внутри цивилизованного сообщества хорошо описаны Платоном, когда он, строя проект совершенного государства, рассуждает о взаимоотношениях между эллинами и варварами.

По его мнению, различие между варварами и греками настолько велико, что даже нормы ведения войны между ними должны быть совершенно различны. Вооруженная борьба между греками – это раздор , а между эллинами и варварами – война . Варвары и греки – враги по природе, а эллины по природе – друзья. В войне между греками должны неукоснительно соблюдаться правила человеколюбия, продажа или обращение пленных в рабство не допускается. Война между эллинами и варварами ведется со всей беспощадностью, а пленные обращаются в рабов [Платон. Т.3 1971, с.270-273 и др.].

Любопытно отметить, что у многих агрессоров возникает идея, что предмет их агрессии – варвар, дикарь, которого надо «цивилизовать», научить жить «по закону». В свое время сам Чингисхан сравнивал войну против окружающих «неупорядоченных» народов с охотой на диких зверей. А «неупорядоченные» они были потому, что жили не по ясе, не по закону, который установил Чингис по воле Неба [Кычанов. 1995, с.17-18]. Нынче агрессоры ставят цель научить других «демократии», защитить «права человека» и т.п.

Внутренне напряженная цивилизация. Теоретически любая из четырех высших общечеловеческих ценностей – общество, личность, мыслящий дух (Бог), природа – может стать основой служебно-домашней цивилизации. Ведь служебная деятельность может совершаться ради любой из этих ценностей. Что касается Природы, то пока люди воспринимали ее скорее как благо, не желая тратить свой труд на ее сохранение. Они соглашались разве что на более или менее бережное отношение к ней.

Когда место в основании цивилизации занимают общество или мыслящий дух (Бог), нередко выступающие в связке, возникает устойчивая, «естественная» служебно-домашняя цивилизация. Более или менее «естественными» можно считать и такие цивилизации, когда на первый план выступает общество в обличье Родины или «светлого будущего всего человечества». В этих случаях служебная деятельность совершается во имя некоего целого, которое, несомненно, выше отдельного человека. И это нормально. Но возможна ситуация, когда в основе общества оказалась личность (конкретная) или группа (национальная, сословная, близкая по крови). Тогда подобная цивилизация окажется противоестественной, внутренне напряженной, а, следовательно, непрочной. Нелепо, когда все общество подчинено служению какой-то своей части, и естественно, что в нем возникают течения, направленные на изменение подобной ситуации.

Однако в истории довольно часто встречались общества с заметными чертами напряженной служебно-домашней цивилизации, в которой высшей общечеловеческой ценностью считалась личность или группа. Причем речь всегда шла не об абстрактных, а каких-то конкретных личностях и группах. В определенных обстоятельствах условием возникновения подобной цивилизации может оказаться тирания лица или группы.

В первом случае, общество целиком и полностью служит личности. Но это именно напряженная цивилизация, внутренне неустойчивая по своей сути, ибо люди смертны. Империя Александра Македонского содержала элементы подобной цивилизации.

Во втором, высшей ценностью, ради которой функционирует общество, выступает группа лиц (род, клан, союз агрессоров, например, воинская дружина, отдельное сословие). Представляется, что Спарта была классическим образцом подобной цивилизации, в которой относительно небольшое число свободных граждан содержалось за счет труда громадной массы общественных рабов-илотов.

В реальной истории подобная группа лиц вполне может иметь некоего высшего предводителя, которому сама служит, поэтому конкретное общество содержит в себе черты обеих разновидностей напряженной цивилизации.

Вероятно, империя Чингисхана может предстать в качестве примера подобной цивилизации. Считается, что государство и армия Чингисхана создавались прежде всего во имя ханского рода, его мужских представителей – урука. Государство, армия, войны служили тому, «чтобы члены урука и их семьи» одевались в «затканные золотом одежды», вкушали «вкусные и жирные яства», садились «на красивых коней» и обнимали «прекрасноликих жен». Но и непосредственным служителям хана и его урука – гвардии, нукерам, нойонам, военачальникам – обещалась «сладкая жизнь» за счет той добычи, которую следовало взять силой у «неупорядоченных народов» [Кычанов. 1995, с.18-19].

Возможно, зачатки подобной цивилизации можно наблюдать в империи Карла Великого, в Киевской Руси при первых князьях, в Британии после покорения ее нормандским герцогом Вильгельмом-Завоевателем и его союзниками-баронами. Неустойчивость напряженной цивилизации (помимо всех внешних причин) обусловлена и естественным обычаем делить наследство между сыновьями, давать каждому свой «удел».

Существует вероятность эволюции «нормальной» служебно-домашней цивилизации в сторону цивилизации напряженной. Это происходит тогда, когда некое сословие, призванное выполнять какую-либо важную общественную функцию, сначала во имя этой функции подчиняет себе ресурсы общества, а затем направляет их на удовлетворение собственных нужд. Весьма похожие процессы совершались в царской России, а позднее в СССР. В первой дворянство, призванное защищать Отечество, во имя обороны закрепостило крестьян, а позднее «забыло» о своей задаче. Во втором партийно-государственная номенклатура, взявшая на себя функцию управления страной во имя некой цели, обеспечила себя всяческими привилегиями, также «забыла» о поставленной цели и сделало задачей управление собственное благополучие. В обоих случаях общество становилось внутренне непрочным.

Имеются идеологические системы, провозглашающие (или провозглашавшие) своей целью построения служебно-домашней цивилизации, социальная структура которой была бы направлена на удовлетворение интересов некоего племени или народа. Все остальные народы Земли должны служить этому «избранному племени». Наиболее впечатляющими образцами этого рода идеологии являются сионизм и германский нацизм. В первом случае право на владение миром обосновывается договором с племенным богом. Во втором – ссылкой на природное превосходство части арийцев, германцев. Названная цель может достигаться разными средствами. Во-первых, относительно мирными – концентрацией в руках «избранного народа львиной доли общественного богатства и руководством средствами массовой информации (сионистский путь). Во-вторых, с помощью насилия (нацистский путь). В обоих случаях неизбежны внутренняя напряженность и неустойчивость подобной цивилизации, а в случае их крушения – откат к варварству.

