А. Архангель­ский – выдающийся русский духов­ный композитор и хоровой дирижер

Александр Архангельский - Коньяк "Ширван" (сборник)

Александр Архангельский - Стихотворная повесть А. С. Пушкина "Медный Всадник"

Александр Архангельский

Александр Архангельский родился 27 апреля 1962 года в Москве. В 1984 году окончил филологический факультет МГПИ, в 1988-м защитил кандидатскую диссертацию о Пушкине.

Первая книга «Стихотворная повесть А. С. Пушкина “Медный всадник”» увидела свет в 1990 году. В 1991-м вышел сборник статей, написанных в 1987 - 1990 годах «У парадного подъезда. Литературные и культурные ситуации периода гласности». Книга интересна как документальный источник, по которому можно изучать непростое и противоречивое время перестройки. В 1999 году были изданы «Беседы о русской литературе. Конец ХVIII - первая половина XIX века» и «Герои Пушкина. Очерки литературной характерологии». В 2000-м в знаменитой серии «ЖЗЛ» вышла биография Александра Первого, переведенная также на французский язык. В книгу «Политкоррекция» (2002) вошла политическая публицистика Архангельского. В 2006-м вышли сборники статей «Базовые ценности» и «Гуманитарная политика».

Как прозаик Александр Архангельский дебютировал в 2006 году с романом «1962», который несколько раз переиздавался. Вторая книга — «Цена отсечения», по версии журнала «Русский репортер», стала «Самым важным романом года».

В 2010 году вышла книга «Тем временем», написанная по мотивам одноименной телепередачи.

На телевидении Александр с самого начала 90-х. Он был автором и ведущим программ «Против течения» (1992 - 1993, «РТР»). В 2002 году вел программу «Хронограф» на телеканале «Россия», а с 2002 года - автор и ведущий программы «Тем временем» на телеканале «Культура». («Московский комсомолец»: «Каждый уважающий себя телеканал просто обязан иметь итоговую программу. Такую, где собираются умные люди и разговаривают о наболевшем (у них или у страны) за неделю. На канале «Культура» эту общественно полезную функцию выполняет ток-шоу “Тем временем”».)

В 1993 - 1994 годах на радиостанции «Свобода» выходила его передача «Писатели у микрофона», Архангельский был постоянным гостем радиошоу «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы».

Публиковался в «Литературной газете», «Независимой газете», «Известиях», журналах «Дружба народов», «Знамя», «Новый мир», «Литературное обозрение». Печатался под псевдонимами Архип Ангелевич и Ангелина Архипова.

Александр Архангельский - лауреат премий «Литературной газеты» (1990), журналов «Литературное обозрение» (1984), «Знамя» (1996), «Новый мир» (1996), «Дружба народов» (1997), премии «Глобус» в номинации «За лучшую книгу, написанную журналистом» (за роман «1962»). Входил в состав жюри премий «Русский Букер», «Большая книга», «Русская премия», премии имени Аполлона Григорьева. В 2009 году получил премию «Власть №4» как лучший политический обозреватель. Финалист премий «ТЭФИ-2005» и «ТЭФИ-2006», выдвигался на соискание премии «ТЭФИ-2007» в номинации «Ведущий информационно-аналитической программы».

С сентября 1991 года - член Союза российских писателей. Член Академии Российского телевидения. Профессор факультета медиакоммуникаций Высшей школы экономики.

Известный телеведущий, он считает, что телевидение не может говорить о Боге напрямую, потому что по сути оно — развлечение; что современный мир слишком разорван, поэтому и появился интернет — чтобы удержать связи; он пишет учебники по литературе для средней школы, потому что уверен, что нашу нацию не объединяет ничего, кроме русского языка. Александр АРХАНГЕЛЬСКИЙ — представитель современных интеллигентов, которые не ассоциируются только с «кухонными бунтами» в отдельно взятых квартирах, а должны уметь думать и отстаивать свою точку зрения в любых, даже самых жестких условиях.

Чтобы жизнь не была обесточена

— Вы написали книгу «1962. Послание к Тимофею», где в форме обращения к сыну говорите о корнях и переплетении личной и мировой истории. Сегодня все больше людей пытаются воссоздавать свою родословную, вешают на стену пожелтевшие фотографии предков… Откуда это стремление отыскать корни?