Основные выводы. С позиций деятельностно-ценностного подхода магистральный путь эволюции общества заключается в расширении возможностей приобретения человеком социальной значимости. На стадии дикости человек обретает ее чрез три основных модуса – власть, святость, мастерство – и на основе служебной деятельности. На стадии варварства все модусы становятся доступны ему на основе как служебной, так и эгодеятельности. Переход от стадии дикости к стадии варварства связан с модусом славы, который узаконивает в обществе эгодеятельность, а тем самым вводит и ценность «личность» в основание социальной системы. Период варварства характерен неустойчивостью общества, поскольку неупорядочены отношения между ценностями, разновидностями деятельности, процедурами социального признания и т.п. Порядок в обществе поддерживается с помощью грубой силы. Оптимально уменьшить применение силы можно в том случае, когда складываются естественные комплексы из основных ценностей общества, разновидностей деятельности, модусов социальной значимости, процедур социального признания и т.п. Тогда общество переходит в сравнительно устойчивое состояние, которое можно назвать цивилизацией. При этом, как сказано выше, в зависимости от выбора основной ценности – личности или общества – у общества есть два альтернативных пути развития: в сторону служебно-домашней и в сторону рыночной цивилизаций , о которых речь пойдет ниже. Но общество может несколько уменьшить и упорядочить насилие, если в нем сформируется цивилизованное сообщество или напряженная служебно- домашняя цивилизация.

3 этапа культуры: дикость, варварство, цивилизация.

Здесь идет вечный спор между религиозной и эволюционной теориями. Теория Дарвина и теория Маркса (трудовая). Когда чел-к начал регулировать свое либидо, он становится чел-ком. (в процессе нравственной дея-ти). Понятие культуры возникает у греков – возделывание почвы (противоположность – это природа). Постепенно понятие культуры стало означать создание ценностей и процесс их создания. С др стороны – культура – продукт чел-ого бытия. Чел-к – это продукт не только природы, но и эл-т культуры.

Проблема соотношения природного и социального в философии.

Истоки проблемы бытия. Сущность мира и сущность человека.

Впервые термин "бытие" в философии ввел греческий философ Парменид для обозначения и одновременно решения одной реальной проблемы. Во времена Парменида люди стали терять веру в традиционных богов Олимпа, тем самым рушились основы и нормы мира. В глубинах человеческого сознания зародилось отчаяние, сомнение. Людям нужна была вера в новую силу. Философия в лице Парменида осознала сложившуюся ситуацию и попыталась успокоить смятенную душу людей, поставив на место власти богов власть разума, власть мысли. Парменид постулировал наличие за вещами предметно-чувственного мира чего-то, что выполняло бы роль гаранта существования этого мира.

Бытие – это то, что имеется за миром чувственных вещей, и это есть мысль. Оно едино и неизменно, абсолютно, не имеет внутри себя деления на субъект и объект, оно есть вся возможная полнота совершенств.

Бытие не возникло, не уничтожимо, единственно, неподвижно, нескончаемо во времени. Бытие это Логос, космический Разум, через который раскрывается содержание мира, непосредственно для человека.

Проблемы бытия:

первый аспект – вопросы о непроходящем и проходящим: что существует? Мир. Где существует? Здесь и везде. Как долго оно существует? Теперь и всегда, он непроходящ. Как долго существуют отдельные вещи? Они конечны, проходящи.

второй аспект – вопрос о единстве мира: мир, как непроходящее единство независимо от воли и сознания человека.

третий аспект – мир, как таковой, в различии и единстве его основных целостностей является реальностью для сознания и действия каждого человека.

Первую философскую концепцию бытия выдвинули досократики, одни из которых рассматривали бытие, как неизменное, единое, неподвижное (Парменид), другие – как непрерывно становящуюся (Гераклит). С другой стороны досократики различают бытие "по истине" и бытие " по мнению", сущность и существование.

Платон противопоставлял мир чувственных вещей чистым идеям – миру истинного бытия.

Средневековая христианская философия противопоставляла божественное бытие и бытие сотворенного мира, различая при этом действительное бытие (акт) и возможное (потенция).

В концепциях XVIII-XIX веков бытие рассматривается как реальность, противостоящая человеку. Отсюда вытекает трактовка бытия как объекта, противостоящего субъекту, как реальности, которая подчинена автономно действующим законам.

Вопрос о сущности человека, его происхождении и назначении ­– один из основных проблем в истории философской мысли. В древней китайской, индийской, греческой философии человек мыслится как часть космоса, некоторого "порядка", "строя" бытия (природы), как "малый мир", микрокосмос – отображение и символ Вселенной.

Человек содержит в себе основные элементы космоса, состоит из тела и души, рассматриваемых как два аспекта одной реальности или как две разнородные субстанции.

В христианстве представление о человеке как "образе и подобии Бога" сочетается с учением о соединении божественной и человеческой природы в личности Христа и возможности внутреннего приобщения каждого к божественной благодати.

Представление Декарта о мышлении, как единственно достоверном свидетельстве человеческого существования, легло в основу новоевропейского рационализма, который именно в разуме, мышлении усматривает сущность человека, его специфическую особенность.

Экзистенциализм разграничивает и противопоставляет понятия индивидуальности – как части природного и социального целого и личности как неповторимого духовного самоопределения ("экзистенции").

Исходным пунктом марксистского понимания человека является трактовка его как продукта и субъекта общественно-трудовой деятельности. "Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивидууму. В своей деятельности она есть совокупность всех общественных отношений".

Учение о б. - онтология - одна из центр. проблем ф. В самом широком смысле слова Б. есть всеохватывающая реальность, предельно общее понятие о существовании, о сущем вообще. Первый аспект проблемы Б. - ответы на вопросы “Что существует? - Мир. Где сущ.? - Здесь и везде Как долго? - Теперь и всегда: мир был, есть и будет. Как долго сущ. отд. вещи, организмы, люди, их жизнед-сть?” Второй аспект связан с вопр. о единстве мира: мир сущ. как непреход. единство вне и независ. от воли ч-ка. Природа, чел-к, мысли, идеи, о-во сущ; различные по формам совего сущ-я, они обр. единство бесконечного, непреходящего мира. Третий аспект связ. с тем, что мир в целом и все, что в нем сущ., - это дейст-сть, кот. имеет внутр. логику своего сущ-я, развития и реально предзадана созн-ю, действию отд. индивидов. Ф. фиксирует не просто сущ-е вещи (ч-ка, идеи, мира в целом), а более сложн. связь всеобщ. хар-ра: предметы (люди,состояния) вместе с их св-вами, особенностями сущ-ют и тем самым объединятся со всем тем, что сущ. в мире. Антитезой Б., или нечто, явл. ничто. Все конкретные формы Б., например, звезды, растения, животные, как бы возникают из небытия и становятся наличным актуальным Б. Но Б. сущего сколько бы оно ни продолжалось приходит к концу и возвращается в небытие, утрачивая данную форму Б. Диалектика и заключается в том, что переход в небытие есть уничтожение данного вида Б. и превращение, становление его в иной форме. Выделяют след. различающиеся, но и взаимосвяз. осн. формы Б.: 1) б. вещей (тел), процессов, кот. в свою очередь дел. на: б. вещей, процессов, сост. природы, б. природы как целого, б. вещей и пр-сов, произвед. ч-ком; 2) б. человека, кот. делится на б. ч-ка в мире вещей и специф. чел. бытие; 3) б. духовного (идеального), кот. дел. на индив. дух. и объективиров. (внеиндивид.) духовное; 4) б. социального, кот. дел. на индив. бытие (б. отд. ч-ка в о-ве и пр-се истории) и б. о-ва. Возникновение той или иной формы Б. есть результат перехода от одной формы Б. в другую. Какие бы формы Б. мы не рассматривали все они имеют своим предельным основанием, своей субстанцией материю. Доп. по 1 виду б.: все вещи, пр-сы, состояния, целостность б. природы сущ. до, вне и незав. от созн. ч-ка - в этом ее отличие. Первая природа - реальность особого типа, объ. и первичная. Для прир. существовать не означает восприниматься ч-ком, а ч-к с его сознанием только одно из поздних звеньев в цепи единого бытия

Общество и природа, как подсистемы объективной реальности. Функционирование общества, как естественно-исторический процесс.

Термин «Природа» служит для обозначения объективной реальности, всего того, что существует. Высшее ее порождение и часть – человек. Природа делится на 2 части: Связанную с деятельностью человека и не связанную с ней.

Общество – представляет собой совокупность исторически изменяющихся форм совместной деятельности людей, определенным образом связанных между собой и образующих некоторую целостность на основе необходимости материального производства в интересах ее (этой целостности) самосохранения, само производства и саморазвития.

Природа как целое – вечна и бесконечна. Человеческое общество исторически ограниченно как в пространстве так и во времени.

Человеческое общество не может возникнуть, существовать и развиваться вне и независимо от природы.

Природа как условие жизни и развитие общества не является постоянной и неизменной величиной.

Формы восприятия природы.

Античность: Природа понималась как подвижное, изменяющееся целое; человек мыслился как одна из ее частей.

Средневековая христианская культура: Окружающая человека природа кассматривалось как нечто сотваренное богом и более низкое чем сам человек, так как только он наделен божественным началом – душой. Более того, природа не редко мыслилась как источник зла, который нужно преодолеть или подчинить, а жизнь человека выступала как божественное начала (души) с греховным природным началом (телом). И это служило оправданием для негативного отношения к природе. Природа начиналась как нечто неодушевленное, противостоящее человеку и человеческому обществу.

Эпоха возрождения: отношение к природе меняется, человек открывает для себя красоту и великолепие окружающей природы, начинает видеть в ней источник радости, наслаждения, вдохновения.

Период становления промышленного капитализма: Природа начинает пониматься как объек интенсивной преобразовательной деятельности и как кладовая из которой человек может черпать без меры и без счета. Эти воззрения преобладали до середины 20 века, когда начали понимать всю опасность такого отношения к природе.

Взаимодействие человека и природы

Зависимость человека от природы, от естественной среды обитания существовала на всех этапах человеческой природы, но не оставалась постоянной, а изменялась диалектическим противоречивым образом.

Четыре типа взаимодействия общества с природой:

Присваивающий (для первобытного общества)

Производящий (С начало аграрная экономика затем индустриальное производство)

Подчиняющий (Капиталистический строй)

НТР (Вторая половина 50х годов 20го века)

Глобализация социальных, культурных, экономических и политических процессов в мире, породила ряд серьезных проблем, одной из которых является экологическая проблема.

Сущность экологической проблемы состоит в отчетливо обнаружившемся и углубляющемся противоречии между производительной деятельностью человечества и стабильностью природной среды его обитания. Как отмечал основатель Римского Клуба А. Печчеи: «Истинная проблема человеческого вида в том что он оказался неспособным в культурном отношении идти в ногу и приспособится к тем изменениям, которые сам внес в этот мир». Эти изменения являются плодом всей культурно-преобразовательной, и прежде всего, производственной деятельности. Масса всех искусственно созданных человеком неодушевленных предметов и живых организмов называется техномассой. Расчеты ученых показали, что техномасса производимая человечеством за 1 год составляет 10 в 13-14 степени, а биомасса производимая на суше 10 в 23. Из этих расчетов следует, что человечество создало искусственную среду, которая в 10 раз продуктивнее естественной среды. Это один из важнейших факторов, обуславливающий постановку перед человечеством экологической проблемы. В этой связи особую остроту приобретает распространение в окр среде производств и продукций, и особенно загрязняющих, вызывающих катаклизмы. Уже в обозримом будущем возможно ожидание потепления и таяния ледников, что послужит причиной для миллионов человек превратиться в экологических беженцев.

Ученые свидетельствуют, что всякий биологический вид способен выжить в пределах достаточно узкой экологической ниши, т.е. совокупности различных условий и факторов окружающей среды. Человек это биологический вид, хотя и более универсальный, более адаптивный к изменениям в окр среде. Однако и его ресурсы в складывающейся ситуации исчерпываются. Причем воздействуют не только физические факторы (загрязнение), но и психологические. Римский клуб пришел к выводу, что главной причиной экологических проблем является НТП, ориентированный на безудержный рост потребления. В части интелегентного населения развитых стран можно отметить, что воспитание детей направлено не на стремление вырастить людей стрмящихся к безудержному обогащению, а наоборот к общечеловеческим ценностям, скорее наоборот слабые и развитые страны порождают акул империализма. Это соответствует тем предложениям философов которые выступают за переориентацию людей с мирских ценностей на ценности духовные.