— Когда маленьким детям не хватает витаминов, они начинают инстинктивно есть мел, золу, листья. Сегодня одновременно у огромного количества людей возникло чувство оборванных связей. У кого-то это связи ближайшего круга, и, чтобы восстановить их, люди идут в «Одноклассники», а у кого-то — связи в , когда остро ощущается собственная разорванность во времени. И нашему социальному организму срочно нужны витамины.

— А почему «разорванность во времени» не чувствовали, скажем, наши родители?

— Они жили плотнее, участвовали вместе во всем: от быта до каких-то политических действий. Я не говорю, хорошо это или плохо, но так было. Мы живем разрозненно. К тому же ускорилось историческое время. Вокруг все стремительно меняется: технологии, языковые нормы, социальный опыт. От быстрых перемен действительности нас разносит, разрывает на части. Между разными поколениями сейчас не , а отсутствие связок.

Конфликт — вещь нормальная, когда внутри одного пространства люди сталкиваются — плечами, лбами, а потом либо примиряются, либо объявляют друг другу войну. Страшно — проскальзывать друг около друга без возможности зацепиться. Мы вступили в мир, где самое сложное — доказать реальность существования самых простых вещей: таких, как память, преемственность, они превратились в абстракцию. И, видимо, потому у огромного количества людей возникает почти физиологическое чувство, что без восстановления хотя бы воображаемой корневой системы нас разнесет и разорвет окончательно.

— Все, о чем вы говорите, происходит именно из-за технического прогресса?

— Технические открытия следуют за нашими внутренними проблемами. Сегодня мы живем в мире, который теряет чувство границ, географических и политических, а вместе с этим и исторических. Если наши родители были больше похожи на земледельцев, то наши дети и мы больше похожи на кочевников.

Став кочевниками, мы не утратили инстинкта земледельцев и хотим, чтобы у нас была родовая память. Мы хотим все время возвращаться на Родину, а не просто перемещаться из одной точки в другую. Мы хотим менять места обитания, но постоянно удерживать связи. С моей точки зрения, и интернет появился потому, что мир начал меняться.

В нашем слишком разорванном мире востребовано все, что связывает. И это относится в равной мере и к техническим открытиям, и к литературным работам. Все вдруг начали писать про исторический код, поскольку чувствуют: провода из стены выдраны и концы не сведены, и их нужно опять замкнуть, иначе жизнь обесточена.

— Скорее не привел, а подвел. Он поставил перед ними вопросы, ответов на которые в его произведениях нет. И вот за ответами люди и пришли в Церковь. А вот пытался вести. И в тех произведениях, где он вел, он проиграл. Выиграл — в романах, в которых открывал читателям мир с выходом в вечные сферы.

Писатель вообще ставит вопросы лучше, чем дает ответы. Хотя ответы тоже имеют право быть. Но не в лоб: это же не рецепт, не дорожная карта. Когда писатель дает ответы, он должен быть чуть-чуть ироничен по отношению к самому себе. Как только он эту иронию теряет, становиться самозванцем, ставящем себя в лучшем случае на место священника, в худшем — на место Господа Бога.

Плетение словес

— Вы как-то сказали, что ваша профессия — литератор. Сегодня существует такой род деятельности?

— Литератор — человек, который зарабатывает на жизнь плетением словес, кто умеет выстраивать слова в высказывания, имеющие смысл. Принято считать, что литератор — это писатель, пишущий вымышленные книжки, думающий о высоком, не разменивающийся на мелочи. Хотя в истории русской литературы я таких личностей почти не знаю. Каждому из наших писателей приходилось заниматься той же журнальной поденщиной. Литератор — это профессия, а писатель — призвание. Главное, четко понимать, чем ты занимаешься в данный момент, и не путать: публицистикой, то есть убеждаешь в чем-то людей, навязываешь им свое мнение, или журналистикой — рассказываешь о мнениях других. Или — пишешь о других людях изнутри их сознания, как писатель.

— А дальнейший путь — от литературоведения к журналистике — насколько он был для вас логичен?

— Для начала я предъявил себя в академическом мире. Очень рано выпустил первую свою филологическую книжку о «Медном всаднике» , она даже была хорошо встречена. Но я знал, что уперся здесь в свой собственный потолок. Потому было интересно попробовать себя в новом качестве. Я начал заниматься литературной критикой. Параллельно в девяностые годы раз в два года ездил в Женеву читать курсы лекций. В 1998 году вновь надо было искать работу. И я пошел в газету «Известия». За два года прошел путь от корреспондента до заместителя главного редактора, не пропустив ни одной ступеньки.

Затем появилась возможность попробовать себя еще раз на телевидении. (У меня до этого уже был небольшой опыт: в 1992-1993 годах я вел программу о современных писателях — «Против течения»). И вот последовало предложение от канала «Культура» — спасать чужой проект, тележурнал «Тем временем». Если бы я тогда знал, что такое переделывать чужие проекты, не пошел бы. Года полтора у меня было чувство несмываемого позора. Ну тут уже ретивое взыграло, стало интересно переиграть ситуацию. Теперь вопрос: что дальше? Не может человек всю жизнь работать на телевидении, светиться в кадре, это неправильно. Но ответа на этот вопрос я пока не знаю.

— Ваш видеоблог на сайте РИА «Новости» тоже называется «Против течения»…

— В РИА «Новости» я могу говорить на политические темы, которые неуместны на канале «Культура». К тому же мне интересно попробовать уже даже не столько себя, а прямо на глазах рождающийся жанр мультимедийной колонки. И тут ясно, что ты лучшим не будешь, но будешь первым, а это очень интересно.

— Для чего гости спорят в программе «Тем временем», обсуждая волнующие всех вопросы, ведь в их спорах истина все равно не рождается?

— Наша задача не предъявить истину, а показать сложность мира, в котором мы живем и действуем, чтобы не было иллюзий, будто есть простые решения. И еще мы должны приучить людей ответственно делать смысловой выбор. Те гости, которых я приглашаю, — люди, сделавшие его. Мы видим, что в каждой позиции есть своя логика, но выбирать все равно придется. Более того, я считаю, что есть проблемы нашего общества, которые на сегодняшний день неразрешимы. Но тогда надо предъявить их неразрешимость. Иногда полезно показать потенциальную опасность какого-то социального идеологического столкновения. Пусть лучше в рамках программы, как на маленькой экспериментальной площадке, мы увидим, как не стыкуются мнения, чем мы потом это испытаем в реальной жизни.

— Сложно работать на телевидении православному человеку, не мешает публичность?

— То есть соблазнился ли известностью? Надеюсь, что нет. А свою известность можно «отработать» — встречаться с людьми, читать лекции. Да, телевидение довольно тяжелая среда обитания. А кто нам сказал, что, скажем, армия — легкая? Легко ли быть православным и офицером? Что касается ответственности — она везде одинакова.

— Не приходилось защищать на телевидении свои православные взгляды?

— На телевидении мои взгляды третьестепенны. Я — ведущий, а не публицист. Другое дело, что определенной части зрителей не нравится, что я в программу все время приглашаю священников. Но мне хочется показать миру, что есть умные, думающие священники, вовлеченные в процесс современной жизни. Я, как православный человек, считаю, что это важно, и буду это делать, что бы мне кто ни говорил. А что касается позиции моей как публициста, я побаиваюсь подмены тезисов. Меня пугает, когда светские люди начинают читать религиозные проповеди в светских местах общего пользования. Я не могу читать проповеди, меня никто на это не благословлял. И не могу скрывать, что я — православный и моя иерархия ценностей именно такая. Но, повторяю, надеюсь, что проповеди я не читаю.

— Вы как-то сказали, телевидение не может рассказывать о Боге…

— Оно может говорить не о Боге, а о людях, в которых Бог живет. Большинство религиозных передач, как правило, никуда не годятся. Причем не только на российском телевидении. Ведь оно везде в большей степени — развлечение. Я не очень понимаю, как о Боге через развлечение рассказывать. Хотя все в этой жизни возможно, но в виде исключения, а не в виде правил. В принципе, и проповедь с экрана возможна, но, как правило, это пугающе скучно. И поэтому я побаиваюсь религиозного телевидения.
— Раньше много говорилось о том, что хотя бы телевидение объединяет нацию. Сегодня ТВ стало многоканальным, значит, у нас нет совсем ничего объединяющего?

— Похоже, что да. Это очень хорошо видно по ложным праздникам. При советской власти были глубоко чуждые мне, но внутренне мотивированные праздники. Почему 7 ноября — праздник советского государства? Потому, что реально или мифологически, но в этот день образовалось государство рабочих и крестьян, с большевиками во главе. А дальше можно сочинять про 7 ноября все что угодно, нанимать сильных режиссеров, которые будут, как Ромм, снимать качественное пропагандистское кино. Миф работает, когда у обывателя есть ответ на вопрос: как этот миф связан с его собственной судьбою. А сегодня такие мифы невозможны.