Философское понятие культуры. Культура и цивилизация

Совокупность матер. и дух. ценностей, а также способов их созидания, умение использовать их для прогресса человечества, передавать от поколения к поколению и составляет культуру. Культура - все созданное человеком; совокупность созданных и создаваемых человеком ценностей; качественная характеристика уровня развития о-ва. Ценность - факт культуры, и она социальна по своей сути. Огромный пласт из этих культурных ценностей и вообще существенную форму их выражения составляет система символов. Стержень культурных ценностей - понятие нравственности. Там, где есть человек, его деят-сть, отношения между людьми, там имеется и культура. Культура: материальная и духовная (не противопоставлять!). Цивилизация = окультуренная природа + средства окультуривания + человек, усвоивший эту культуру, способный жить и действовать в окультуренной среде своего обитания + обществ. отношения (формы социальной организации культуры), обеспечивающие сущ-е Ц. и ее продолжение. Ц. - социокультурное образование. Не Ц., а К. - единственный критерий социального развития общества. Многообразными способами включается культура в движение истории. Она выраж. личностную сторону деятельности ч-ка в обществе, выполн. F трансляции опыта, знаний, рез-тов чел. деят-сти. Нов. идеи включаются затем в историч. процесс, внося в него новые элементы. Любое изобретение человека может превратиться в фактор историч. развития и начать оказывать на него воздействие. Пример - изобретение ядерн. оружия, которое с момента своего изобретения начало влиять на ход научно-технического прогресса. Для устранения этой страшной угрозы были созданы различные комитеты во многих странах мира.Так создание научно-технич. мысли вошло в социальную жизнь, оказывая влияние на протекающие в обществе социальн., экономич. и политич. процессы. Но не все, что было рождено человеческой мыслью вошло в обществ. жизнь, в культуру, стало моментом историч. процесса. Многие изобретения не были реализованы по различным причинам, напр. изобрет. Ползуновым в 18 веке паровой машины (Россия не была к этому готова); работы в обл. генетики советских ученых. В ходе обществ. историч. процесса из тех "предложений", кот. идут со стороны культуры, данным о-вом осуществляется "социальн. отбор" этих предложений и то, каким он будет от текущ. состояния разв-я о-ва.

Человек, его природа, сущность. Смысл человеческой жизни

Ч-к - это индивид. Индивид (от лат. individuum - неделимое), первонач. - лат. перевод греч. понятия “атом” (впервые у Цицерона), в дальнейш. - обозначение единичного в отличие от совокупности, массы; отд. живое существо, особь, отд. человек - в отличие от коллектива, соц. группы, общества в целом. Индивидуальность - неповторимое своеобразие к-л. явления, отд. существа, ч-ка. В самом общем плане И. в качестве особенного, характеризующего данную единичность в ее качеств. отличиях, противопоставляется типичному как общему, присущему всем элементам данного класса или значительной части их. Личность - общежитейск. и науч. термин, обознач.: 1) чел. индивида как субъекта отношений и сознат. деятельности (лицо, в широком смысле слова) или 2) устойч. систему социально-значимых черт, хар-щих индивида как члена того или иного о-ва или общности. Ч-ка ф. понимает как целостность. Сущность ч-ка связана с обществ. условиями его функционирования и развития, с деят-стью, в ходе кот. он оказывается и предпосылкой, и продуктом истории. Ч-к - совокупность всех обществ. отношений. 1) Идеалистич. и религиозно-мистич. понимание ч. 2) Натуралистич. (биологич.) понимание ч. 3) Сущностное понимание ч. 4) Целостное понимание ч. - развитая индивидуальность -многообразие соц. качеств. Индивидуальность не только обладает разл. способностями, но еще и представляет их целостность. Если понятие индивидуальности подводит деятельность ч-ка под меру своеобразия и неповторимости, многосторонности и гармоничности, естественности и непринужденности, то понятие личности поддерж. в ней сознательно-волевое начало. Ч-к как индивидуальность выраж. себя в продуктивных действиях, и поступки его интересуют нас лишь в той мере, в какой они получают органичное предметное воплощение. О личности можно сказать обратное: в ней интересны именно поступки. Жизнеспособность человека покоится на воле к жизни и предполагает постоянное личностное усилие. Простейшей, исходной формой этого усилия является подчинение обществ. нравственным запретам, зрелой и развитой - работа по определ. смысла жизни. Сократ сч., что ч-к более всего нуждается в познании самого себя и своих дел, определении программы и цели своей деятельности, ясном осознании того, что есть добро и зло, прекрасное и безобразное, истины и заблуждения. Для С. смысл чел. жизни заключается в философствовании, в пост. самопознании, вечном поиске самого себя путем испытания. Он считал, что поступки человека определяются степенью его осведомленности. Фома Акв. считал, что в ч-ке нет никакой другой субстанциальной формы, кроме одной лишь мыслительн. души, и что она как виртуально содержит в себе чувствующую и питательную души, и содержит в себе все неизменные формы, и одна производит все, что производят в других видах более несовершенные формы. Маккиавели сч., что желания ч-ка ненасытны, и т.к. природа наделила человека способностью все мочь и ко всему стремится, а фортуна позволяет ему достигать лишь немногого, то следствием оказывается постоянная духовная неудовлетворенность и пресыщенность людей тем, чем они владеют. Именно это заставляет их хулить современность, хвалить прошлое и жадно стремится к будущему даже тогда, когда у них нет для этого разумного основания.

Человек как духовное существо. Проблема смысла жизни, смерти и бессмертия.