4 ноября — праздник для Церкви, а для общества в целом — нет, хотя что может быть плохого в Дне гражданского единства, который отсылает нас к Минину и Пожарскому? Но этот праздник не отвечает нам на вопрос: как он связан с нашей сегодняшней жизнью, с судьбой наших детей, с государством, внутри которого мы живем. Хотиненко может снять хоть 25 фильмов «1612», они не превратятся в тот миф, которым стали фильмы Ромма о 7 ноября, хотя Хотиненко — хороший режиссер. Задача не решаема. Нас ничего ни мифологически, ни информационно, ни политически, ни культурно не объединяет. Кроме русского языка, который все еще наш единый язык.

— Можно изменить ситуацию?

— С моей точки зрения, пока еще можно. И есть институт, который важнее, чем телевидение, — это школа. Через нее проходят почти все. Там можно формировать общегражданское сознание, общерусское, в широком смысле слова. Но вот все попытки решить эту проблему через воспитание патриотизма — опасны. Современный мир вообще использует не слово «патриотизм», а слово «гражданственность».

Патриотизм — государственное чувство, а не национальное. В отношении государства я — гражданин, это мое государство, я живу в нем и проявляю себя граждански, следовательно, я и патриот тоже. Национальное чувство связанно не с государством, а с моим культурным самоопределением в сегодняшним мире. И сегодня это во многом выбор человека, а не гены.

Не бывает единого понимания национального начала на все времена. Скажем, родство по крови до ордынского ига возможно, а после — нет. Если бы Церковь не сказала тогда, когда началось перемешивание с оккупантами, что теперь главное — язык и вера, то, может быть, русского этноса и не было бы, он бы растворился и исчез в истории. Сегодня — родство по культурной принадлежности, по языковой, по тому, чья история для тебя важнее. Например: я не стыжусь гитлеровской Германии, потому что не имею к ней отношения. А сталинского Советского Союза стыжусь, ведь это — история моей Родины.

Так что «русский» для меня в данном случае прилагательное, а не существительное. И в этом смысле не важно: ты китаец, еврей, татарин или узбек, важно только — ты говоришь по-русски и считаешь историю России своей. И либо мы каким-то образом, как Мюнхгаузен, вытащим себя из болота за волосы, поймем, что у нас мало в запасе исторического времени, и поставим перед собой (и перед школой) задачу исторического, гражданского объединения русских земель. Либо — нам никто не гарантировал вечного бытия в истории.

СПРАВКА

Александр Николаевич АРХАНГЕЛЬСКИЙ — писатель, литературовед, телеведущий, публицист. Родился в1962 году в Москве. В 1982 году окончил МГПИ им. Ленина, факультет русского языка и литературы. Кандидат филологических наук. С 2002 года — автор, ведущий и руководитель информационно-аналитической программы телеканала «Культура» «Тем временем». Автор и ведущий цикла документальных фильмов «Фабрики памяти: Библиотеки мира». Финалист телевизионной премии ТЭФИ (2005, 2006, 2009), лауреат премии Московского союза журналистов (2006). Автор многих книг, среди которых: «1962. Послание к Тимофею», «Цена отсечения» и др.

Оксана ГОЛОВКО

Бася ГРИНБЕРГ

В телепередаче “Тем временем” он размышляет о высоком, то бишь о культуре и просвещении. На “Эхе Москвы” – спускается на грешную землю, анализируя события политические. Он ученый муж, о чем свидетельствует соответствующая степень, и отец четверых детей.

В телепередаче “Тем временем” он размышляет о высоком, то бишь о культуре и просвещении. На “Эхе Москвы” – спускается на грешную землю, анализируя события политические. Он ученый муж, о чем свидетельствует соответствующая степень, и отец четверых детей. - Александр, сколько вам лет? - Сорок четыре. - В свои сорок четыре вы занимаетесь наукой, пишете учебники и книжки, ведете радио- и телепередачу… Как удается везде поспевать? - Строго говоря, наукой я уже не занимаюсь. Ею нужно либо заниматься постоянно, либо не заниматься вовсе. У меня есть определенные академические навыки, которые пригождаются в жизни, только и всего. Но вы правы, я защитил диссертацию на филфаке в Педагогическом институте имени Ленина и преподавал довольно долго, почти двадцать лет. Сначала в том же Ленинском, потом в консерватории на гуманитарной кафедре… Но я никогда не зарабатывал преподаванием. Кроме, конечно, того периода, когда читал лекции на Западе, в Женевском университете. Я преподавал там историю русской цивилизации. - Получается, вы пожертвовали наукой ради журналистики? - Нет-нет. Есть ученые по призванию. Я все же таким никогда не был. Даже когда занимался научной деятельностью, это скорее можно было назвать просвещением. А сегодня у меня колонка в «Известиях», в журнале «Профиль», в «РИА-Новостях», еженедельная телепередача «Тем временем» на канале «Культура» и еще раз в неделю эфир на радиостанции «Эхо Москвы». Если бы я совершенно не нуждался в деньгах, наверное, от чего-то лишнего отказался бы, но только не от публичных лекций, этим бы продолжал заниматься даже бесплатно. Хотя я достаточно хорошо получаю за свои лекции в регионах. - Неужели в регионах настолько ценят науку, что готовы за нее прилично платить? - Во-первых, в регионах есть деньги, во-вторых, не удовлетворен интеллектуальный интерес. По крайней мере, у молодых бизнесменов. Спросом пользуется и общественная тематика, и культурная. - Ваша передача на канале «Культура» («Тем временем») рассчитана на какого зрителя? - Зритель менялся вместе с нами. Я думаю, на сегодняшний день наша аудитория - традиционная интеллигенция, причем возрастная, старше сорока. Кроме того, молодые бизнесмены. А еще нас стали смотреть студенты. То есть мы работаем для образованных людей. Серьезные люди, работающие в финансовой сфере, - тоже наша аудитория. - Но все же в большей степени передачу смотрят люди почтенного возраста? - Думаю, две трети точно. Но это канал такой. Знаете, когда-то Михаил Швыдкой сказал: «Канал «Культура» смотрят старые коммунисты и молодые правые». - А почему тогда практически всем приглашенным гостям, как правило, за шестьдесят? - Во-первых, не всем; большей части от сорока до пятидесяти - можете сами подсчитать. Во-вторых, представьте себе, что в студию приходит молодой эксперт. В двух случаях из трех ему еще просто нечего сказать. Кстати сказать, мы живем в стране, где даже у передачи такого узконаправленного телеканала, как «Культура», аудитория в миллион зрителей. А что такое миллион зрителей? Это ведь десять стадионов. Да и вообще судить о передаче по возрастному принципу не совсем верно. Пообщайтесь с Юрием Петровичем Любимовым, который родился 30 сентября 1917 года. Еще октябрьский переворот не произошел, а он уже на свет появился! Ясный, светлый ум, и какая разница сколько ему лет? - На ТВ у вас передача о культуре, а на радио - о политике. У вас такие разносторонние знания? - А вы представляете себе, как это можно заниматься культурой и не заниматься политикой? Можно заниматься политикой и при этом не заниматься культурой, но не наоборот. - Ну а вам-то что ближе? - Мне ближе сама жизнь, то есть все, что нас окружает: и культура и политика. * * * - Александр, вы счастливый отец четверых детей. В наше время это сродни подвигу. - По-моему, дети - это очень даже хорошо. Они же не только забирают, но и отдают. К тому же я достаточно зарабатываю, и мои проблемы с деньгами не идут ни в какое сравнение с тем, что испытывает в этом отношении среднестатистический россиянин. Я воспитываю двух мальчиков и двух девочек: Тимофею в этом году 19 лет, Лизе - 16, Софье - 7, а Тихону - 4 годика. По двое в каждом браке. - Удается проводить с ними достаточно времени? - Вот только не ждите от меня родительских стонов: мол, я бы хотел уделять детям как можно больше внимания и так далее. Знаете, был такой замечательный советский педагог Симон Соловейчик. Так у него была следующая формула: свет, пробивающийся под дверью отцовского кабинета, воспитывает лучше, чем все нотации на свете. Поэтому я считаю, что мой образ жизни воспитывает моих детей лучше, чем если бы я читал им нотации. У меня доверительные, хорошие отношения со всеми детьми. - У ведущего телеканала «Культура», наверное, и досуг культурный? - Ничего элитарного, все как у всех. В кино иногда хожу с детьми. Завтра, например, со средней дочкой поеду на дачу, и завтра же мой старший сын сдаст экзамен в институте и присоединится к нам. Погуляем, съедим окрошку, а ночью обратно поедем. - Вы строгий отец? - Скорее, да. Я считаю, что родители в глазах детей должны чувствовать авторитет. Когда выступал на выпускном вечере старшего сына, сказал учителям спасибо за то, что они не мешали мне заниматься своим делом. Я проверял дневник не больше трех раз за все 11 лет обучения сына. Думаю, у детей должен быть сформирован запрос на информацию, на образование. Если дети видят, как родители читают книги, а гости семьи в беседах приводят цитаты из хороших произведений, - это же откладывается на подкорку и