Смерть - естественный конец всего живого. Жизнь - форма сущ-я материи, возник-щая при опред-х условиях в момент ее образования. От всех др живых сущ-в ч отличается более всего тем, что на протяжении всей своей индивидуальной жизни он никогда не достигает "целей" жизни родовой, исторической; в этом смысле он постоянно не реализуемое адекватное сущ-во. Ч не удовлетворяется ситуацией. И эта неудовлетворенность содержит в себе причины творческой деятельности Поэтому призвание, задача каждого человека - всесторонне развивать все свои способности и по мере возможностей вносить свой личный вклад в историю, в прогресс общества, его культуры. В этом и заключается смысл жизни отдельной личности, который она реализует ч/з общ-во. Смысл жизни общ-ва и чел-тва в целом. Буддизм: чел живет для того, чтобы прервать цепь перерождений и никогда больше не возрождаться. Христ-во - восхождением чел к богу. Осн миссия чел хар-тся как спасительная, испытательная, и назидательная. Ислам: чел живет для того, чтобы потом воскреснуть. Средневековая Ф. - теоцентризм, в библии одна из главных проблем жизнь после смерти. Жизнь чел мука. Затем эпоха рационализма - человек механизм - смертен. Задача не умереть раньше времени, выработать максимально свой ресурс; а затем эпоха просвещения - смертен - руководствуйся всеми ценностями(!) - побуждает к активности. Ф сущ-ия главная проблема смерти и бессмертия. Практич смысл проблемы: определяет систему ценностей и направления поведения. Чел един-ое сущ-во которое осознает свою смертность Первой реакцией, следующей за осознанием своей смертности, может быть чувство безнадежности и растерянности. Преодолевая это чувство человек сущ-ет отягощенный знанием о грядущей смерти, которое становится основополагающим в последующем дух развитии чел. Наличием такого знания в дух опыте чел и объясняется острота, с кот перед ним встает вопрос о смысле и цели жизни. смысл жизни – в согласии с собственной природой и удовлетворении потребностей, в получении наслаждения и радости, в развитии творч способностей и труде на благо общ-ва. смысл жизни – в самом существовании. Это многообразие взглядов свидетель-ет о том, на сколько противореч-ы оценки цели жизни

Общество как система. Структура общества.

Бытие человека в общ-ве предполагает существование власти. В животном мире существует власть лидера, им является наиболее сильное животное. Дети нуждаются в охране, след-но существует власть родителей. Она разумна, естественна, построена на авторитете родителей. Это сохранятся в общественных отношениях. Общ-во не может быть без власти. Обществення власть базируется на опыте, знании специалистов. Люди передают им власть. Т.О. выделяется особая группа, занятая управлением. Она требует предоставлетия соответствующих прав, которые и получает. В следствии этого она начинает выполнять свои функции не считаясь со справедливостью, традициями. Войны, разделение труда и товарные отношения причина возникновения государства.Гос. власть - особая власть. 1.Она предполагает наличия особой профессиональной группы,которая всю жизнь управляет общественными делами. 2. Это особые вооруженные отряды, выражающие гос. власть.

Правовые нормы имеют особенности: провозглашаются от имени всего общеста и формально они направлены на поддержание усилий общественного производства и жизни. Об-во не может жить без госуд.органов. Они берут на себя выполнение многих функций: образование, здравоохранение, развитие современных отраслей производства, защита граждан.Гос-во - это правовая общественная власть, опирающаяся на материальную силу своего административн., судебного и военного аппарата. Это организация полит. власти, экономики. Издает положения, направленные на регулирование администрат., имуществ., финансовых и др. отношений между гражданами и учреждениями. Располагая крупными финансовыми и др. возможностями, гос-во берет на себя инициативу по созданию новых отраслей производства, по решению рупных народохозяйственных задач.. Правовое гос-во, если и не обеспечивает интересы всех слоев населения, то во всяком случае дает максимальную возможность в этом отношении.В отличие от нравственных норм в правосознании понятия должного и справедливого мыслятся как возведенные на уровень гос. закона, нарушение которого сопровождается правовыми санкциями. Особенность правовых норм состоит в том, что если нормы правосознания формулируются и проводятся в жизнь государствм, то нравственые нормы складываются и функционируют в непосредственной практике поведения. Они закрепляются общественным признанием их ценности с т.зр. всеобщего блага для того или иного коллектива,не имея при этом юридически закрепленной силы.

Проблема человека как неотъемлемая тема мировой философии.

Один древний мудрей сказал, что для человека нет более интересного объекта, чем сам человек (он имел в виду женщину???).

Проблема человека – одна из основных, если не центральная, во всей мировой философской мысли. Протагор характеризовал человека как меру всех вещей, что стало одним из основных мировоззренческих и методологических принципов науки, философии и политики всех государств.

Д.Дидро считал человека высшей ценностью, единственным создателем всех достижений культуры на Земле, разумным центром Вселенной, тем пунктом, от которого все должно исходить и к которомы все должно возвращаться.

Какими бы абстрактными, естественно-научными или практическими вопросами ни был занят человеческий ум, все эти размышления помимо своей внешней цели всегда сопровождаются подспудной мыслью об их связи с самим человеком – с его внутренней сущностью и его потребностями. В достижении свободы и блага человека заключен смысл социально-политического и научно-технического програсса.

Частные проявления человека изучают биология, медицина, психология, социология и др. Философия же всегда стремиться к постижению его целостности, прекрасно понимая, что простая сумма знаний частных наук о человеке не дает искомой сущности, и потому всегда пыталась выработатьсобственные средства познания человека и с их помощью выявить их место в мире.

Философский подход к человеку предполагает выявление его сущности, конкретно-исторической детерминации форм его активности, раскрытие различных исторически существовавших форм его бытия.

Философия выявляет место человека в мире и его отношение к миру, анализирует вопрос о том, чем человек может стать, развертывая свои возможности, каково в нем соотношение биологического и социального, что такое человек как личность, какова структура личности, в чем суть социально-психологических типов личности.

Известно, что в различные эпохи истории эта проблемма освещалась неодинаково: менялись приоритеты и аспекты ее осмысления. Философская мысль то растворяла человека (Ч) в природе (Космосе) или в обществе, то относилась к нему как к существу самодовлеющему (какому???), противопоставляя его природному и социальному миру. И тем не менее, полностью учитывая тот факт, что удельный вес «человеческой проблематики» в различных философских системах был неодинаков, именно с ней всегда связывались основные направления философской мысли на протяжении всей ее истории.

Философия познания человека требовала прежде всего становления особого метода познания, когда человек оказывается одновременно и объектом и субъектом познания.

В античной философии он рассматривался преимущественно как микрокосм, в своих человеческих проявлениях подчиненный высшему началу – судьбе.