формирует жизненную установку. Мой сын учится на мехмате, и там, скажу я вам, наркотиков нет вообще. Там учатся дети из простых семей, что хорошо. Ведь где лишние деньги, ничего доброго не происходит. Да и школа, в которой учился Тимофей, была самой обычной. Ведь что главное в школе? Хорошая атмосфера, дети должны адаптироваться к социуму. Им жить здесь, в России, поэтому и среда обитания должна быть нормальная - та, в которой потом придется существовать, а не элитарная. Ну, разумеется, в десятом и одиннадцатом классах образование необходимо наращивать за счет частных учителей… - Александр, вы живете недалеко от Старого Арбата. Детство прошло там же? - Да нет. Эту квартиру купил не так давно, а родился в Сокольниках. Жил в Матвеевке, потом около метро Планерная, Октябрьское Поле, Баррикадная… Хорошо жить в центре. Я работаю допоздна, и когда нужно возвращаться домой, нет беспокойства, что на дорогу придется потратить много времени. - А кто ваши родители? - Маму зовут Людмила Тихоновна, она меня одна растила. С отцом разошлась, когда я был совсем маленький. Мама работала машинисткой на радио в том самом здании, где сейчас расположен телеканал «Культура». Кстати, мне это место памятно еще и тем, что там находилась редакция «Пионерской зорьки» советского детского радио, где я и начинал свой трудовой путь. Это было ужасно. - А это еще почему? - Я всегда готов идти на компромисс, но всему есть предел. Меня просто тошнило от самого способа производства передачи, от ложного какого-то барабанно-пионерского задора, от того, что в редакции работали люди с 50-х годов, и снять их никто не мог. Представляете, на столе главной редакторши лежал список писателей, напротив каждой фамилии прописан эпитет, который можно было употреблять только в отношении него. Например, Пушкин Александр Сергеевич - гениальный, Толстой Лев Николаевич - великий и так далее. Я проработал там всего девять месяцев, не выдержал и уволился. Но, как видите, окончательно с радио не ушел… * * * - Александр, а в вашей дружной семье сохранились какие-нибудь традиции - например, Новый год встречать вместе или отмечать дни рождения. - Новый год не всегда удается. Ведь двое моих старших детей встречают его со своей мамой, то есть с моей первой женой. А насчет дней рождения… Знаете, вот уж лет пять точно я свои отмечаю в командировках. - Хорошо, ну а как насчет национальных еврейских традиций? - Я вас разочарую: я не еврей. Моя внешность - в греческую родню со стороны мамы. Правда, греческой крови во мне всего-то одна восьмая. А вот у моей второй жены - да, есть еврейские корни. Фамилия ее дедушки - Бронштейн… Правда, и я успел пострадать за великий еврейский народ. Помню, когда пришел поступать в аспирантуру Ленинского педагогического, начальница отдела посмотрела на меня внимательно и заявила: «А вам лучше не поступать». Я удивился: «Почему?» Она подумала и ответила: «А потому…» - Но, судя по передаче «Тем временем», вам и по работе приходится общаться с представителями, как вы говорите, великого еврейского народа. - Конечно, это ведь интеллектуальная передача. Евреи на протяжении всей истории определяли свою идентичность посредствам интеллекта. Интеллект нельзя потерять, это то, что всегда остается с тобой. В интеллектуальных сферах почти все представители именно этой национальности. У них с одной стороны аналитический склад ума, а с другой - эмоциональность. - В Израиле бывали? - Да. Ну что тут скажешь - великая, фантастическая страна. Кстати, я немножко занимался историей Палестины, читал описания путешественников XIX века. Конечно, то, что можно увидеть сегодня в Израиле, совсем не похоже на картинки из жизни прошлого. В наши дни это зеленая, обжитая страна… Еврейские кварталы от арабских легко отличить по наличию зелени и отсутствию грязи. Странно, вроде бы одни и те же исторические корни и природно-географические условия, а жизнь совершенно иная. Что до политики, думаю, евреев губит упрямство. Последние двадцать лет на политической сцене просто сплошная череда ошибок. С арабами нужно было договариваться раньше: давать в 70-е годы даже больше, чем они хотели, автономию, либо уже потом не отдавать ничего. В истории нельзя демонстрировать слабость. И то, что происходит сейчас, - очень большая ошибка. Боюсь, дело может кончиться потерей Восточного Иерусалима. Но за этим может последовать гибель Израиля. Надеюсь, до этого не дойдет… * * * - В вашей телепередаче существуют запретные темы? - Конечно. Никогда не буду обсуждать корпорацию, где работаю, не стану говорить о телевизионной деятельности своих коллег. Вот когда закончу заниматься телевидением, тогда пожалуйста. Ты не можешь быть судьей тех, с кем работаешь на одном поле. - А как насчет запретных тем в политике? - Думаю, не стану обсуждать личность Владимира Владимировича Путина. Я все же работаю на государственном канале, и у меня есть определенные ограничения. Да и вообще, его личность мне не очень интересна - отличие от деятельности. Что касается политики в целом - се, что происходит после 25 октября 2003-го, я считаю ошибкой. В тот день задержали Ходорковского, и как бы кто ни относился к этому бизнесмену, но именно его арест повлек за собой цепочку последствий, которые, с моей точки зрения, ведут нас к тупику. Понимаете, когда Путин в послании к Федеральному собранию говорит об усыновлении, - я его поддерживаю, а вот когда только два раза употребляет слово «демократия» и то с негативным оттенком, - я резко против. И уверен, что это не то будущее для страны, где живут и мои дети.