В системе христианского мировоззрения человек стал восприниматься как существо, в котором изначально неразрывно и противоречиво связаны два начала: душа и тело, а также человек и Бог. Например, Августина рассматривал душу как независимую от тела и именно ее отождествлял с человеком, а Фома Аквинский рассматривал человека как единство тела и души, как существо прмежуточное между животными и ангелами. Плоть человеческая – арена низменных страстей и желаний. Отсюда постоянное стремление человека к постижению божественного света и истины, что освобождает его от дьявольских пут. Этим обстоятельством обусловлена специфика человеческого отношения к миру: здесь явно не только стремление постич собственную сущность но и стремление приобщиться к высшей сущности – Богу. Этому воззрению чужда мысль о кончности человеческого бытия.

Философия Нового времени видела в человеке (вслед за християнством) прежде всего его духовную сущность. тончайшие наблюдения над внутренней жизнью человеческого духа, над смыслом и формой операций человеческого разума, над тайными, сокрытыми в личностной глубине пружинами человеческих помыслов и деяний. Признание автономии человеческого разума в деле познания собственной сущности.

Филисофия XIX- начала XX в гипертрофировала духовное начало в человеке, сводя в одних случаях его сущность к рациональному началу, а в других к иррациональному.

Вывели отличительный признак человека: Труд – не просто отличительный, а сущьностный признак человека. (теперь я понял, почему мне так хреново)

В труде человек постоянно изменяет условия своего существования, преобразуя их в соответствии со своими постоянно развивающимися потребностями, создает мир материальной и духовной культуры, которая твориться человеком в той же мере, в какой сам человек формируется культурой.

Труд невозможен в единичном проявлении и с самого начала выступает как коллективный, социальный. В социальном отношении труд повлек за собой формирование языка, мышления, общения, убеждения, ценностные ориентации, мировоззрение.В психологическом отношении он имел своим следствием преобразование инстинктов: в плане их подавления иподчинения разуму и в плане преобразования их в новое качество – интуицию.

Фихте считал, что понятие человека относиться не к единичному человеку ибо такового нельзя помыслить, а только к роду: невозможно анализировать свойства отдельно взятого человека, взятого самого по себе, вне отношения с другими людьми, т.е. вне общества.

Маркс (ей бо скатал у Фихте): «... сущность человека не есть абстракт присущий, отдельному индивидую В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений».

Критика религии и антропологический материализм Фейербаха.

Хар-ая особенность мат-ма Фейербаха- антропологизм, явившийся следствием историч.условий предреволюц-ой Германии и выражением идеала революц.буржуазн.демократии. исходным пунктом фил-ой эволюции Ф.была критика идеалистического понимания Гегелем человеч.сущности, сведение ее к самосознанию. Отказ от подобной точки зрения неминуемо вел и к отказу от идеализма вооюще. Заслугой Ф.явл.подчеркивание связи идеализма с религией. Резкой критике подвергает Ф.также идеалистич.хар-ер гегелевской диалектики. Критика Гегеля открывала путь к использованию рацион-го содержания гегелевской философии и в этом отношении способствовала формированию марксизма. Однако Ф.просто отбросил фил-ию Гегеля и поэтому не сумел увидеть главного его достижения- диалектики. Осн.содерж.и смысл фил-ии Ф.-отстаивание мат-ма. Антропологизм Ф.проявл-ся в выдвижении на первый план сущности человека, кот.рассм-ся им как “единственн.,универс-ый и высший” предмет фил-ии. Но провести последовательно матер-ую точку зрения в этом вопросе Ф.не удается, т.к.человек для него- абстрактный индивид, чисто биологич.существо. в теории познания Ф.отстаивает точку зрения эмпиризма и сенсуализма, решительно выступает против агностицизма. Вместе с тем он не отрицал и значение мышления в познании, пытался хар-ть объект в связи с деятельностью субъекта, выссказывал догадки об общ-ой природе чел познания и сознания и т.д. Но в целом Ф.не преодолел созерцательности домарксовского материализма. Это связано с тем, что в понимании истории Ф.еще целиком оставался на позициях идеализма. Идеалистич.воззрения на обществ.явл-я вытекают из стремления Ф.применить антропологию как универсальную науку к изучению общественной жизни. Идеализм Ф.особенно ярко проявляется в исследовании религии и морали. Религия рассматривается им как отчуждение чел свойств: ч как бы удваивается и в лице бога созерцает свою собственную сущность. Т.о. религия выступает как “бессознательное самосознание” ч. Причины такого удвоения Ф.видит в чувстве зависимости человека от стихийных сил природы и общества. Особый интерес представляют догадки Ф.о соц.и историч.корнях религии

Проблема происхождения человека и философские подходы к ее решению.

Выделение человека из животного мира – столь же грандиозный скачок, как и происхождение живого из неживого. Ведь речь идет об образовании такого рода живых существ, внутри которого с известного момента прекращается процесс видообразования и начинается "творческая эволюция" совершенно особого типа.

Предыстория человечества по сей день остается такой же загадочной и таинственной как и возникновение жизни. Современные научные представления о становлении человека покоятся в основном на гипотезах.

К вопросу о происхождении человека астрологи и философы подходят с различных и внешне даже противоречащих друг другу позиций. Астрологи озабоченны поисками "недостающего звена" в биологической эволюции от обезьяноподобного предка человека и Homo Sapiens. Философы стремятся выявить и обрисовать сам "перерыв постепенности" – революционный скачок, который имел место в процессе человеческого становления.

Важную роль в объяснении общего смысла антропосоциогинеза играла и играет трудовая гипотеза, набросанная Энгельсом в работе "Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека".

Аристотель: "Человек это животное, наделенное разумной душой".

Религиозная философия: "Человек есть образ и подобие Бога".

Фейербах: "Человек не творение Бога, а часть, и притом наиболее совершенная, вечной природы".

Ницше: "Человек произошел от "большого животного".

Тейяр де Шарден: "Человек выступает как сознательный продолжатель дела эволюци.

История человека рассматривается как заключительный этап космогенеза. Все существующее возникло из единой субстанции, тиши универсума&

Позволяет узнать, каково место каждого вида в пределах рода. "При классификации все "виды", так сказать, равны перед "родом", - писал по этому поводу В. М. Межуев в давнем сборнике "Проблемы философии культуры", - при типологизации каждый "вид" находится в особом отношении к роду"18. "Род", о котором идет речь в этом параграфе, называется "мировой культурой", и задача культуролога - установить и...

Символисты). ЭТА ИНФОРМАЦИЯ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗНОЙ ДЛЯ ВАС!Вашему вниманию представляется набор фалов, которые сосредотачивают в себе порядка 99% ответов на экзаменационные вопросы в разных редакциях по философии на вступительный экзамен в аспирантуру НТУУ «КПИ» (Киевский Политех.) по программе 2001-2002гг. (может быть эта программа была и раньше, может сохранится и в будущем, но на эти годы...

Поведения ученых в стрессовой ситуации. 2. Провести типологию стрессовых ситуаций и проанализировать их генезис. 3. Разработать курс аутотренинга для ученых, становящихся объектом социального прессинга малой научной группы. Курс направлен на сохранение работоспособности ученого, стабилизацию деятельности научного коллектива. 4. Апробировать подготовленный курс. Проанализировать результаты...

Развивает систему мотивации и стимулирования труда персонала и стремится к созданию такой системы, которая бы позволяла вознаграждать сотрудника в соответствие с его результатами. 3.2 Внедрение современных технологий управления персоналом в организации ООО «Инна Тур» После рассмотрения существующего на предприятии подхода к работе с персонала сделаем вывод о внедрении современных кадровых...

Морган был первый, кто со знанием дела попытался внести в предысторию человечества определённую систему, и до тех пор, пока значительное расширение материала не заставит внести изменения, предложенная им периодизация несомненно останется в силе.

Из трёх главных эпох — дикости, варварства, цивилизации — его, само собой разумеется, занимают только две первые и переход к третьей. Каждую из этих двух эпох он подразделяет на низшую, среднюю и высшую ступень сообразно с прогрессом в производстве средств к жизни, потому что, говорит он,

«искусность в этом производстве имеет решающее значение для степени человеческого превосходства и господства над природой; из всех живых существ только человеку удалось добиться почти неограниченного господства над производством продуктов питания. Все великие эпохи человеческого прогресса более или менее прямо совпадают с эпохами расширения источников существования» .

Наряду с этим происходит развитие семьи, но оно не даёт таких характерных признаков для разграничения периодов.

1. Дикость

1. Низшая ступень . Детство человеческого рода. Люди находились ещё в местах своего первоначального пребывания, в тропических или субтропических

лесах. Они жили, по крайней мере частью, на деревьях; только этим и можно объяснить их существование среди крупных хищных зверей. Пищей служили им плоды, орехи, коренья; главное достижение этого периода — возникновение членораздельной речи. Из всех народов, ставших известными в исторический период, уже ни один не находился в этом первобытном состоянии. И хотя оно длилось, вероятно, много тысячелетий, доказать его существование на основании прямых свидетельств мы не можем; но, признав происхождение человека из царства животных, необходимо допустить такое переходное состояние.

2. Средняя ступень . Начинается с введения рыбной пищи (куда мы относим также раков, моллюсков и других водяных животных) и с применения огня. То и другое взаимно связано, так как рыбная пища делается вполне пригодной к употреблению лишь благодаря огню. Но с этой новой пищей люди стали независимыми от климата и местности; следуя по течению рек и по морским берегам, они могли даже в диком состоянии расселиться на большей части земной поверхности. Грубо сделанные, неотшлифованные каменные орудия раннего каменного века, так называемые палеолитические, целиком или большей частью относящиеся к этому периоду, распространены на всех континентах и являются наглядным доказательством этих переселений. Заселение новых мест и постоянное деятельное стремление к поискам, в соединении с обладанием огнём, добывавшимся трением, доставили новые средства питания: содержащие крахмал корни и клубни, испечённые в горячей золе или пекарных ямах (земляных печах), дичь, которая, с изобретением первого оружия, дубины и копья, стала добавочной пищей, добываемой от случая к случаю. Исключительно охотничьих народов, как они описываются в книгах, то есть таких, которые живут только охотой, никогда не существовало; для этого добыча от охоты слишком ненадёжна. Вследствие постоянной необеспеченности источниками питания на этой ступени, по-видимому, возникло людоедство, которое с этих пор сохраняется надолго. Австралийцы и многие полинезийцы и теперь ещё находятся на этой средней ступени дикости.

3. Высшая ступень . Начинается с изобретения лука и стрелы, благодаря которым дичь стала постоянной пищей, а охота — одной из обычных отраслей труда. Лук, тетива и стрела составляют уже очень сложное орудие, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности, следовательно, и одновременное знакомство со множеством других изобретений. Сравнивая друг с другом народы, которые знают уже лук и стрелу, но ещё не знакомы с гончарным искусством (его Морган считает началом перехода к варварству), мы действительно находим уже некоторые зачатки поселения деревнями, известную степень овладения производством средств существования: деревянные сосуды и утварь, ручное ткачество (без ткацкого станка) из древесного волокна, плетёные корзины из лыка или камыша, шлифованные (неолитические) каменные орудия. Огонь и каменный топор обычно дают также возможность уже делать лодки из цельного дерева, а местами изготовлять брёвна и доски для постройки жилища. Все эти достижения мы встречаем, например, у индейцев северо-запада Америки, которые хотя и знают лук и стрелу, но не знают гончарного дела. Для эпохи дикости лук и стрела были тем же, чем стал железный меч для варварства и огнестрельное оружие для цивилизации, — решающим оружием.

2. Варварство

1. Низшая ступень . Начинается с введения гончарного искусства. Можно доказать, что во многих случаях и, вероятно, повсюду оно было обязано своим возникновением обмазыванию плетёных или деревянных сосудов глиной с целью сделать их огнеупорными. При этом скоро нашли, что формованная глина служит этой цели и без внутреннего сосуда.

До сих пор мы могли рассматривать ход развития как вполне всеобщий, имеющий в определённый период силу для всех народов, независимо от их местопребывания. Но с наступлением варварства мы достигли такой ступени, когда приобретает значение различие в природных условиях обоих великих

материков. Характерным моментом периода варварства является приручение и разведение животных и возделывание растений. Восточный материк, так называемый Старый свет, обладал почти всеми поддающимися приручению животными и всеми пригодными для разведения видами злаков, кроме одного; западный же материк, Америка, из всех поддающихся приручению млекопитающих — только ламой, да и то лишь в одной части юга, а из всех культурных злаков только одним, но зато наилучшим, — маисом. Вследствие этого различия в природных условиях население каждого полушария развивается с этих пор своим особым путём, и межевые знаки на границах отдельных ступеней развития становятся разными для каждого из обоих полушарий.