Кандидат филологических наук, профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ. В прошлом - автор и ведущий телевизионных программ «Против течения», «Хронограф». С 2002 года - автор и ведущий программы «Тем временем». Соучредитель Академии русской современной словесности. Автор научных и научно-популярных книг «Стихотворная повесть А. С. Пушкина „Медный Всадник“» (1990), «Беседы о русской литературе. Конец ХVIII - первая половина XIX века» (1998), «Герои Пушкина. Очерки литературной характерологии» (1999), сборников литературно-критических («У парадного подъезда», 1991), публицистических статей. Автор книг прозы «1962. Послание к Тимофею» (последнее издание - 2008), «Цена отсечения» (2008), «Музей революции» (2012) и др. Книга «Александр I» выдержала несколько изданий в России, переведена на французский и китайский языки. Автор школьных учебников, методических пособий, хрестоматий по литературе. Автор фильмов «Фабрика памяти: библиотеки мира», «Отдел», «Жара», «Интеллигент. Виссарион Белинский», «Изгнанник. Александр Герцен» и др.

Не тот герой нашего времени

Как Лермонтов, написав роман в двух частях, обманул Николая I и других читателей

Возвращение философии

Кто, как и почему в сталинское время стал заниматься философией - спустя четверть века после того, как ее традиции были уничтожены

Дворец под колпаком

Как выпускники философского факультета МГУ создали территорию свободы в журнале - рупоре коммунистических партий в начале 1960-х годов

Невероятный институт

Как в советском академическом институте читали передовые буржуазные газеты, изучали театр, движение хиппи и современную западную философию

Удавка сжимается

Как советские танки, вошедшие в Прагу в 1968 году, положили конец существовавшим прежде возможностям заниматься гуманитарной наукой

Перед шлагбаумом

Что сделали философы для школьников, слепоглухонемых людей, для литературы, кинематографа и для изменения мира

Победа и разочарование

Что подарили миру советские философы: осознание невозможности изменить действительность или возрожденный язык философствования?

Заболоцкий. «Прохожий»

Как поэт растянул мгновение, преодолел смерть и написал самыми простыми словами загадочное стихотворение

Трифонов. «Дом на набережной»

Как Трифонов переступил через совесть, затем беспощадно осудил себя, а заодно осмыслил механизмы политического террора