2. Средняя ступень . На востоке начинается с приручения домашних животных, на западе — с возделывания съедобных растении при помощи орошения и с употребления для построек адобов (высушенного на солнце кирпича-сырца) и камня.

Мы начинаем с запада, так как здесь, до завоевания Америки европейцами, дальше этой ступени нигде не пошли.

Индейцам, находившимся на низшей ступени варварства (к ним принадлежали все, кто жил к востоку от Миссисипи), был известен уже ко времени их открытия какой-то способ выращивания в огородах маиса и, возможно, также тыквы, дыни и других огородных растений, которые составляли весьма существенную часть их питания; они жили в деревянных домах, в обнесённых частоколом деревнях. Северо-западные племена, особенно обитавшие в бассейне реки Колумбии, стояли ещё на высшей ступени дикости и не знали ни гончарного искусства, ни какого бы то ни было возделывания растений. Напротив, индейцы, относящиеся к так называемым пуэбло в Новой Мексике , мексиканцы, обитатели Центральной Америки и перуанцы находились ко времени завоевания на средней ступени варварства: они жили в похожих на крепости домах из адобов или камня, выращивали в искусственно орошаемых огородах маис и другие — различные, в зависимости от местоположения и климата, — съедобные растения, служившие им главными

источниками питания, и даже приручили некоторых животных: мексиканцы — индюка и других птиц, перуанцы — ламу. К тому же они были знакомы с обработкой металлов, но за исключением железа, и поэтому они всё ещё не могли обходиться без оружия и орудий из камня. Испанское завоевание оборвало всякое дальнейшее самостоятельное их развитие.

На востоке средняя ступень варварства началась с приручения животных, дающих молоко и мясо, между тем как культура растений, по-видимому, ещё очень долго в течение этого периода оставалась здесь неизвестной. Приручение и разведение скота и образование крупных стад, по-видимому, послужили причиной выделения арийцев и семитов из прочей массы варваров. У европейских и азиатских арийцев домашние животные имеют ещё общие названия, культурные же растения — почти никогда.

Образование стад вело к пастушеской жизни в пригодных для этого местах: у семитов — на травянистых равнинах вдоль Евфрата и Тигра, у арийцев — на подобных же равнинах Индии, а также вдоль Оксуса и Яксарта, Дона и Днепра. Впервые приручение животных было достигнуто, по-видимому, на границах таких пастбищных областей. Позднейшим поколениям кажется поэтому, что пастушеские народы произошли из местностей, которые в действительности не только не могли быть колыбелью человечества, но, напротив, были почти непригодны к жизни для их диких предков и даже для людей, стоявших на низшей ступени варварства. Наоборот, после того как эти варвары, находящиеся на средней ступени, привыкли к пастушеской жизни, им никак не могло прийти в голову добровольно вернуться из травянистых речных долин в лесные области, в которых обитали их предки. И даже когда семиты и арийцы были оттеснены дальше, на север и запад, они не могли перебраться в западноазиатские и европейские лесистые местности раньше, чем возделывание злаков не дало им возможности прокармливать свой скот, особенно зимой, на этой менее благоприятной почве. Более чем вероятно, что возделывание злаков было вызвано здесь прежде всего потребностью в корме для скота и только впоследствии стало важным источником питания людей.

Обильному мясному и молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей следует, быть может, приписать более успешное развитие обеих этих рас. Действительно, у индейцев пуэбло Новой Мексики, вынужденных кормиться почти исключительно растительной пищей, мозг меньше, чем у индейцев, стоящих на низшей ступени варварства и больше питающихся мясом и рыбой. Во всяком случае, на этой ступени людоедство постепенно исчезает и сохраняется лишь как религиозный акт или, что здесь почти равносильно, как колдовской обряд.

3. Высшая ступень . Начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его для записывания словесного творчества. Эта ступень, самостоятельно пройденная, как уже сказано, лишь в восточном полушарии, более богата успехами в области производства, чем все предыдущие ступени, вместе взятые. К ней принадлежат греки героической эпохи, италийские племена незадолго до основания Рима, германцы Тацита, норманны времён викингов .

Прежде всего мы впервые встречаем здесь плуг с железным лемехом, с домашним скотом в качестве тягловой силы; благодаря ему стало возможно земледелие в крупном размере, полеводство , а вместе с тем и практически неограниченное для тогдашних условий увеличение жизненных припасов; затем — корчёвка леса и превращение его в пашню и луг, что опять-таки в широких масштабах невозможно было производить без железного топора и железной лопаты. А вместе с тем начался также быстрый рост населения, которое стало более густым на небольших пространствах. До возникновения полеводства должны были сложиться совершенно исключительные условия, чтобы полмиллиона людей позволило объединить себя под единым центральным руководством; этого, вероятно, никогда и не случалось.

Полный расцвет высшей ступени варварства выступает перед нами в поэмах Гомера, особенно в

«Илиаде». Усовершенствованные железные орудия, кузнечный мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из брёвен и досок, зачатки архитектуры как искусства, города, окружённые зубчатыми стенами с башнями, гомеровский эпос и вся мифология — вот главное наследство, которое греки перенесли из варварства в цивилизацию. Сравнивая с этим данное Цезарем и даже Тацитом описание германцев , находившихся в начальной стадии той самой ступени культуры, из которой готовились перейти в более высокую гомеровские греки, мы видим, какое богатство достижений в развитии производства имеет высшая ступень варварства.

Набросанная здесь мной, по Моргану, картина развития человечества через ступени дикости и варварства к истокам цивилизации уже достаточно богата чертами новыми и, что ещё важнее, неоспоримыми, так как они взяты непосредственно из производства. И всё же эта картина покажется бледной и жалкой по сравнению с той, которая развернётся перед нами в конце нашего странствования; лишь тогда будет возможно в полной мере осветить переход от варварства к цивилизации и разительную противоположность между ними обоими. Пока же мы можем обобщить моргановскую периодизацию таким образом: дикость — период преимущественно присвоения готовых продуктов природы; искусственно созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными орудиями такого присвоения. Варварство — период введения скотоводства и земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности. Цивилизация — период овладения дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в собственном смысле этого слова и искусства.